Убить Мертвых (ЛП) - Кадри Ричард

— Нет. Тебе просто нужно не забывать вытирать ноги где-то в промежутке между убийством тварей и тем, когда приходишь сюда.

— Рад слышать. Я доверяю тебе, потому что ты бизнесмен, и я знаю, что ты бы не хотел, чтобы вокруг твоего бара ошивался Ганнибал Лектер[199].

— Какое мне дело? Благодаря бизнесу, который ты приносишь, я смогу рано уйти на пенсию. Если для этого тебе нужно съесть несколько человек, я отвернусь.

— Ты святой. Ты мать Тереза[200] со счастливым часом[201].

— Я просто называю вещи своими именами. Братан, может ты и чокнутый, но не такой уж злобный.

— Спасибо. Я просто хотел узнать второе мнение.

— Хочешь чего-нибудь поесть?

— Может просто немного риса с чёрной фасолью. И мне понадобится буррито на вынос. Достаточно острое, чтобы расплавить блок цилиндров двигателя. Это другу, не мне, так что я заплачу тебе за него.

Карлос качает головой.

— Не глупи. Хочешь немного красного пойла?

— Двойную. Сегодня я пью за двоих. За себя и свои шрамы.

Карлос приносит бутылку и стакан, и наливает мне две приличные порции. Я достаю аптекарскую бутылочку и гляжу сквозь янтарное стекло.

— Что за дрянь?

— Лекарство.

— Ты болен?

— Ненадолго.

Я переворачиваю бутылочку и выливаю всё содержимое в Царскую водку.

— Лехаим[202], — говорит Карлос.

— Де нада.

Я опрокидываю стакан одним глотком. Мои рот, горло и желудок очень этим недовольны. Я стискиваю губы, чтобы всё не вышло обратно.

— Так хорошо?

— Хуже. Словно собака с раком сожрала крысу с проказой и высрала её мне в глотку.

— Мне как-то давали такое в Эль-Пасо. Нужно было запивать его козлиной мочой, но я оклемался.

— В другой раз.

— Та пожилая леди вернулась.

— Какая пожилая леди?

— Ну та, с пропавшим ребёнком.

— Аки.

— Да, тем самым. Она закончила с Титусом. Надеюсь, он не стащил все деньги этой женщины.

— Он всегда оставляет им достаточно, чтобы оплатить его выпивку.

— Серьёзно, мне не нравится, когда люди связываются со старушками. У ми мадре[203] был рак, и она отдала все свои деньги по социальной страховке некоему целителю.

— И что случилось?

— Он дал ей гомеопатическое лекарство, и она почувствовала себя лучше. Конечно, эта гомеопатия была просто сладким вином с имбирём и чуточкой низкосортного морфия. Когда у неё закончились деньги, лекарство перестало поступать. Она вернулась к обычному врачу, но к тому моменту рак был уже повсюду. Позволь сказать тебе, что болеть раком — херово, но быть на мели и болеть раком — самая дерьмовая участь, которая может выпасть на долю человека.

— Приятель, мне жаль. Хочешь, пойду и поговорю с Титусом?

— Не парься. Просто болтаю вслух. Я приглядываю за ним.

— Титус может слегка всё затягивать, но он хорош в своём деле. Если кольцо настоящее и малыш здесь, он отыщет его.

— Пусть лучше его ищейки лают, если он хочет продолжать выпивать здесь.

Карлос удаляется обслуживать других клиентов. Я вижу, как некоторые из них пялятся на меня в зеркало за стойкой бара. Сегодня хорошая публика. Никто не пытается заговорить со мной.

Я допиваю остатки коктейля из собачьего дерьма и ставлю стакан, чувствуя тошноту. Вот на что мы готовы, чтобы оставаться уродливыми. Я проверяю свои руки, надеясь, что может смогу увидеть, как шрамы обратно вырастают прямо у меня на глазах, как волосы Лона Чейни младшего[204] в «Человеке-волке»[205]. Ничего. Я не могу жить без шрамов. Бьюсь об заклад, если вежливо попрошу, то кто-нибудь из присутствующих привяжет меня к своему заднему бамперу и протащит несколько кварталов. Я как восстанавливающийся после травмы марафонец. Только мне, чтобы восстановить свою дыхалку, нужно снять несколько слоёв кожи. Разве я так много прошу? Где Мейсон и Аэлита, когда ты нуждаешься в них? Они бы протащили меня в Аламогордо[206] и обратно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Враги убивают тебя ножом в спину. Друзья убивают добротой. В любом случае ты покойник.

Мне не следовало так наезжать на Аллегру, но я не мог просто стоять как истукан, когда она открыла рот. Есть вещи, которые ты думаешь, и вещи, которые произносишь вслух, и это очень разные штуки. Можно было ожидать, что кто-то вроде неё, полгода изучающий худу, должен бы это знать. Ты никогда не говоришь вслух: «Дьявол — твой папочка». Неважно, что так думаешь ты и все остальные в комнате. Ты не произносишь эти слова. Слова — это оружие. Они проделывают большие кровавые отверстия в мироздании. И слова — это кирпичики. Произносишь что-нибудь вслух, и оно начинает твердеть. Произносишь это достаточно громко, и оно становится стеной, через которую тебе не пробиться. Последнее, что мне нужно, это большой кирпичный Люцифер у меня на пути.

Какой ребёнок захочет иметь отцом Люцифера? Он бы дарил тебе самые дерьмовые на свете рождественские подарки. С другой стороны, он бы устраивал отличные вечеринки на Хэллоуин.

Карлос возвращается с бутылкой.

— Хочешь ещё, чтобы смыть привкус во рту?

— Половину. Спасибо.

Какая-то женщина что-то говорит парню на соседнем со мной стуле.

— Та симпатичная рыженькая в блузке от Гуччи. Она смотрит на тебя всё время, что я здесь. Почему бы не подойти и не поздороваться?

Парень оглядывается и встаёт. Женщина скользит на его место.

Узнаю этот акцент. Оборачиваюсь и смотрю на неё.

— Бриджит?

— Мне бы хотелось сказать тебе, что тебя нелегко найти. Что мне пришлось рыскать по закоулкам Лос-Анджелеса, чтобы выследить тебя. Правда в том, что тебя до смешного легко найти. Все друзья Саймона знают, где ты пьёшь.

— А они знают, где я беру свои донатсы?

— Не вполне уверена, что знаю, что это такое.

— Глазурь и жир, а между ними маленькое пирожное. Иногда сверху шоколад. Иногда в них кладут промышленные отходы, которые по вкусу напоминают вишню или яблоки. Это как есть сахарные мины.

— А-а. Ты имеешь в виду кобли. Да, я их обожаю.

— Нет. То, что ты ела дома, наверное, напоминало еду. Ты не в Америке, пока не съешь американский донат.

— Значит, мне нужно попробовать. Возьмёшь меня с собой?

— Если пообещаешь не рассказывать друзьям Ричи. Мне всё равно, что они знают о местечке Карлоса. Ему больше денег. Но человек должен иметь возможность спокойно наслаждаться оладьями.

— Это будет наш секрет. Это красное вино? Помираю с голоду. Не возражаешь?

— Это не вино.

Она фырчит и отплёвывается. Ругаясь по-чешски.

— Что это за жуткая дрянь?

— Царская водка. На любителя.

Появляется Карлос со стаканом воды.

— Выпейте, иначе к утру у вас не будет никаких вкусовых рецепторов.

— Бриджит, это Карлос. Карлос, Бриджит.

— Приятно познакомиться, Бриджит. Мы где-то встречались?

— Она снимается в фильмах. Возможно, ты видел один из них. Она известна под именем Бриджит Бардо.

— О, да.

Он кивает. С полуулыбкой, очевидно, не зная, что делать со своим лицом.

— Конечно. Ладно.

Другой посетитель делает ему знак принести выпить.

— Думаю, ты заставила его покраснеть, — говорю я.

— Как мило. Не думала, что калифорнийцы способны краснеть.

— Это исчезающий вид. Правительство окольцовывает их как кондоров и панд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты совсем не такой, как я ожидала. Ты ужасно глупый, Джеймс.

— Я происхожу из давнего рода сказителей небылиц. Наш фамильный герб представляет собой пули над скрещёнными пальцами, а под ним надпись: «Чушь собачья юбер аллес[207]».