Черный - Ричард Райт

Я стискивал зубы и молчал, но с каждым часом было все труднее сдерживать гнев. Желая мне "добра", мои школьные товарищи изводили и шпыняли меня и наконец довели до белого каления. Тогда директор велел им оставить меня в покое, он боялся, что я плюну на все и уйду из школы без аттестата.

Чтобы выйти со своей речью перед публикой, мне нужно было преодолеть еще одну трудность. Я был единственный в классе, кто еще ходил в шортах, и я решил любой ценой раздобыть себе брюки для выпускной церемонии. Ведь я же, в конце концов, поступлю на работу и буду сам себя содержать! Когда дома узнали, что я мечтаю о брюках, разразилась очередная буря.

- Ишь ты какой прыткий! - кричала мать.

- Ты же еще молокосос, вырасти сначала! - кричал дядя.

- Нет, он просто не в своем уме! - кричала бабушка.

Я объявил им, что отныне сам решаю, как мне поступать. Занял у своей хозяйки, миссис Биббс, денег и купил в рассрочку светло-серый костюм. Если мне нечем будет расплачиваться, черт с ним, с этим костюмом, отнесу его после выпускного вечера обратно.

Торжественный день настал, я волновался и нервничал. И вот я на трибуне. Я отчеканил свою речь и умолк, раздались жидкие аплодисменты. Мне было безразлично, понравилось мое выступление или нет, все это уже позади, и нужно сейчас же, немедленно, вычеркнуть все из памяти, сказал я себе, еще стоя на трибуне. Пока я пробирался к двери, стараясь как можно скорее выйти на улицу, несколько ребят ухитрились пожать мне руку. Кто-то пригласил меня на вечеринку, но я отказался. Я не хотел их больше видеть. Я шагал домой и твердил про себя: "Будь все проклято! Будь все проклято!.." Неполных семнадцати лет от роду, с грузом разочарований и неудач, вступал я в большой мир весной тысяча девятьсот двадцать пятого года.

9

Мне нужно было как можно скорее найти работу, это был для меня вопрос жизни и смерти, и со страху я поступил на первое подвернувшееся место рассыльным в магазин готового платья, где продавали неграм дешевые вещи в кредит. В магазине с утра до вечера толпились негры, они щупали и примеряли платья и костюмы. И платили за них столько, сколько потребует белый хозяин. Сам хозяин, его сын и приказчик обращались с неграми оскорбительно - хлопали по плечу, пинали, выталкивали взашей. Такие сцены я видел постоянно, но привыкнуть к ним не мог. Господи, как они терпят такое обращение, спрашивал я себя. Нервы мои были в вечном напряжении, я старался подавить свой гнев, но это плохо получалось, и меня терзали вина и страх, мне казалось, хозяин подозревает, что мне не по душе здешние нравы.

Однажды утром я, стоя на тротуаре, начищал медную дверную ручку, и в это время к магазину подъехали в автомобиле хозяин и его сын. Между ними сидела какая-то перепуганная негритянка. Они вышли и поволокли негритянку в магазин, то и дело пиная ее. Белые шли мимо, будто ничего не замечали. Видел все и стоящий на углу полицейский, он вертел в руках дубинку, но с места не, двинулся. Я тоже наблюдал за происходящим краешком глаза, изо всех сил надраивая медь замшей. Через минуту из комнаты за магазином раздались надсадные крики, потом, держась за живот и плача, вышла негритянка, вся в крови, растерзанная. К ней направился полицейский, арестовал, заявив, что она пьяна, вызвал полицейский фургон и увез в участок.

Когда я вошел в комнату за магазином, хозяин и его сын мыли над раковиной руки. При виде меня они принужденно засмеялись. На полу была кровь, валялись клочья волос и одежды. Наверное, лицо мое помертвело, потому что хозяин ободряюще похлопал меня по спине.

- Так мы поступаем со всеми, кто не платит долги, - сказал он.

Его сын глядел на меня с усмешкой.

- На, закури, - сказал он.

Не зная, что делать, я взял сигарету. Он закурил свою и поднес спичку мне. Это был великодушный жест, он означал, что вот они избили негритянку, но вовсе не собираются бить меня, если у меня хватит соображения держать язык за зубами.

- Да, сэр, спасибо, - пробормотал я.

Они ушли, а я присел на край ящика и глядел на залитый кровью пол, пока не истлела сигарета.

У хозяев был велосипед, и я развозил на нем покупки. Однажды, когда я возвращался в магазин с окраины, спустила шина и пришлось вести велосипед за руль, я шагал по горячей, пыльной дороге, обливаясь потом.

Возле меня притормозил автомобиль.

- Эй, парень, что там у тебя? - крикнул белый водитель.

Я объяснил, что велосипед не в порядке и я иду в город.

- Обидно, - сказал он. - Лезь на подножку.

Машина остановилась. Я встал на подножку и крепко взялся одной рукой за велосипедный руль, а другой за борт автомобиля.

- Ну что, порядок?

- Да, сэр.

Автомобиль тронулся. В нем было полным-полно белых, они пили виски, передавая фляжку друг другу.

- Эй, парень, хочешь хлебнуть? - спросил кто-то из них.

В памяти предостережением мелькнули картины моего детского пьянства. Но я засмеялся, подставив лицо бьющему навстречу ветру.

- Нет, что вы!

Едва я успел это произнести, как что-то холодное больно ударило меня в лоб. Это была бутылка из-под виски. В глазах у меня потемнело, я сорвался с подножки и упал навзничь в дорожную пыль, зацепив ногами велосипед. Автомобиль остановился, белые высыпали на дорогу и окружили меня.

- Ты что же, черномазый, до сих пор уму-разуму не научился? - сказал белый, запустивший в меня бутылкой. - Не знаешь, что белым надо говорить "сэр"?

Я поднялся как в тумане. Руки и ноги у меня были ободраны в кровь. Сжав кулаки, белый пинком отшвырнул велосипед и пошел на меня.

- А, брось ты этого выродка. Он уже свое получил, - крикнул ему кто-то.

Они стояли и смотрели на меня. Я тер лодыжки, стараясь остановить кровь. Наверное, вид мой вызвал у них гадливую жалость, потому что кто-то предложил:

- Ну что, негр, поехали? Мозги тебе вправили, теперь можно ехать дальше.

- Я лучше пешком, - сказал я.

Наверное, это было смешно. Раздался хохот.

- Он хочет прогуляться! Ну что же, черномазый, гуляй! - Они двинулись к машине, предварительно утешив меня: - Радуйся, сволочь, что на нас напал. Будь на нашем месте кто другой, из тебя бы давно уже дух вон!

Так мне приходилось постигать искусство наблюдать белых, следить за каждым их шагом, ловить мимолетные выражения лиц, вникать в смысл их слов и умолчаний.

Как-то в субботу я развез вечером покупки нашим заказчикам в белом квартале и возвращался домой. Было уже поздно, я изо всех сил крутил педали, и вдруг наперерез мне выехала полицейская патрульная машина и прижала меня к тротуару.

- Слезай, черномазый! Руки вверх! - скомандовали мне.

Я повиновался. Полицейские вылезли из машины и с револьверами в руках медленно пошли на меня, лица у них были зловещие.

- Не двигайся! - приказали мне.

Я поднял руки еще выше. Полицейские обыскали меня, осмотрели мои свертки, но ничего подозрительного не нашли, и это их явно обескуражило. Наконец один из них распорядился:

- Скажи своему хозяину, черномазый, чтобы не посылал тебя так поздно в белые кварталы.

- Да, сэр, - ответил я.

Я поехал, чувствуя, что меня сию минуту могут застрелить, что мостовая подо мной вот-вот провалится. Я был точно во сне - так все было зыбко, непрочно, переменчиво.

Жестокость, которую я каждый день наблюдал в магазине, вызывала во мне все большую ненависть, но я старался, чтобы она не отражалась на моем лице. Когда хозяин смотрел на меня, я отводил глаза. Но как-то утром его сын все-таки припер меня к стенке.

- А ну, негр, глянь на меня, - начал он разговор.

- Да, сэр.

- Что у тебя на уме, а?

- Ничего, сэр, - ответил я, разыгрывая удивление в надежде его обмануть.

- Все негры смеются и болтают, а ты нет. Почему? - спросил он.

- Не знаю, сэр, просто мне нечего сказать, да и смеяться вроде особенно нечему, - сказал я, улыбаясь.

Он в недоумении насупился; я понял, что не убедил его. Вдруг он сорвался с места и побежал к прилавку, через минуту вернулся красный как рак и швырнул мне несколько зеленых бумажек.

- Не нравится мне твой вид, негр. Убирайся! - рявкнул он.

Я подобрал деньги, не считая, схватил шляпу и ушел.

За короткое время мне пришлось сменить несколько мест; иногда я сам бросал работу и нанимался куда-нибудь еще, иногда меня прогоняли, потому что хозяевам не нравилось, как я хожу, как разговариваю, как смотрю. Я ни на шаг не приблизился к своей цели - скопить денег и уехать. Порой я начинал сомневаться, удастся ли мне это вообще.

Однажды в поисках работы я забрел к своему школьному приятелю Григгсу, который поступил в ювелирный магазин на Кэпитоль-стрит. Когда я подходил к магазину, Григгс мыл окно.

- Не посоветуешь, куда обратиться насчет работы? - спросил я.

Он свысока глянул на меня.

- Посоветовать-то я могу, это дело нехитрое, - насмешливо сказал он.

- Ну так что же?

- Какой толк, все равно тебе там не удержаться, - сказал он.

- Почему не удержаться? - спросил я. - Где работа, говори!