Персики для месье кюре - Джоанн Харрис

Улицы Маро уже снова опустели, когда я повернула назад, к дому Арманды. Мне встретились всего два-три человека, и ни один со мной не поздоровался. Но пока я шла по бульвару, я постоянно чувствовала, что за мной наблюдают — буквально из-за каждого окна! — и мне казалось, я слышу, как они там, за стенами домов, перешептываются. Этот ветер не умеет хранить тайну, говорила моя мать. И сегодня этот ветер сообщил мне, что жители Маро пребывают в отчаянии. Неужели из-за Алисы? Или же причиной некий тайный и мрачный недуг, поразивший общину? Я посмотрела на небо, в котором вроде бы и облаков не было, однако его скрывали клубы мельчайшей пыли, блестевшей в лучах солнца. Из-за этой пыли Розетт то и дело чихала, и каждый раз Бам при этом кувыркался и смеялся над ней.

Розетт посмотрела на меня ясными глазами и спросила: «Пилу?»

— Не сегодня, — ответила я. — Но, помнишь, они с Жозефиной обещали завтра прийти к нам на обед.

Она грустно сморщилась и проворковала:

— Рувр.

Ру.

Я обняла ее. От нее пахло рекой и еще чем-то приятным, вроде детского мыла и шоколада.

— Я знаю, как ты по нему соскучилась, Розетт, — сказала я. — Я тоже по нему скучаю. И Анук тоже. Но ведь мы и здесь очень неплохо время проводим, правда?

Розетт выразительно закаркала в знак согласия и разразилась длинной тирадой на собственном языке; я сумела уловить лишь слова «Пилу», «Влад» и (что уж совсем удивительно) «клево». Красноватое пятно в воздухе — так сегодня выглядел Бам — так и металось у ног Розетт. От восторга Бам скакал как сумасшедший, покрывая ей ноги золотисто-бронзовой дорожной пылью.

Я не выдержала и рассмеялась. Моя маленькая Розетт — прирожденная комедиантка. При всей своей необычности она, моя зимняя девочка, порой точно лучик солнечного света.

— Идем, — сказала я, — нам домой пора.

И мы, прикрывая глаза руками и пытаясь защититься от клубов пыли, повернули прочь от реки и стали подниматься на крутой холм к тому месту, которое я только что назвала домом; там с персикового дерева Арманды уже начинали падать первые перезревшие плоды.

Глава седьмая

Суббота, 21 августа

Мы примчались домой следом за ветром, и всю дорогу Розетт напевала:

— Бам, Бам БАМ, БАМ, бадда-БАМ…

Это, конечно, та самая колыбельная, которую пела моя мать. Розетт поет не по-настоящему, без слов, но слух у нее такой же хороший, как у ее отца. Она еще и ритм отбивает, притопывая ногой и прихлопывая в ладоши…

Бам, бам БАМ! Бам, бадда-БАМ!

И ей подпевает ветер, а сорванные с деревьев листья танцуют. Осень в этом году наступает рано, уже и деревья вокруг начинают менять свой цвет. Первыми облетают липы, стряхивая с ветвей желтые листочки и рассыпая их в воздухе, как пригоршни конфетти. Волосы Розетт того же золотисто-красного оттенка, что и осенние листья, которые она с удовольствием поддевает в воздух, а потом затаптывает, точно пламя костра, своими маленьким босыми ножками.

Топ, топ, топ. Бам, бадда-бам!

Я чувствую, что Алиса наблюдает за нами из домика сквозь полузакрытые ставни. Она сказала мне всего лишь несколько слов с тех пор, как появилась у нас, но, похоже, в обществе Анук и Розетт она чувствует себя гораздо свободнее, хотя держится по-прежнему весьма настороженно. Хиджаб она сняла, а волосы заплела в две длинные косы, отчего Анук и Розетт пришли в настоящий восторг. Обедать мы теперь решили после захода солнца, чтобы Алиса могла соблюдать пост, но, насколько я знаю, она ни разу не молилась. Предпочитает смотреть телевизор и читать…

Не сегодня, решила я.

Я обошла вокруг дома, чтобы взглянуть на персиковое дерево Арманды. Какое-то количество персиков я отдала Гийому; еще сколько-то — Пуату и Ясмине Аль-Джерба; кроме того, приготовила клафути для Нарсиса и его жены и обещала испечь два пирога с персиками — один для Люка Клермона, который трудится над восстановлением chocolaterie, а второй для Жозефины. Но персиков на дереве все равно слишком много, а теперь, когда подул ветер, они начали падать на землю.

— Нам надо сегодня же собрать все персики, — сказала я, входя в кухню. — Арманда никогда бы мне не простила, если б я позволила осам до них добраться.

— Ура, персиковый джем! — завопила Анук, вскакивая с дивана.

Я улыбнулась. Самое очаровательное в Анук — это та легкость, с которой она переходит от детства к взрослости, от света к тени, точно бабочка, перепархивающая с цветка на цветок и не подозревающая о меняющихся мирах. Сегодня она почти та маленькая девочка, с какой я когда-то впервые сюда приехала.

Алиса, которая лишь чуть-чуть ее старше, кажется гораздо более взрослой. Интересно, о чем думают ее родители? Почему никто ее не ищет? И как долго я смогу ее здесь прятать, прежде чем всем станет известно, где именно она находится?

— Ты знала Арманду? — спросила я. — Это бабушка Люка. И мой большой друг. Мне кажется, она бы тебе понравилась. Хотя нравилась она далеко не всем — нашего месье кюре она порой приводила просто в бешенство, — но у нее было доброе сердце, а Люку она и вовсе была дороже всех на свете. Это из-за нее я сюда приехала. Обещала ей собрать урожай персиков с ее дерева.

Наконец-то на замкнутом личике появился проблеск улыбки!

— Судя по вашим словам, она очень похожа на моего дедушку, — сказала Алиса. — Он тоже любит что-нибудь выращивать. У него возле дома растет хурма. Это дерево плодоносило всего один раз, но дедушка заботится о нем, как о родном сыне.

Это, безусловно, была самая длинная речь, какую мне довелось от нее услышать. Возможно, вновь обрести дар речи ей помогло общение с Анук. Я улыбнулась и спросила:

— А ты нам помочь не хочешь? Мы собираемся варить персиковый джем.

— Бам. Джем. Пам. Бадда-бам! — пропела Розетт, потом схватила деревянную ложку и заставила ее танцевать на столешнице.

Алиса с любопытством на все это смотрела.

— Персиковый джем? — переспросила она.

— Ну да, и рецепт очень простой. У нас, собственно, уже есть все, что нужно. Специальный сахар для джема — такой, куда уже добавлен пектин, чтобы джем как следует схватился, — медный котелок, банки, корица… ах да, и, разумеется, персики, которые необходимо собрать. — Я улыбнулась. — Идем с нами. Ты нам по-можешь.

Она явно колебалась. Потом все же встала и вышла из дома следом за мной. Это было вполне безопасно; дом Арманды стоит на отшибе, и с дороги персикового дерева совершенно не видно. Отан вел себя поистине безжалостно: уже вся земля под деревом была усыпана упавшими плодами. Еще немного — и персики принялись бы атаковать хищные осы. Для джема, впрочем, отлично годятся и слегка побитые плоды, так что за каких-то десять минут мы набрали более чем достаточно.

Я нашла у Арманды широкий медный котел для варки варенья — у меня тоже есть почти такой же. Этот котел формой напоминает литавру с коваными неровными краями и щербатой поверхностью. На допотопной кухонной плите Арманды он выглядит почти как волшебный котелок ведьмы — что, впрочем, не так уж далеко от истины, ибо что может быть ближе к алхимии, чем превращение сырых ингредиентов в нечто восхитительно вкусное, один лишь чарующий аромат которого вызывает обильное слюнотечение?

— Бам, бам, — продолжала напевать Розетт, отбивая ритм по медному котелку.

— Теперь надо подготовить персики для варки.

Я налила в раковину холодной воды. Мы вымыли персики и вытащили из них косточки. Если шкурка немного повреждена — ничего страшного; тем слаще будет джем. Мы работали дружно, закатав по локоть рукава и чувствуя, как по рукам течет сладкий персиковый сок. Вся кухня была наполнена солнечным ароматом персиков, разогретого сахара и лета.

— Бам. Джем. Бам-бадда-бам, — пела Розетт. Мелькая в полосах света и тени, она была похожа сейчас на гудящего шмеля. А Бам, следовавший за ней по пятам, казался роем пляшущей мошкары.

Я видела, что Алиса сосредоточенно наблюдает за ними — на переносице, между ореховыми глазами, пролегла морщинка. Значит, она тоже видит Бама? Ну что ж, она ведь у нас уже три дня, так что меня это не слишком удивило; люди обычно довольно быстро начинают его замечать. Первыми, разумеется, — дети, но могут его увидеть и взрослые — особенно те, что живут с открытой душой. Сперва им кажется, что свет вокруг какой-то странный, потом рядом вдруг словно расцветает что-то похожее на кисть золотистого винограда, а потом, в один прекрасный день…

— Джем! Бам!

— Может, вы с Розетт немного погуляете?

Анук насмешливо на меня посмотрела. Розетт, увлеченная пением, еще и дудела в пластмассовую трубу — слишком громко, мешая мне слушать шепот, который сегодня для меня был особенно важен; это тот самый шепот, который Оми называет васваас, «шепот Сатаны». Только «шепот» Алисы звучал пока слишком тихо и застенчиво, так что мне не удавалось расслышать его достаточно хорошо. Возможно, подумала я, если б мы остались с ней одни, то с помощью обычной «кухонной» магии, например с помощью варки варенья…