Певерил Пик - Вальтер Скотт

Повествование наше до сих пор продвигалось вперёд очень медленно; но после описанных нами событий в замке Мартиндейл случилось так мало примечательного, что мы лишь бегло упомянем о происшествиях нескольких лет.

Глава X

КлеопатраДай выпить мандрагоры мне…Хочу проспать тяжёлый срок разлуки…[13]

«Антоний и Клеопатра»

После того времени, на котором мы подробно остановились, миновало, как уже упоминалось в конце предыдущей главы, около пяти лет, но о событиях, происшедших за этот срок, можно рассказать всего лишь в нескольких словах. Рыцарь и его супруга по-прежнему жили в своём замке; леди Маргарет терпеливо и разумно старалась исправить ущерб, нанесённый их имению гражданскими войнами, и лишь изредка сердилась, когда её хозяйственные расчеты расстраивались щедрым гостеприимством сэра Джефри, который был склонен к этому виду расточительства в силу своей чисто английской сердечности, а также вследствие желания поддержать честь предков — согласно преданию, их кухня, кладовые и погреба, их жирная говядина и превосходный эль славились ничуть не меньше, чем обширность их владений и число вассалов.

Но как бы то ни было, достойная чета жила в согласии и довольстве. Сэр Джефри уплатил уже все свои долги, и единственным его кредитором оставался майор Бриджнорт. Леди Маргарет неустанно хлопотала о том, чтобы погасить и это обязательство, но, хотя стряпчему из Честерфилда, по прозвищу Победоносный, исправно вносили проценты, он мог в самое неподходящее время потребовать уплаты основного долга, который был весьма велик. Сам стряпчий ходил с суровым, важным и таинственным видом и, вероятно, всё время вспоминал, как ему проломили голову во дворе церкви Мартиндейл-Моултрэсси.

Порою леди Маргарет приходилось самой улаживать с ним дела, и когда он для этого приезжал в замок, его манера и выражение лица казались ей злобными и нелюбезными. Менаду тем он был не только справедлив, но и великодушен, ибо всякий раз соглашался отсрочить уплату, когда того требовали обстоятельства должника. Леди Певерил полагала, что в этих случаях стряпчий руководствовался строгими приказаниями своего отсутствующего доверителя, о благополучии которого она невольно тревожилась.

Вскоре после неудачной и странной попытки сэра Джефри примириться с майором Бриджнортом, вызвав его на поединок, сей последний вверил Моултрэсси-Холл попечениям старой домоправительницы и отбыл неизвестно куда, сопровождаемый своею дочерью Алисой и Деборою Деббич, по всей законной форме вступившей в должность гувернантки, а также его преподобием Солсгрейсом. Ходили слухи, что майор Бриджнорт уехал в отдаленную часть Англии лишь на короткое время, чтобы жениться на Деборе, а затем, дождавшись, когда насмешникам надоест смеяться, водворить её в качестве хозяйки в Моултрэсси-Холле. Но вскоре эта молва утихла, и все стали говорить, что он уехал за границу для укрепления здоровья маленькой Алисы. Однако когда соседи вспомнили, какую ненависть и отвращение питали к папизму майор и его преподобие Ниимайя Солсгрейс, все единодушно согласились, что они могли ступить на католическую землю лишь в надежде обратить в свою веру самого папу римского. Поэтому большинство утвердилось в мнении, что они уехали в Новую Англию — тогдашнее убежище многих из тех, кого заставило покинуть Британию слишком живое участие в событиях недавнего прошлого или желание пользоваться неограниченной свободою совести.

Леди Певерил смутно подозревала, что Бриджнорт скрывается гораздо ближе. Образцовый порядок, который поддерживался в Моултрэсси-Холле, казалось — отнюдь не к умалению заслуг домоправительницы госпожи Диккенс и другой челяди, — свидетельствовал о том, что хозяйский глаз близок и что всегда можно ожидать ревизии. Правда, ни слуги, ни стряпчий не отвечали на вопросы касательно местопребывания майора, но их таинственное молчание говорило больше, чем слова.

Спустя пять лет после отъезда Бриджнорта произошел странный случай. Сэр Джефри уехал на скачки в Честерфилд, а леди Певерил, любившая гулять по окрестностям одна или в сопровождении Элзмир и своего маленького сына, однажды вечером отправилась в одинокую хижину навестить женщину, заболевшую горячкой, судя по некоторым признакам — заразной. Леди Певерил никогда не позволяла соображениям подобного рода препятствовать «богоугодным благотворительным делам», но не хотела подвергать сына и экономку опасности, которой сама не боялась, надеясь, что знает средство её избежать.

Леди Певерил вышла из замка поздно вечером; хижина оказалась дальше, чем она думала, а кроме того, что-то задержало её у больной. Когда она собралась идти обратно по пустынным холмам и полянам, отделявшим хижину от замка, наступила ясная лунная ночь. Это не смущало леди Певерил, ибо местность была спокойной и безлюдной, дорога почти всё время шла по её владениям и к тому же её провожал сын больной, мальчик лет пятнадцати. До замка было больше двух миль, но путь можно было значительно сократить, если идти по аллее через владения Моултрэсси. Выходя из дому, леди Певерил не пошла по этой дороге — не из-за нелепых слухов, утверждавших, будто там водятся привидения, а потому, что муж её сердился, когда жители замка гуляли по местам, где можно было встретиться с обитателями Моултрэсси. Достойная леди, очевидно в благодарность за полную свободу, предоставленную ей в более важных семейных делах, взяла себе за правило никогда не противиться причудам и предрассудкам своего мужа — уступка, совершить которую мы искренне советуем всем нашим знакомым дамам, ибо просто удивительно, сколь неограниченную власть мужчины с радостью предоставляют прекрасному полу в обмен на разрешение спокойно и мирно предаваться своим излюбленным занятиям.

Аллея Добби[14] находилась в запретных пределах Моултрэсси-Холла, но леди Маргарет решила на этот раз пойти по ней, чтобы сократить дорогу домой. Однако когда крестьянский мальчик, который провожал её, весело насвистывая, с садовым ножом в руках и в шапке набекрень, увидел, что она повернула к перелазу, где начиналась аллея Добби, он задрожал от страха и жалобно пролепетал:

— Не хотите туда, миледи, прошу вас, не ходите.

Заметив, что у мальчика стучат зубы, а сам он весь дрожит, леди Певерил вспомнила легенду о первом владельце имения Моултрэсси — пивоваре из Честерфилда, который умер от скуки, порожденной полнейшею праздностью (говорили даже, будто он сам лишил себя жизни), а ныне бродит по этой уединенной аллее со своим любимым безголовым псом. Надеяться на защиту провожатого, охваченного суеверным страхом, было совершенно безнадёжно, и леди Певерил, не видя ни малейшей опасности, сочла жестоким тащить за собой пугливого мальчишку. Поэтому она дала ему серебряную монету и отпустила домой. Второе благодеяние, по-видимому, было даже приятнее первого, ибо не успела она положить кошелек обратно в карман, как услыхала громкий стук деревянных башмаков своего храброго провожатого, убегавшего в ту сторону, откуда они только что пришли.