В Школе Магии Зарежья - Сенкия Сияда

— Ну как, было убедительно? — спросила я, когда Томка следом за мной появилась в комнате.

— О! — Тамарка вскинула глаза к потолку, не в силах описать все словами.

— Даже план «Б» не понадобился! — радовалась я со все еще блестевшими в ресницах слезами. — А то я такая захожу, думаю, а если не взяли, вот бы я смотрелась: повалялась на пузе и дальше, как ни в чем не бывало. Хотя, — рассуждала я сама с собой, — тогда меня бы просто посчитали еще более сумасшедшей. Уф, я, по-моему, на целый год наревелась.

— А о чем ты думала, чтобы заплакать? — поинтересовалась Томка.

— Ну, я просто представила, как бы я себя чувствовала, если потеряла бумажку от настоящих сокровищ, — вспоминала я.

— И ты вот так бы себя вела?! — ужаснулась Томка.

— Конечно нет, — возмутилась я, — я бы вела себя гораздо хуже. За такое-то сокровище!

Томка, сгрудила учебные принадлежности на стол и развернулась ко мне:

— Ну что, бежим к парням?

Где-то после обеда в личные апартаменты директора Тихона Петровича, нет, не постучали, а замолотили кулаками, срывающимся голосом выкрикивая имя Тихона же Петровича. Директор, в пятницу пораньше покинувший рабочий кабинет и теперь дремавший, сидя с отчетом, от неожиданности чуть не упал со стула. Но тут же подхватился и последовал открывать дверь. В коридоре запыхавшийся ученик с расширенными от ужаса глазами, махая и тыча руками куда-то в сторону, сообщил:

— Там... Из живого уголка синабский рылохвост сбежал!!

Директор охнул, схватился за голову и вслед за учеником помчался в сторону живого уголка. Мы в это время где-то на уровне пола выглядывали из-за угла, Никас, выставив палочку и глаз, подтолкнул левитационным импульсом созданный заранее воздушный кирпичик в стремительно схлапывающуюся дверь.

— Есть! — обрадовано шепнули мы. Никас с Кафыком торжествующе, но беззвучно, шлепнули друг другу ладони, я на цыпочках потопала ногами, радостно зажмурившись.

— Ушли, — шепнул, быстро глянув в коридор, Кафык. Мы тут же перебежали к противоположной стене, оглядываясь по сторонам, прокрались вдоль нее и шмыгнули в дверь.

— Так, где делаем? — спросил Никас.

— У двери, так надежнее, — сказал Кафык, доставая мешочек.

— А не размажется? — озабоченно спросила я.

— Не думаю, до вечера-то недолго осталось, — ответил Кафык, приседая и развязывая мешочек. — Просто насыплем погуще на всякий случай.

— Надо не забыть замаскировать, а то так — видно, — критически рассматривала я сверху получающееся огромное пятно.

Кафык, орудуя палочкой, пробормотал парочку заклинаний. Мы посмотрели на результат:

— Вроде незаметно, — сказал Никас.

— Надеюсь, сработает, — вздохнул Кафык.

И мы, выпнув кирпичик, со всеми предосторожностями покинули помещение, к тому же директор вот-вот мог вернуться.

— Нам повезло, что он раньше времени сегодня в свою комнату отправился, а то пришлось бы ставить после ужина, а тогда бы ребятам в уголке пришлось тяжелее, — шепнул Никас на обратном пути. Мы согласно покивали.

— Ну, как у вас? — спросили нас Тамарка, Лорг, Сапень и Маркус, которые уже ждали в комнате парней.

— Нормально, все насыпали и смотались никем не замеченные, — доложили мы. — А у вас?

— Мы тоже все сделали и настроили для активации, — улыбнулись Сапень и Лорг.

— Этот рылохвост просто жуткая зверюга! — поведал Маркус. — Еле сбежали. Никто не пострадал. Посторонние тоже.

— Я какому-то первокурснику как заору прямо в ухо: «Беги к директору, только он справится»! — хихикнув, рассказала Томка. — Так он так рванул, что больше рылохвоста всего наломал и опрокинул.

— Да, мы видели, — хохотнул Никас. — У него тормозной путь на три двери дальше нужной окончился.

На ужине я от горя еле передвигала ноги и, не моргая, глядела куда-то в пол перед собой. Тамарка меня утешающее гладила по плечу, поддерживала под локоть, кормила с ложки, говоря, что надо поесть. Я отказывалась, продолжая грустно глядеть перед собой. Зато в комнате меня, спрятанные под подушкой в тряпице, обвернутой для тепла полотенцем, дожидались целых четыре пирожка!

Часов в одиннадцать мы вшестером двинулись к месту будущего действия и организовали штаб за относительно далеким сараем, иногда выглядывая из-за его угла.

— Чего все удручающе молчите? Думаете, купятся? — напряженно переспрашивал Кафык.

— Должны, — кивала я, — сам посуди, такие сокровища сами в руки приплыли! Может, будь у них побольше времени, они бы и задумались, но обмозговать все некогда — полнолуние-то сегодня, а до следующего ждать — это они все десять раз передерутся и издергаются. Вот ты бы не купился? — спрашивала я. Кафык сомневался, пришлось подавать личный пример: — Я бы купилась!

— Конечно, руки-то загребущие, — усмехнулся Сапень.

— Надеюсь, не у меня одной, — пробормотала я, выглядывая из-за угла и потирая эти свои загребущие руки.

— Мне Натла сегодня вскользь сказала, что наши ходили куда-то в сторону костюмерной, — сказала Томка и весело оглядела всех. Парни чуть выдохнули:

— Уф! Значит, наверное, сработало.

В происходящее был вовлечен основной костяк мстителей второго бытового. За время формирования и участия во всяких пакостях они успели крепко сдружиться. Поэтому двое человек, первоначально решивших самостоятельно извлечь клад, прочитав условия его добычи и испугавшись упоминавшихся в нем злобных духов, решили привлечь помощников, естественно большая часть сокровищ при этом должна была отойти добытчикам бумаги. Привлеченные помощники участвовать согласились, но возмутились несправедливостью и потребовали равных паев, обещая в противном случае все всем рассказать. Два человека чертыхнулись и уже пожалели о своем трусливом порыве, но делать было нечего, пришлось соглашаться на грабительские условия. А потом подошли еще четверо человек, которые видели, как была уворована бумажка, и шантажом вытребовали свои доли. За сорок минут до полуночи с крыльца школы соскользнули десять темных теней, которые скрытным образом направились в сторону склепа. Склеп стоял в отдалении от основных корпусов и служил усыпальницей предков князя Ширмея. По вечерам возле него было довольно людно, потому что по давней учебной традиции именно здесь назначали свидания влюбленные школьные парочки. Позади склепа был очень удобный пустырь, на котором иногда проходили выяснения отношений на кулаках. Но в двенадцать часов в полнолуние здесь почему-то не было не души.

В склепе было темно и холодно. Его посетители, испуганно оглядываясь, зажигали свечи и снимали верхнюю одежду, складывая ее кучей на дальний каменный гроб, чтоб не мешала. Под верхней одеждой оказались странного вида костюмы, волосатые, темные, страшные. Наконец свечи были зажжены и расставлены в хаотичном порядке. Одна фигура раздала остальным по бумажке с указаниями и длинным и заковыристым текстом, вскрывающим сокровищницу и распугивающим духов-хранителей, выписанными со старинного листа. За десять минут до полуночи собравшиеся оглядели друг друга в радостном и страшном предвкушениях одновременно, вздохнув «Ну, с богами!», нацепили на головы страшные маски, встали вокруг каменного саркофага прапрабабушки князя Ширмея — Афцувы и, неуверенно переглянувшись, приступили к проведению ритуала.

«...Сначала проведи ты танец церемониальный, ходи кругами и тряси руками, ногами и головой, медленно и четко зачитывая слова сии: «Ы оз ы, ы у ые, и ез аем, е аши осги, оте яись о и. Ак э ы ес их! Отя атно, ы и и сё ао е ойу емь а». Участвовать все пришедшие должны обязательно, иначе демоны, разбуженные этим текстом на забытом ныне языке, превратят душу наблюдателя в одного из них, а тело съедят. Продолжай танец сей и повторяй текст до тех пор, пока не пробьет полночь. После этого остановись, и грозным голосом приказывай духам вынести скрываемые сокровища словами: «И он ро ич! У ри!», пока из-под крышки не вспыхнет светом внутри саркофага. Но и после этого не теряй головы. Духи-тига трудно расстаются с охраняемым. Крышку отодвигай медленно, при этом громко ругайся самыми бранными словами и заглядывай внутрь в обличье не своем, страховидном, прогоняя от сокровищ оставшихся демонов. «И тем самым вскоре станет твоим скрываемое!»

...У директора Главной магической школы Зарежской Империи сегодня выдался на редкость неудачный день. С самого утра к нему нагрянул с беседой один из министров магии и долго вел пространные беседы. К концу беседы директор взмок, но так и не постигнул цели неожиданного визита. Испугавшись непонятно чего, Тихон Петрович даже решил просмотреть хозяйственную отчетность подведомственного ему заведения, но так как смыслил в этом мало, то запутался в непонятных сальдо и сторно и лишь еще больше погрустнел и расстроился. После ему еще пришлось загонять в клетку непонятно как вырвавшегося и абсолютно очумевшего от свободы рылохвоста. К прибегу директора радостно повизгивающее животное разнесло всю мебель в живом уголке, ладно хоть клетки остальных обитателей уголка были специально укрепленными и остались целы, пропахало хвостовым рылом огромные борозды в каменном полу и, разбив лбом стену, убежало в заметенные снегом летние вольеры, где его и удалось выловить, правда, обезвредить вышло чуть позже. До этого массивный, но в принципе дружелюбный рылохвост погонял директора по сугробам, думая, что это с ним просто играют по доброте душевной. Причиной же побега, как выяснилось позднее, стал невероятно обветшавший замок, который буквально открылся, не выдержав собственного веса. Сделав сморкающейся в платочек учительнице ботаники, ответственной по уголку, выговор за невнимательность и халатность, Тихон Петрович устало побрел в свою комнату. С середины ужина пришлось бежать в корпус природников, где у одного из студентов обнаружили книгу по запрещенной магии. К прибытию на место происшествия директора книга таинственным образом исчезла. Что предъявлять лопоухому перекошенному некроманту, возмущенному непониманием происходящего и справедливым негодованием, впрочем, плохо скрывающими надежду на чудо в глазках и покрытый испариной лоб, в отсутствие главной улики было неясно, поэтому дело замяли, пообещав, впрочем, провинившемуся теперь за ним присматривать. («Ты у меня под подозрением!» — в лице уставшего директора, съевшего собаку на запугивании, и еще двух на создании собственного непоколебимого авторитета это прозвучало более чем многообещающе, если не сказать иначе — страшно). Канувшая, казалось, в небытие книга по некромантии в тот же вечер всплыла в большой столовской кастрюле с рассольником для последней смены ужинающих, распространяя гнусные чернильные разводы по ее бывшему съедобным содержимому. Голодный бунт был подавлен путем додачи добавки второго остатками пюре и маринованной тертой редькой из экстренно вскрытой бочки.