Кодекс Ордена Казановы - Сергей Радин

— Некоторое время нам с Павлом Ивановичем придётся заниматься одним делом, — объяснил Лёхин, — так что будет легче, если он о вас узнает. Павел Иванович, разрешите вам представить бывшего агента КГБ по паранормальным делам — Глеба Семёновича, в данное время пребывающего на Земле в форме призрака. Стоит он в дверях.

Глеб Семёнович молодцевато поклонился и с любопытством уставился на Павла Семёновича. Тот нерешительно встал и с неописуемо-ошеломлённым выражением лица поклонился дверному проёму.

Лёхин вздохнул.

— Глеб Семёнович. Несколько раз, прикасаясь к вам, я чувствовал холод. Если Павел Семёнович не возражает против рукопожатия…

— Не возражаю, — поспешно согласился детектив и протянул правую ладонь к двери.

— Ну, если только в качестве эксперимента, — снисходительно сказал бывший агент. — Вы-то, Алексей Григорьич, чувствительный, а с другими как-то не приходилось пробовать…

Хозяин и домовой с живейшим интересом проследили, как обволакивает ладонь детектива туманное облачко с очертаниями человеческой кисти.

Некоторое время Павел Иванович стоял, словно вслушиваясь в слышную только для него музыку. И — вдруг просиял и легонько встряхнул ладонь, как обычно делают при рукопожатии.

— Я почувствовал! Честное слово — почувствовал! Это даже не прохлада, это и вправду — холод! — и закончил шёпотом: — Значит… Всё это правда.

Он почти шлёпнулся на табурет — не глядя, куда садится.

— Почему-то мне казалось, что сей детектив гораздо сдержаннее, — заметил Глеб Семёнович. — Пожалуй, удалюсь-ка я на время, чтобы не смущать.

И — удалился.

— Глеб Семёнович приносит свои извинения, — объяснил Лёхин. — Ему пока некогда. Кстати, а чего он вообще приходил?

— Так ведь я ушёл, — откликнулся Елисей, — по кнопкам с буквами лупить да эту вашу "мышку" катать по столу некому. Ничего, я им Шишика послал — пусть попрыгает.

Оцепеневший Павел Иванович поднял голову.

— Ушёл? Да?.. — Вздохнул. — На чём мы остановились?

— На том, что дело могло быть об афере при помощи чего-то вроде гипноза, если бы не присутствие крыс-призраков.

— Тогда это дело не моё, — развёл руками детектив. — Клиенту я могу сказать — что именно происходит. Пусть сам вытаскивает своего подопечного, если сможет. Но тянуть дальше расследование, когда ясно, что всё упирается в тупик…

Он расстроено замолчал, прихлёбывая чай. А затем вскинулся и задал вопрос, которого от него Лёхин ждал ранее.

— А вы там как оказались?

— Тоже веду расследование. Пропали подросток и девушка.

— Влюблённая парочка? — предположил Павел Иванович.

— Подросток — старшеклассник. Девушка — студентка. Друг друга абсолютно точно не знают: мальчик — горожанин, девушка — из сельской местности, поступила в университет и переехала в город в конце августа.

— А при чём здесь "Орден Казановы"?

— Есть пара нитей, которые ведут в это кафе.

Елисей, пригорюнившись, сидел на кухонном столе, свесив ножки в аккуратных лапотках. Лёхин глядел на детектива и ждал. Необходимо, чтобы детектив не отказался от данного ему дела. Если Павел Иванович хоть чуть-чуть засомневается, стоит ли ему заканчивать слежку за подопечным…

— Я работаю с подопечным всего два дня. И знаю теперь всю информацию, которая нужна клиенту. Но у меня есть неделя на… Правда, теперь мне в кафе…

Слушая его обрывочные рассуждения, которыми он пытался то ли заставить себя расследовать дальше, то ли отказаться от негласно предложенного сотрудничества, Лёхин заметил вскользь:

— Если что — и в кафе ведь необязательно?

— То есть?

— Оставьте мне эту часть работы — слежение, наблюдение. Сделайте то, чего я ещё не очень умею: наройте информацию о хозяине кафе — его зовут Альберт.

— Почему бы и нет? — риторически спросил явно у себя Павел Иванович. — Заплатили мне за неделю. Бумажная работа — процентов семьдесят, если не больше, от работы детектива вообще. В таком случае неплохо было бы собрать инфу и по всем пострадавшим от "Ордена Казановы". Значит, говорите, ребятки пропали, а следы ведут в кафе? То есть нет гарантии, что не пропадёт и мой подопечный… Ладно, сегодня же приступаю к сбору информации. А вы? Опять идёте в "Орден Казановы"?

— Иду. Павел Иванович, вы вот в гардеробе оставили плащ, зонт. В плаще никаких документов не оставляли, указывающих на вашу работу?

— Что вы, Алексей Григорьич, чисто профессиональная привычка — быть совершенно чистым, особенно в подозрительном месте.

Они договорились, во сколько созвонятся на следующий день. Павел Григорьич ещё предложил Лёхину завести себе электронную почту для переписки…

Лёхин закрыл за детективом дверь, мельком глянул на прислонённую в угол гардинку. Закрыл дверь вторую — и замер. Перед глазами замаячила картинка: Павел Иванович встаёт из-за столика, идёт к симпатичной ему девице, приглашает потанцевать. Она соглашается. Во время танца, медленного и спокойного, есть возможность поболтать о пустяках — о погоде, например. Девица говорит детективу что-то вроде: "Какой вы милый!" и дружески, как думает Павел Иванович, чмокает его в щёку. Они продолжают танцевать, но у детектива вид уже несколько другой, и девица деловым тоном спрашивает: "А кем вы работаете?" Услышав ответ, перепуганная девица зовёт хозяина или делает ему какой-то знак, по которому тот понимает, что клиент для "Ордена Казановы" опасен, и посылает мальчиков-красавчиков незаметно убрать неугодного…

Но, несмотря на воображаемую яркую картинку, Лёхин сразу задался вопросом: почему "убрать неугодного" потащили в тупиковый коридор, когда легче его вытащить через парадный вход, объяснив любопытным гостям, ежели таковые найдутся, что товарищ слегка перепил? И почему Павел Иванович сегодня не выглядит влюблённым, если на него вчера, возможно, наслали любовный морок?

— Елисей, — позвал он, вернувшись на кухню.

— Аюшки, Лексей Григорьич? — Домовой пятился к краю верхней полки, таща за собой большую банку с мукой.

— Подожди-ка.

Лёхин ухватил банку и спустил на подоконник.

— Блинчиков к ночи нажарю, — объяснил домовой. — А чего спросить хотел, Лексей Григорьич?

— Елисей, а если на человека навели… ну, я не знаю, как назвать, в общем — его влюбили, это можно увидеть? Ну вот как я призраков увидел?

— Глаза посильнее должны быть, — задумчиво сказал Елисей. — Любовь — материя тонкая, так просто не разглядишь.

— Я не о самом чувстве, а о наведённом. Вот, например, на госте нашем…

— Эх, Лексей Григорьич, раньше надо было спрашивать, я б присмотрелся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});