Во все Имперские ТОМ 8 Рюрик - Альберт Беренцев

такое? — спросил меня барон Рукоблудов.

Глава 180 — Леса и тайны

«Жил в старину в Псковских землях один паренёк-маг. Всем был хорош, да одна беда — не дружили с ним девки.

Вот и приходилось пареньку возле бани прятаться, да рукоблудством заниматься, за парящимися девками подглядывая.

За то этого паренька соседние маги сильно не любили, потешались над ним, да лещей ему выписывали по мордасам.

А паренёк знай себе рукоблудничал, рукоблудничал, да и ДОРУКОБЛУДНИЧАЛСЯ.

Настолько разросся его кулак от ентого дела, что стал размером с медвежью голову!

И пошёл тогда паренёк к своим обидчикам, да и дал им волшебным громадным кулачищем прям по рожам.

После такого получил он большой почёт и уважение, стал настоящим АРИСТО.

А там уж и женился на самых распрекрасных магичках, на трёх сразу. Да вот только старые привычки никуда не делись, нет-нет, да и ходил паренёк к бане на голых баб поглядеть.

А звали того паренька Онанием, от него и наш род Рукоблудовых пошёл»

Родовой сказ клана Рукоблудовых, присланный в Имперский Геральдический Совет. По мнению Имперских Герольдов — дешёвая подделка, настоящий родовой сказ Рукоблудовых неизвестен до сих пор.

Я быстро набросал ручкой на салфетке родовой сказ для барона Рукоблудова, а потом протянул салфетку Полётову.

Полётов нахмурился:

— Что это?

— Родовой сказ для Дрочилы, — честно ответил я, — Герб у Дрочилы есть, значит, нужен и родовой сказ. Какой же он магократ без родового сказа? Отправьте, пожалуйста, в Геральдический Совет. И передайте, что это древняя легенда четырнадцатого века, записанная со слов псковских крестьян-старожилов. Насколько я понимаю, так же производятся родовые сказы?

— Не так, князь, — строго ответил Полётов, — У моего клана, например, родовой сказ на самом деле древний, как и у большинства князей. Но есть и мошенники вроде вас, которые высасывают родовые сказы из пальца. Впрочем, такой дичи, как ваш «сказ», мне еще читать не приходилось. Но я отправлю эту салфетку. Как скажете, князь. Только я честно скажу герольдам, что вы написали эту байку на моих глазах. Я не привык врать.

Полётов действительно сунул мой написанный на салфетке шедевр себе в папку, я же, не выдержав, хохотнул:

— Боже мой, Ваше Высочество, вы вообще когда-нибудь развлекаетесь? Это же весело — придумывать родовые сказы!

— Нет, — отрезал Полётов, — Родовые сказы — это предельно серьезная вещь. Это обоснование древности клана, а, значит, и его прав на власть. И отвечая на ваш вопрос — нет, я не развлекаюсь. Никогда. Не имею такой привычки.

— Дело ваше, — я пожал плечами и хлебнул еще кофе, — Так вот, касательно амазонских концессий…

— Никаких концессий, — отрезал Полётов, — Баш на баш, князь. Вы утверждали, что у вас есть информация об Алёне Оборотнич.

— И она у меня есть, — я откинулся на стуле, — Я дам вам информацию, как только узнаю, кто вообще такая Алёна Оборотнич, и почему либералы её так боятся. Насколько я помню, мой хороший друг герцог Кабаневич чуть не лишился чувств, когда я рассказал ему о черно-золотой ауре Алёнки. А потом либеральные масоны начали какую-то бурную деятельность. Так что мы можем помочь друг другу, Ваше Высочество. Объясните мне, что происходит, а я дам вам информацию об Алёнке.

Полётов посмотрел на меня не то мрачно, не то злобно, не то вообще обиженно. Потом он быстро переглянулся с Кабаневичем и только потом ответил:

— Алёна Оборотнич — не человек. Не вполне человек, скажем так. Она сущность, причём предельно опасная. Не только для нас. Для всего мира.

Я ожидал продолжения, но это было всё, продолжать Полётов не собирался. Похоже, пора поставить Его Высочество на место.

— Это общие фразы, Ваше Высочество, — произнёс я, стараясь говорить почтительно, но сурово, — И это для меня ни фига не новости. Я лично видел, как Алёнка пережила столкновение с колокольней Петропавловки и эту колокольню натурально развалила своим телом. Так что её запредельная МОЩЬ мне очевидна. Я хочу знать больше!

Полётов хмыкнул:

— А чем обусловлен ваш интерес к Алёне Оборотнич?

— А ваш чем обусловлен, Ваше Высочество? — парировал я.

— Причинами метафизического характера, — загадочно ответил Полётов, — Алёна Оборотнич — ключ и дверь к пониманию сущности магии и Тайны 2012 года.

Но я не собирался играть в эту игру, я уже начал выходить из себя:

— Нууу… Если вы собрались потчевать меня загадками — я сейчас могу просто уйти, Ваше Высочество.

— В таком случае Алёна Оборотнич вас просто убьет, — холодно произнёс Полётов, — Так что далеко вы не уйдёте, князь, даже не сомневайтесь. Но решать, конечно, вам. А если хотите остаться — извольте ответить на мой вопрос.

— Ладно, — я кивнул, мои угрозы очевидно Полётова не впечатлили, а уходить на самом деле было не вариантом, — Какие у меня причины интересоваться Алёной Оборотнич? Ну, во-первых, она теперь Шеф Охранного Отделения, а еще глава консервативных масонов. То есть мой конкурент в борьбе за власть. Во-вторых, она меня использовала. А я такого не люблю. В-третьих, мне нужна её МОЩЬ. Ну и в-четвертых… эм… В-четвертых, она беременна. От меня. И это некоторым образом усложняет все дело, как вы понимаете.

Я до последнего момента не был уверен, что хочу делиться с Полётовым последним фактом — о том, что Алёнка носит моего ребёнка. Это как-то само вырвалось. Ну и кроме того, мне просто уже надоело хранить эту тайну. Надо было с кем-то уже обкашлять этот вопрос, и явно мозговитый, но лишенный всех человеческих эмоций Полётов показался мне подходящим собеседником, чтобы поговорить на эту тему.

По крайней мере, Полётов не будет пороть горячку, а может даже и даст мне дельный совет.

Но я ошибся — Полётов от моих слов самым натуральным образом посерел. А Кабаневич так вообще вскочил со стула:

— Что? ЧТО? Беременна, вы говорите? От вас, барон? Это точные сведения?

— Я Великий Князь, а не барон, — напомнил я герцогу, — А сведения — точнее некуда. Мне об этом сказала сама Алёнка. Кроме того, я видел её животик, своими глазами. Да, и мы предавались любви. Не предохраняясь, разумеется.

Кабаневич ахнул, потом тяжело рухнул на стул, руки у герцога задрожали. Кабаневич налил себе коньяку и залпом выпил. Потом в ужасе поглядел на Полётова: