Сбежавшая жена босса. Развода не будет! - Вероника Лесневская

в блаженной улыбке. Но тут же прищуриваюсь: русский с Аленкой тоже подтянуть надо. Слишком неграмотно для восьми лет пишет.

Что? Неужели я правда остаюсь в доме Тумановых? Хотя куда мне идти… И как теперь быть…

- Алена будет наказана за это, - постановляет Альберт, однако через себя переступает при этом. Примеряет роль строгого старшего брата, а сам не хочет исполнять свое же обещание.

- Нет, я сама поговорю с ней, - активно машу головой. – Вы просто сделайте вид, что не в курсе, и ваш авторитет не пострадает, - чуть приподнимаю уголки губ.

- Лесь? – зовет с оттенком усталости и… нежности. И я реагирую молниеносно. Предательским гулом в груди. – Ты единственная Аленушке понравилась. Уверен, вы поладите. Не уходи, пожалуйста, - и умолкает в ожидании моего ответа.

Ошеломленно округляю глаза. Туманов просит? Не приказывает, не рычит? А почти умоляет? С ума сойти! Видимо, кроме склероза и слепоты, у него еще и раздвоение личности. Вот же муженек мне достался. Бракованный.

Зато обворожительный, особенно сейчас, когда смотрит на меня так, будто я для него – весь мир. Последняя надежда и единственная женщина, которая нужна ему.

Встряхиваю головой, приводя себя в чувства.

Не ему, а Аленке!

- Я еще утром пообещала ей остаться, - бурчу обиженно. – А вы устроили непонятно что…

- Что? Это я устроил? – повышает голос, кивает на свои мокрые брюки, и я не успеваю сдержать смешка. – Да ты… - шипит, с трудом сдерживаясь.

Но стоит мне вздрогнуть и упереться спиной в дверь, как Альберт остывает. Убирает руки в карманы и тут же вытаскивает, встряхивая и протирая ладони от остатков кофе.

- Мое предложение все еще в силе, - мямлю виновато. – Могу застирать, - улыбаюсь вымученно. – Вы только при мне больше не раздевайтесь, - невольно морщусь от смущения.

Туманов реагирует так, будто я его мужское достоинство задела. И темнеет от недовольства.

- Господи, иди уже! – обреченно закатывает глаза. – Беда, - кидает мне в спину, но я уже мчусь прочь сверкая пятками. Пока он не передумал.

* * *

Выдохнув, вплываю в кухню как ни в чем не бывало. Ловлю на себе любопытный взгляд Аленки, виновато прошу Оксану Павловну сварить еще кофе, но не объясняю, куда дела предыдущий. Вместе с кружкой и подносом.

- Приятного аппетита, моя лучшая любимая девочка, - тихонько проговариваю, присаживаясь рядом с Аленкой. Намеренно перефразировав ее «послание» в моем паспорте, лукаво ухмыляюсь.

Малышка вздрагивает, расплескав чай, с трудом проглатывает кусочек бутерброда – и испуганно смотрит на меня. Опускает зеленые глазки на мои руки, в которых я неистово тереблю влажный, липкий документ.

- Извини, - надувает губки, дрожит. – Ты теперь обидишься и уедешь?

Аккуратно двигает ко мне конфетницу, будто задобрить пытается. Или подкупить, как наверняка поступает ее расчетливый старший братец. Кстати, а его предложение повысить мне зарплату в три раза все еще в силе? Правда, я не знаю, какой была первоначальная ставка. Толком Стасю не расспросила - так бежала от мужа. К нему же самому. Смешно.

- Нет, - спешу ответить, прежде чем Аленка расплачется. Чувствую, что она на грани истерики. Моя несчастная Рапунцель, заточенная в башне Тумановых. – Но пообещай меня слушаться, - грожу ей пальчиком, а она кивает довольно.

Настроение малышки мгновенно меняется. Личико начинает искриться, а ручка тянется к конфетам. Подумав, Аленка настойчиво дает первую мне. А вторую запихивает себе в рот, зыркая на Оксану Павловну, которая пока стоит к нам спиной.

- Давай попросим Алика отвезти нас в парк погулять? – заигрывает она. Но одно упоминание имени Туманова вызывает массу ассоциаций и картинок из кабинета. Пожалуй, это последний мужчина на земле, которого я о чем-то попрошу.

Ничего не говорю, пока не уйдет Оксана Павловна. Она доваривает кофе, оставляет турку на плите и, заметив напряженную атмосферу, покидает кухню, оставляя нас с малышкой наедине.

- Алена-а, - тяну я и раскрываю паспорт на странице со штампом. Шепотом задаю вопрос, что мучил меня на протяжении всего пути из кабинета в кухню: - А ты видела, что здесь было? Почему зарисовала?

- Неа, - взмахивает золотыми локонами и отворачивается спешно. – Не читала даже. Подумала, что если испорчу ту печать, то ты точно не сможешь уехать, - бубнит, уткнувшись носом в кружку. И потягивает остывший чай. – А что там было? Что-то важное, да? – вскидывает голову и ловит каждую мою эмоцию. – Ты Алику расскажи, он все решит, - воодушевленно предлагает, будто подталкивает меня к Туманову. Нет уж! - Он всегда все решает.

«Меня он «порешает», если узнает, кто был указан на штампе о браке», - проносится в голове. И тело колючими мурашками покрывается. Оставив паспорт на столе, обнимаю себя за плечи, пытаясь согреться. Но не могу. И вскоре понимаю, в чем причина внезапно накатившего озноба.

- Приятного, - хриплый голос забирается в самую душу и выворачивает ее наизнанку.

- Ты будешь с нами завтракать, Алик? – радостно восклицает Аленка, едва с места не подскакивая от предвкушения.

- Нет, Аленушка, я спешу, - обрубает ее порыв одной небрежной фразой.

Широкими шагами пересекает кухню, останавливается у плиты, сам наливает себе кофе. И не видит, как понуро опускает головку его сестренка, как она ковыряет пальцем поверхность стола, как грустно отодвигает от себя конфетницу.

Убеждаю себя, что меня это не касается. Что семья Тумановых должна сама выстраивать внутренние отношения. Что железный Альберт все равно не послушает меня и ничего не поймет.

Но тело подлетает, будто больше не принадлежит мне, а ноги несут меня к черствому, суровому мужу. Мало мне приключений на сегодня?

- Держи дистанцию, - грозно бросает Туманов, даже не обернувшись. Словно каждой клеточкой меня чувствует. – А к кофе вообще не прикасайся, - произносит еще строже.

Поздно. Я не слушаюсь. Приближаюсь стремительно, становлюсь рядом с Альбертом. Практически вплотную, прижимаясь своим плечом к его. Касаюсь пальцами тыльной стороны его ладони, и он крепче сжимает ручку кружки. Держит кофе на весу, стараясь не расплескать.

- Леся, - рычит предупреждающе. Хмуро поворачивается ко мне и очень медленно опускает чашку. Толкает ее как