Хедин враг мой - Том 2 - Ник Перумов

шем Тьму, о том, как он благ, и что любое противостояние с ним — есть великое зло, но волшебница только посмеивалась.

«Мы сами по себе, Гелерра. Свобода наша — превыше всего. Прости, но мы никогда не пойдём на службу, кто б ни предложил — Хедин ли, Дальние ли, Хаос, Спаситель или, я не знаю, Древние. Ни к кому и никогда. Запомни это, пожалуйста».

Гелерра запомнила.

И всё равно, ей всякий раз становилось неприятно и неудобно, когда троица магов при ней вот так вот поминала великого Хедина, а она... а она отмалчивалась. Отмалчивалась, словно всякий раз предавала и его, и свою любовь к нему.

— Начинаем. — Чародей потёр руки. — Нападай!

Прямо перед Гелеррой на песке арены возникла

отара овец. Рядом с матерями — совсем мелкие ягнята.

Адата заколебалась. Они с Соллей успешно задавили демоническую жажду крови и убийства, неистовое желание рвать живую плоть когтями и пожирать сырое мясо...

— Нападай! — уже резче бросил Кор Двейн.

Клыки и когти у Гелерры пока ещё никуда не делись, чешуя начала облезать только в одном месте. Демон демоном, что ни говори.

Демон-то она демон, да только лишь с виду.

Однако приказ есть приказ. Внутренне поморщившись, адата выпустила отливающие синевой когти, шагнула к отаре. Овцы сбились в кучу, толкаясь и прячась друг за друга, испуганно блея. Кругами бегал потерявший мать ягнёнок, тонкие ножки с маленькими копытцами взрывали песок.

— Нападай! — Голос Кора Двейна хлестнул, словно бич.

Гелерра нехотя повиновалась.

Стальные когти пронзили шею ближайшему барану, животное забилось в конвульсиях, по красно-чёрной броне потекла тёплая кровь. Демон с надеждой шевельнулся, осторожно приподнимая рогатую башку где-то там, в глубине подсознания Гелерры.

— Ещё! — крикнул чародей. Крикнул глухо и яростно; адату словно толкнул кто-то между лопаток, впихивая в самую гущу отары. — Бей! Рази! Быстрее! Без пощады!

Задыхаясь от отвращения, адата разила.

В её родном мире гарпии в основном питались рыбой и овощами, морскими растениями. Рыбу обычно растили на фермах. Конечно, в походах с учениками великого Хедина делать приходилось всё, в том числе — и свежевать убоину; Гелерра гордилась собственным хладнокровием в таких делах. Надо — значит надо. Отряд должен есть. А гном, не поевший мяса, — это не гном.

Но сейчас её почти что выворачивало наизнанку.

И демон, почувствовав слабину, ринулся в атаку.

У Гелерры вырвался неистовый, рвущий глотку рёв. Она застыла на месте, воздев окровавленные лапы с выпущенными на всю длину когтями. А потом ринулась на бросившихся врассыпную овец, настигая их огромными прыжками, сбивая на песок и одним движением вспарывая им брюха.

Демон пировал, наслаждался, выл, ревел, бушевал. Клыки и резцы работали без устали, разрывая ещё трепещущую плоть. Кровь и внутренности так и летели во все стороны, превращая арену в подобие жуткой скотобойни.

Демон настигал и убивал. Баранов, овец, ягнят. Последних — с особым удовольствием. Он завладел всем сознанием Гелерры без остатка, загнав саму адату в такие глубины, что она могла лишь скорчиться и судорожно рыдать, не в силах ни сопротивляться, ни даже помыслить о сопротивлении.

Оставался последний ягнёнок. Белая шубка забрызгана алым, он суматошно метался из стороны в сторону, жалобно взмекивая. Демон замедлился, смакуя страх и ужас беспомощного создания. Конечно, лучше, если б это оказался человеческий ребёнок — и демон представил его себе, мальчишку лет пяти-шести, с белыми, выгоревшими на солнце волосами и перепуганной мордашкой. Сейчас, сейчас, он медленно приблизится, замахнётся, ударит, пронзит, и...

В грудь демона словно грянуло морозным тараном, а сверху обрушился град пронзающих броню насквозь ледяных игл. Иглы пробивали чешую, рвали мышцы, все три сердца и лёгкие, застревали в толстых костях черепной коробки.

Рёв агонии сотряс стены замка, чёрно-красное существо заметалось, смертельно раненное. Демон слепо кинулся на человека, причинившего ему столь нестерпимую боль, но мышцы уже служили не так хорошо, отказывали; многочисленные раны извергали тёмную кровь. Демон поскользнулся на останках овечьей туши, рухнул, вздымая облако кровяных брызг, и тут его настиг последний удар.

Хлыст, составленный словно из множества камен-по-твёрдых ледышек, обвился вокруг незримой сути демона, захватив горло. Тварь захрипела, напрасно царапая когтистыми лапами стиснувшую шею удавку. Из пасти вывалился тёмный язык, затрепетал; красные глаза выпучились. Из глотки вырвалось неразборчивое сипение.

Чародей Кор Двейн молча наблюдал.

И, когда трепыхающееся тело замерло, просто вытянул руку. Просто вытянул руку, однако лицо его блестело от пота, а глаза запали.

С кончиков пальцев, словно капли крови, срывались золотистые бисеринки, тяжёлые, точно ртуть. Золотистое сияние подползло к поверженному демону, охватило его, и кроваво-чёрная чешуя вспыхнула, весело затрещав в огне, словно сухой хворост.

Чешуя горела, загибалась и сворачивалась в трубочки, точно кора. В огне проступили совершенно иные очертания — человеческого тела, застывшего ничком, с огромными нагими крыльями за спиной.

— Просыпайся, Гелерра, — с усмешкой сказал чародей.

...Адата возвращалась в сознание медленно и трудно. Всё её существо, казалось, сделалось болью. Сквозь муть в глазах медленно проступали очертания двух рук, бледных, перепачканных кровыо и гарью, но — её рук.

— Дело сделано, адата, — услыхала она. — Правда, перьев у тебя пока нет, но, надеюсь, они отрастут достаточно скоро. Вставай.

Она увидела протянутую руку, вцепилась в широкую и жёсткую ладонь. Её подняли на ноги сильным, уверенным движением. Она пошатнулась, и Кор Двейн немедля обхватил её за талию.

— Держись, адата. И... прости, что я несколько форсировал события. Но сестра Соллей всё так хорошо подготовила, загнала демона в такую ловушку, что ему уже просто и деваться-то было некуда. Мне оставалось его лишь прикончить.

Гелерра едва стояла, в глазах плавал красный туман. Кор Двейн мягко улыбнулся и окрикнул слуг.

...Сколько адата проспала после этого, она так и не узнала. В ответ на её настойчивые вопросы волшебник только посмеивался.

Она вновь сделалась сама собой. Да, крылья являли собой жалкое зрелище, и летать она не могла, но

Кор Двейн уверял, что это лишь дело времени. Демона больше не было, нигде не осталось ни одной чешуйки. Кормили, поили, не задавая больше никаких вопросов и ничего от неё не требуя.

А сама Гелерра всё никак не могла поверить в случившееся. Иногда где-то в глубинах сознания всплывали тревожащие, кровавые воспоминания, но чародей спешил успокоить и тут, говоря, что в этом нет ничего удивительного, «учитывая глубину и яркость переживаний».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});