Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней - Этьен Годар

В сгущающейся тьме они двинулись по склону холма по узкой тропке. Фарнбах расстегнул верхнюю пуговицу пальто, чтобы мгновенно выхватить револьвер, если дела пойдут хуже некуда.

— Я сам некоторое время провел в Германии, — сказал Лофквист. — Плыл на пароходе в Любек.

Он перешел на немецкий; говорил он на нем безукоризненно. Сбитый с толку Фарнбах подумал, что, может быть, в самом деле нет оснований для тревоги; почему бы не допустить, что Ларе Леннарт Лофквист всего лишь решил попрактиковаться в немецком? Но вряд ли стоило на это рассчитывать. Он сказал:

— Вы отлично говорите по-немецки. Поэтому вы и ищете уроженцев Германии, чтобы получить возможность попрактиковаться?

— Я говорю не со всеми немцами, — возразил Лофквист. и в голосе его слышалось сдерживаемое веселье.

— Только с бывшими капралами, которые прибавили в весе и называют себя «Буш» вместо «Фарнштейн».

Остановившись, Фарнбах уставился на него.

Улыбаясь, Лофквист снял шляпу; глядя на спутника, он отодвинулся чуть в сторону, чтобы оказаться на свету — смеясь, он повернулся лидом к Фарнбаху и сделал вид, что указательным пальцем поправляет несуществующие усы.

Фарнбах был изумлен.

— О, Господи, — выдохнул он. — Только секунду назад я думал о вас. Не могу представить… о, Господи! Капитан Хартунг!

Они с энтузиазмом обменялись рукопожатием, капитан радЬстно обнял Фарнбаха и хлопнул его по спине; затем, снова надвинув шляпу, он положил обе руки Фарнбаху на плечи и, улыбаясь всмотрелся в него.

— Какая радость видеть перед собой одно из знакомых лиц, — воскликнул он. — У меня прямо слезы к глазам подступают, черт побери!

— Но… но как это может быть? — с трудом приходя в себя от изумления, спросил Фарнбах. — Я… я просто потрясен!

Капитан расхохотался.

— Если вы можете быть Бушем, — сказал он, — почему бы мне не быть Лофквистом? Господи, да я и говорить стал с акцентом. Вы только послушайте меня; я самый доподлинный гребаный швед!

— И вы в самом деле детектив?

— С головы до ног.

— Господи, ну и напугали вы меня, сэр.

Капитан с сочувствием кивнул, потрепав Фарнбаха по плечу.

— Да, мы все еще боимся, что топор может обрушиться нам на головы, а, Фарнбах? Даже после всех этих лет. Поэтому я и не спускаю глаз с иностранцев. Порой мне снится, что я стою перед трибуналом!

— Просто я не могу поверить, что это вы! — все еще не в силах придти в себя, сказал Фарнбах. — Не помню, чтобы я когда-либо был так удивлен!

Они продолжали двигаться по тропинке.

— Я никогда не забываю ни лиц, ни имен, — капитан положил руку Фарнбаху на плечо. — Я обратил на вас внимание, еще когда вы стояли около своей машины на бензозаправке у Крондиксваген. Это капрал Фарнштейн в элегантном пальто, сказал я себе. И могу биться об заклад на сто крон.

— Фарнбах, сэр, а не «штейн».

— Вот как? Пусть будет так. Прошло тридцать лет, а я помню всех, кем командовал. Конечно, я должен был быть абсолютно уверен прежде, чем заговорить. Вас выдал голос, он совершенно не изменился. Да и бросьте это «сэр», идет? Должен признаться, что чертовски приятно снова слышать вас.

— Ради Бога, какими ветрами вас сюда занесло? — спросил Фарнбах. — И к тому же детективом… и все такое!

— История достаточно обыкновенная, — сказал капитан, снимая руку с плеча Фарнбаха. — Моя сестра была замужем за шведом, и они жили на ферме под Сконе. Меня взяли в плен, но я бежал из лагеря и на судне добрался из Любека до Треллеборга — об этом плавании я и упоминал — и спрятался у них. Он принял меня не особенно ласково. Ларе Леннарт Лофквист. Чистый с.с., сукин сын; он просто ужасно обращался с бедной Эри. Примерно через год мы с ним жутко поругались и я прикончил его, конечно, случайно. Ну, мне оставалось лишь поглубже закопать его и занять его место! Физически мы походили друг на друга, так что мне подошли его бумаги, да и Эри была только рада избавиться от него. Если появлялся кто-то из тех, кто его знал, я заматывал бинтами физиономию, а Эри всем говорила, что взорвалась керосиновая лампа и мне теперь трудно говорить. Через пару месяцев мы продали ферму и перебрались севернее. Сначала в Сундсвалл, где работали на консервном заводе, что было ужасно, а через три года сюда, в Сторлиен, где оказалась вакансия в полиции и работа для Эри в магазине. Вот так все и получилось. Мне нравится работа в полиции, да и что может быть лучше, чтобы держать все под контролем, если кто-то начнет вынюхивать тебя? Рев, который вы слышите, и есть водопад; он как раз за поворотом. Ну, а как с вами, Фарнштейн? То есть, Фарнбах! Как вы стали герром Бушем, странствующим коммивояжером? Да это ваше пальто, наверно, стоит больше, чем я зарабатываю за год!

— Я не «герр Буш», — мрачно сказал Фарнбах. — Я «сеньор Пас» из Порто-Аллегре, из Бразилии. Буш — это прикрытие. Я здесь по заданию Объединения Друзей, и мне предстоит совершенно идиотская работа.

Теперь настала очередь капитана застыть на месте и удивленно воззриться на своего спутника.

— Вы хотите сказать… это реально? Что Объединение существует? И это не… не газетные утки?

— Оно в самом деле есть, и все в порядке, — заверил его Фарнбах. — Они помогли мне обосноваться там, нашли хорошую работу…

— И теперь они здесь? В Швеции?

— Теперь здесь я и только я; они же по-прежнему там и вместе с доктором Менгеле трудятся над «воплощением в жизнь цели арийской расы». Во всяком случае, так мне. было сказано.

— Но… но это же просто потрясающе, Фарнштейн! Господи, да это же самая восхитительная новость, которую… С нами не покончено! Нас не одолеть! Так что же делается? Вы мне можете рассказать? Неужели это будет нарушением приказа, если вы что-то расскажете офицеру СС?

— Да имел я эти приказы, меня уже мутит от них, — сказал Фарнбах. Несколько мгновений он смотрел на изумленного капитана, а потом сказал:

— Я явился сюда, в Столиен, чтобы убить школьного учителя. Пожилого человека, который не был нашим врагом, и который ни на волосок не может изменить ход истории. Но убийство и его, и еще кучи других — это часть «святой операции», которая когда-то должна будет снова привести нас к власти. Так говорит доктор Менгеле.

Повернувшись, он двинулся вверх по трешке.

Растерянный капитан было уставился ему вслед, а затем, полный гневного возбуждения, поспешил за ним.

— Черт побери, в чем же смысл? — потребовал он ответа. — Если вы не можете мне сказать, так и сообщите! И не считайте меня… что за дерьмо! Вы хотите с помощью дешевых штучек избавиться от меня, Фарнбах!

Фарнбах, с трудом дыша через нос, выбрался на небольшой балкончик на нависающей над водопадом скале, и, ухватившись обеими руками за железные перила, пристально уставился на стену воды, что летела в провал слева от него. Провожая взглядом ее потоки, которые летели в дымящуюся водяной пылью бездну, он время от времени сплевывал в провал.

Капитан резко развернул его лицом к себе.

— Это дешевый номер! — заорал он на пределе громкости, перекрывая гул водопада. — А я было вам в самом деле поверил!

— Это не дешевый номер, — повторил Фарнбах. — Это правда до последнего слова! Две недели назад я убил человека в Гетеборге — опять-таки школьного учителя, Андерса Рунстена. Вы слышали о нем что-нибудь? Я — ни слова. Как и все прочие. Совершенно безобидный человек шестидесяти пяти лет, на пенсии. Ради Бога, он коллекционировал пивные бутылки! Он просто замучил меня, демонстрируя все свои восемьсот тридцать склянок! Я… я прострелил ему голову и опустошил бумажник.

— В Гетеборге, — пробурчал капитан. — Да, что-то припоминаю из сводки!

Повернувшись к перилам, Фарнбах снова схватился за них, уставившись на этот раз на каменную стену в брызгах воды.

— И в субботу мне предстоит расправиться с другим, — сказал он. — Это бессмысленно! Это бред! Как таким образом можно чего-то… чего-то достичь?

— Есть какие-то определенные числа?

— Все должно выполняться с предельной точностью.

Капитан подошел поближе к Фарнбаху.

— И этот приказ вы получили от офицера, старшего вас по званию?

— От Менгеле, который действовал с одобрения Организации. В то утро, когда мы покидали Бразилию, нас одарил рукопожатием полковник Зейберт.

— Так что не только вы?…

— Другие люди действуют в других странах.

Схватив Фарнбаха за руку, капитан гневно обратился к нему:

— Тогда чтобы я больше не слышал от вас слова «Да имел я эти приказы!» Вы капрал, который призван выполнять свой долг, и если начальство предпочло не говорить вам о причинах его, значит, у них были на то основания. Боже милостивый, да вы же член СС, так и ведите себя соответственно. «Моя часть — моя верность». Эти слова должны быть навечно врезаны у вас в душе!