Я начинаю жить (СИ) - Янг Энни

— Я рад, что тебе понравилось, и счастлив, потому что счастлива ты.

— А я счастлива, потому что ты счастлив, потому что счастлива я.

И мы оба смеемся.

— Кстати, о фокусах. Никакой ты не фокусник.

— Ну, что верно, то верно. Я просто люблю удивлять. И для этого не обязательно владеть магией фокуса. — Игорь весело мне подмигивает.

Вскоре наш ужин подошел к концу. Ну как скоро, часа два просидели. Но прежде мы успели поговорить друг о друге. Игорь рассказал мне о себе. О том, что любит готовить (да я это уже сама поняла), что первым его питомцем в детстве был попугай Чоппи, который, к сожалению, скончался скоропостижно год спустя. О родителях, погибших в авиакатастрофе. О надоедливых журналистах, любящих осаждать частную жизнь Игоря, известного архитектора, выставляя на обозрение общественности не только его тайны, но и непристойное поведение его племянника — бывшего наркомана и любителя влипать в неприятности на пьяную голову. О том вечере в библиотеке, где в соседнем зале, оказывается, состоялся закрытый аукцион антикварных вещей и предметов прошлого столетия.

Я в свою очередь поведала ему о себе: где родилась, выросла, о том, что у меня нет ни братьев, ни сестер, о маме (о моем отце он и так знает). Поговорили о музыке. Да, я творческая личность, и меня интересуют не только книги, но их я безусловно люблю больше. Мы говорили о любимых цветах, блюдах, досуге… К примеру, я узнала, что ЕГО цвет — синий, как ни странно. Ведь его рубашки в основном в синих оттенках, ну и, разумеется, в классическом цвете тоже — белая рубашка к лицу любому мужчине. А еще мы много смеялись и порой время от времени замирали, глядя другу другу в глаза.

После ужина он показал мне весь дом целиком. Все шестнадцать основных комнат. Почему так мало, ведь дом большой? Да потому что эти комнаты, каждая, неприлично огромны. Так вот, шесть из них располагались на втором же этаже, пять — на самом верхнем, пять — на первом. Наверху были лишь спальни — великолепные апартаменты. Внизу — большая гостиная, малая гостиная, кухня-столовая, немаленького размера подсобное помещение, закрытое, и комната-загадка, в которую Игорь не позволил мне заглянуть, но обещал завтра показать… Ванные комнаты с туалетом я не считаю — их по несколько на каждом этаже.

Я была в диком восторге, узнав, что каждая из шести залов (те, что на втором этаже) таит в себе что-то особенное. В первой, самой большой, разумеется, было сосредоточено сердце замка — библиотека. Вторая предназначена для игры в бильярд, третья — для караоке, четвертая — комната отдыха с выходом на зимнюю оранжерею. В оранжерее так красиво, что возникает желание остаться там жить, среди зелени и цветов. Мне стоило немалых усилий взять ноги в руки и направиться в пятую комнату, где в рабочее время царит волшебный красный свет. Да-да, это помещение для проявления фотографий. Кажется, здесь и впрямь происходит настоящее волшебство, во всяком случае, атмосфера тут соответствующая.

И, наконец, шестая, выполненная в стиле ретро. Всё такое старое, как в музее: печатная машинка на одном из деревянных столиков, потертые стулья, музыкальный проигрыватель в углу, черно-белые фотографии на тусклых стенах, старое прогнувшееся кресло, старый проектор — по словам Игоря, рабочий. Он говорит, что в детстве бывал здесь вместе с бабушкой и дедушкой — конкретно в этой комнате они были увлечены просмотром фильмов, — которые поддерживали дружеские отношения с Николаем Геннадьевичем, владельцем дома. Таким образом я и поняла, откуда он знает об этом удивительном месте.

Подхожу к столику и беру в руки какой-то пыльный книжный экземпляр с пожелтевшими страницами, да и обложка кажется желтовато-коричневой — не очень-то привлекательная на вид книженция. Жаль, здесь всё на английском, а с ним я не очень дружу. Конечно, я знаю несколько английских слов, но их тут практически нет. Местоимения, союзы, артикли, пару знакомых фраз не в счет. Разве возможно связать все эти обрывки, лишенные смысла, так, чтоб вникнуть в суть предложения? Думаю, что нет, во всяком случае такой способностью и логическим мышлением я не обладаю. Кладу книжку на место, не имея возможности понять, о чем она.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Игорь, как часто ты здесь бывал? — спрашиваю я, разглядывая коллекцию виниловых пластинок, стоящих на полке. Бросаю короткий взгляд на старый проигрыватель, скучающий на одном из столиков.

Игорь задумчиво щурит глаза и, усмехнувшись своим собственным воспоминаниям, негромко отвечает:

— Я почти каждое лето гостил у бабушки с дедушкой. Они приводили меня сюда, и мы смотрели старые фильмы. Тогда мне казалось это занятие крайне скучным, ведь мне часами приходилось сидеть в компании старичков и слушать их рассуждения по поводу очередного фильма, но сейчас, приехав сюда, хочется включить эту рухлядь и снова окунуться в прошлый век. — Он принимается обследовать кинопроектор. — Надо же, я не был здесь уже лет… пятнадцать.

Интересно, почему он не приезжал сюда больше?

— И тебе никогда не хотелось сюда вернуться? Пятнадцать лет — это довольно долго.

— Наверное, я просто забыл об этом месте… — На какое-то время Игорь уходит в раздумья, сосредоточив взгляд на одной из тех вещиц, что намертво пригвожденные висят на стене. Вынырнув из мыслей, он продолжает: — Ну так как? Согласна погрузиться в мир черно-белого кино вместе со мной?

— С превеликим удовольствием, — улыбаюсь я. — А ты умеешь, то есть помнишь, как его включать? Просто я в таких вещах не разбираюсь. Тем более, что я вижу-то такое в первый раз в своей жизни. Всё такое старое и… хрупкое.

— Здесь нет ничего сложного. Да и пленка здесь уже стоит.

Игорь подходит ближе к приборам и моментально одним движением пальцев выводит картинку на экран.

— Надо же, не думала, что это так просто.

— Так, давай подберем подходящий фильм, потому что, на сколько я помню, этот — скука смертная, — кривится он, внимательно глядя перед собой, на большой экран.

Бросает взгляд на одну из коробок, стоящих на деревянной полке, на ту, на которой указано «1960–1970 год», и направляется к ней. Достает эту массивную картонную коробку и ставит на стол, принимается что-то в ней искать, перебирая кинопленки одну за другой. Молча подхожу и с любопытством заглядываю внутрь: груда пленок, сложенных друг на друга. Наконец, Игорь достает одну из самых глубин коробки.

— Вот, посмотрим эту. Не помню, как она называется, и надпись стерта так, что не разобрать. Но ее любила бабушка, пересматривала десятки раз, если не больше.

В ответ я лишь улыбаюсь.

— А как ты понял, что это она, та самая пленка?

— Вот взгляни сюда. — Игорь пальцем указывает на затейливую закорючку — надпись какая-то: не то буква, не то цифра, не то клякса-завитушка без особого смысла.

— И что это?

— "УЖ". Я полузасохшим маркером налепил в детстве, пока никто из стариков не видел.

— И зачем же?

— Хотел пометить УЖасный фильм, — улыбается Игорь.

— Мы будем смотреть ужасный фильм? — посмеиваюсь я.

— Нет, он не ужасный. Но в детстве он казался мне таковым. Я его люто ненавидел: бабушка постоянно просила Николая Геннадьевича поставить именно его, отчего я дико злился и терпеть не мог эту пленку.

— И чем тебе эта надпись помогла?

— Смейся-смейся, но тогда это было моим единственным спасением. До просмотра фильма я аккуратно так клал эту пленку на самое дно коробки, чтоб больше не встречаться с ней. А если каким-то чудом дед Николай находил его, по моему особому шифру я знал, что это за фильм, и заранее, пока бабушка не опомнилась, удирал как можно дальше отсюда. — Многозначительным взглядом обводит комнату. — Прятался в кладовке, в шкафу, лишь бы бабушка не достала и не заставила смотреть эту муть в сотый раз. Она любила, чтоб я постоянно под боком у нее сидел. На протяжении всего фильма. Даже в туалет не выпускала.

— Бедный, — комментирую я, еле сдерживая смех. — А почему бы просто не испортить пленку или спрятать ее в другом месте?