Храмовый тигр - Джим Корбетт

Я не раз видел, как с одного выстрела животные падали, но никогда не видел, чтобы хоть одно свалилось так, как этот тигр, замертво. Несколько мгновений он лежал неподвижно, потом начал все быстрее и быстрее сползать лапами вперед по склону к обрыву. Внизу в нескольких футах от края обрыва рос молодой дуб толщиной восемь — десять дюймов. Тигр свалился брюхом на это дерево и повис на нем так, что голова и передние лапы оказались с одной стороны, а хвост и задние лапы — с другой. Держа винтовку у плеча и не снимая палец со спуска, я ждал. Но даже дрожь не пробежала по телу зверя. Поднявшись на ноги, я подал знак патвари спускаться с дерева. Оттуда, с мушмулы, как с трибуны, он видел все происходившее. Дунгар Сингх, который все это время прерывисто дышал, лежа рядом со мной, теперь танцевал от радости. По тому, как он поглядывал то на тигров, то на людей на седловине, я догадывался, что он уже сочиняет историю, которую будет рассказывать не только сегодня, но и еще много месяцев подряд.

Увидев на поле двух спящих тигров, я решил, что людоед нашел себе подругу. Но после второго выстрела, вспугнувшего третьего тигра, понял, что имею дело с тигрицей и ее потомством. Отличить мать от молодых тигров было невозможно; когда я смотрел на них в прицельную рамку, они все казались одного размера. В том, что один из них — Талладешский людоед, сомневаться не приходилось: тигры в горах редки, а эти трое находились близко от места, где был недавно убит и съеден человек. Молодые тигры погибли за грехи своей матери. Они, конечно, после того как перестали питаться молоком, ели мясо человека, добываемое матерью, но это не означало, что, уйдя из-под опеки, сами превратились бы в людоедов. Несмотря на все толки, возникшие по поводу моих утверждений о том, как тигры становятся людоедами, я все же считаю, что употребление детенышами тигров-людоедов мяса человека (по крайней мере, в той части Индии, о которой пишу) не делает их людоедами.

Сидя на краю поля, свесив ноги и положив винтовку на колени, я угостил сигаретами своих спутников и сказал им, что, когда кончу курить, схожу посмотреть на тигра, который свалился в канаву. Я не сомневался, что найду его мертвым. Следовательно, ничего не изменится, если я посижу несколько минут хотя бы для того, чтобы порадоваться выпавшей на мою долю замечательной удаче. Через час после прибытия в Талладеш совершенно случайно я обнаружил тигрицу, восемь лет терроризировавшую население на территории во много сотен квадратных миль, и за несколько секунд уничтожил ее вместе с потомством. Помимо огромного удовольствия, которое испытывает каждый охотник, когда сознает, что уверенно владел винтовкой в момент наивысшего волнения, я чувствовал радость и облегчение еще и оттого, что хищники убиты и мне не придется преследовать их, а к этому всегда надо быть готовым, если охотишься на тигров пешком.

Мои люди не приписали бы эту исключительную удачу простой случайности. Ведь они заранее позаботились, чтобы все было хорошо. Перед тем как отправиться на охоту, они ходили к старому священнику найнитальского храма за советом, когда пускаться в путь, и он выбрал для нас благоприятный, без дурных предзнаменований, день. Значит, успех нельзя отнести за счет счастливой случайности. Но если бы мне не удалось застрелить тигров, они не приписали бы это стечению скверных обстоятельств, ведь, как бы точно я ни целился, пуля все равно не причинила бы никакого вреда животному, которому не пришло время умирать. Я всегда считался с суевериями тех, кто шел со мной на охоту. Я сам не люблю отправляться в путь по пятницам, поэтому не склонен смеяться над глубоко укоренившимся обычаем горцев не начинать путешествие на север во вторник или среду, на юг — в четверг, на восток — в понедельник или субботу, на запад — в воскресенье или в пятницу. Ничего не стоит разрешить людям, идущим с тобой на опасное дело, самим выбрать день начала охоты. Зато у тебя будут жизнерадостные и довольные спутники, над которыми не тяготеет предчувствие несчастья.

Мы почти докурили сигареты, когда я заметил, что висевший на молодом дубе тигр начал шевелиться. По-видимому, кровь стекла в переднюю часть туловища и сделала ее более тяжелой, отчего животное начало медленно сползать головой вперед. Отделившись наконец от дерева, тигр заскользил по заросшему травой склону к обрыву. Когда он, падая с обрыва, находился в воздухе, я вскинул винтовку и выстрелил. Выстрелил от радости по поводу успешного окончания моей миссии в Талладеше, а также — мне стыдно в этом признаться — чтобы показать, что в такой знаменательный день я мог поразить любую цель, даже падающего со скалы тигра. Через мгновение тигр исчез среди деревьев. Послышался шум и треск гнувшихся и ломавшихся ветвей, затем глухой звук падения тяжелого тела. Не имело значения, попал ли я на этот раз в тигра, плохо было то, что теперь крестьянам придется проделать более длинный путь за ним.

Я докурил сигарету и попросил своих спутников не шуметь, пока схожу посмотреть на тигра, угодившего в канаву. Склон был очень крутым, и не успел я пройти и пятидесяти футов, как Дунгар Сингх взволнованно закричал: «Смотрите, саиб! Тигр!» Я думал о том тигре, который упал в канаву, поэтому сел, поднял винтовку и приготовился встретить нападение с этой стороны. Но, увидев мои приготовления, Дунгар Сингх крикнул:

— Не здесь, саиб! Там! Там!

Избавившись от необходимости обороняться с фронта, я повернулся и посмотрел на Дунгар Сингха. Он указывал на подножие того холма за главной долиной, где была убита его мать. Я не сразу увидел тигра, наискосок пересекавшего склон. Он направлялся к вершине отрога центрального холма. Тигр сильно хромал и останавливался через каждые три-четыре шага. На его правом плече виднелось большое кровавое пятно. Это был тот самый тигр, который только что, круша ветки, сорвался с дерева, так как тигр, упавший в канаву, получил пулю в левое плечо.

На склоне рядом со мной росла стройная сосенка. Установив прицельную рамку на триста ярдов, я крепко обхватил дерево левой рукой и, положив винтовку на запястье, тщательно и не спеша прицелился. До тигра было около четырехсот ярдов, и он находился несколько выше меня, поэтому я подождал, пока зверь снова остановился, затем мягко нажал на спуск. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем пуля пролетела это расстояние, но наконец я увидел маленькое облачко пыли. В тот же миг тигр, словно споткнувшись, подался вперед, затем, хромая, медленно пошел дальше. Я взял слишком высокий прицел, и пуля пролетела немного выше, чем следовало. Теперь я точно знал, как нужно прицелиться, чтобы убить зверя. Недоставало лишь пули, той самой пули, которую я так безрассудно пустил на ветер, когда выстрелил в падавшего со скалы зверя. Держа в руках незаряженную винтовку, я смотрел, как медленно, превозмогая боль, тигр взбирался на гребень. Там он постоял несколько мгновений как бы в нерешительности, а потом исчез из виду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});