Невеста - Эли Хейзелвуд

но…

— Не так редки, как наполовину оборотень наполовину человек. Кто ещё знает?

— Джуно и Кэл, потому что мы выросли вместе, и они мне как семья. Ещё Мик. Он был одним из заместителей Роско, единственный, на кого могла положиться моя мать, когда меня не было. Кроме них, мама никому не рассказывала. Но я начинаю сомневаться в этом. Я могу только представить, что Серена может быть заинтересована в Ане…

— …потому что она наполовину человек. И если Серена знает…

— …тогда неизвестно, кто ещё в курсе, — заканчивает он.

Я барабаню пальцами по столу, обдумывая всё это. — Макс ничего полезного не рассказал о Лоялистах?

— Он мало что знает, кроме имён нескольких низкопоставленных членов. Лоялисты завербовали его, потому что у него есть связи с некоторыми из моих заместителей и лёгкий доступ к Ане, но они недостаточно доверяли ему, чтобы раскрыть что-либо. Он не знал, кому он должен был передать Ану.

— Ты думаешь, Лоялисты знают об Ане?

Задумчивая пауза. — Возможно. Но скорее всего, они используют моего единственного оставшегося родственника, чтобы заставить меня выслушать их требования. Они знают, что я полноправный Альфа, и что никто не сможет бросить мне вызов, — в его голосе больше смирения, чем гордости. — Это не самый продуманный план с их стороны, но они отчаялись. И чертовски раздражают, — он массирует переносицу.

— Разве они не могут просто отделиться и создать свою стаю?

— Пожалуйста, пусть делают что хотят, это сильно облегчит мне жизнь. Но у них нет ни ресурсов, ни необходимого лидерства для этого. Им нужен контроль над финансовыми активами стаи Юго-Запада. Эмери происходит из длинной родословной могущественных оборотней, и она считает это своим долгом. Но в течение последних нескольких месяцев Лоялисты саботируют строительные проекты, разрушают инфраструктуру, нападают на моих заместителей. Никто, кто прибегает к подобному, не должен контролировать крупнейшую стаю в стране.

— Даже курятником, если на то пошло, — сказала я, закусив нижнюю губу и обдумывая услышанное. — Кто отец Аны?

— Мама никогда мне не говорила. У меня сложилось впечатление, что у него уже была семья, и когда она попыталась рассказать ему об Ане, он…

— Не поверил ей?

— Да.

— Нельзя его винить. Итак, возвращаясь к Серене. Кроме тебя, только Джуно, Кэл и Мик знают об Ане. Кто-нибудь из них мог бы…? — я бросаю на него долгий, многозначительный взгляд, который, как я надеюсь, подскажет ему, чего я не собираюсь озвучивать.

Он качает головой и начинает обрезать корки с бутерброда. Я слежу за ритмичными движениями его рук, завороженная его грациозностью, и вспоминаю, что именно так раньше любила есть Серена, когда мы были… моложе Лоу, это точно. Я бы не подумала, что такой большой и страшный волк может быть таким привередливым в еде.

— Не хочу сеять раздор, и обещаю, что это лишь косвенно связано с желанием Джуно вырезать мне органы, но, может быть, тебе стоит проверить, не проболтался ли кто-нибудь из них.

— Я проверил. Несмотря на то, что они рисковали жизнью ради меня десятки раз, — он говорит это сердито, словно ему горько и больно, словно стыдится, и меня озаряет мысль: возможно, Лоу — тот лидер, который измеряет свою силу не победами в битвах, а доверием, которое он способен оказать другим. В нём есть что-то, в его манере командовать есть какая-то особая сила, которая сочетает в себе прагматизм и идеализм.

Отложив корки в сторону, он вновь уперся ладонями в стол, глядя мне прямо в глаза. — Я спросил. Они не замешаны и никому не рассказывали.

— Ладно, да, но. Есть такая штука, которую люди иногда делают, и для которой у вас, ребята, нет эквивалентного обозначения. Вампиры называют это «ложью».

Он бросил на меня испепеляющий взгляд. — Я сразу бы понял, если бы они меня предали.

— У тебя типа нюх на ложь? Это реально работает?

В этот раз он был менее впечатлён моими познаниями в секретах оборотней. Возможно, потому что это вовсе не секреты.

— Не всегда. Но запах меняется вместе с чувствами. А чувства меняются вместе с поведением.

Я нахмурилась. — До сих пор не могу поверить, что ты знал, что Макс лжёт, и всё равно приставил охрану ко мне.

— Я приставил к тебе охрану ради твоей безопасности.

— О. — Правда? Я об этом не подумала. Мне потребовалось целых две секунды, чтобы переосмыслить последние пять дней, и… О, да, действительно. — Я могу позаботиться о себе.

— Против молодого оборотня без подготовки, да. Против кого-то вроде меня, сомнительно.

Я могла бы фыркнуть и обидеться, но мне нравится думать, что я знаю свои пределы.

— А он накапливается?

— Что?

— Запах. Просто интересно, поэтому ли я пахну для тебя рыбным супом? Неужели я так много лгала в своей жизни?

Это был искренний вопрос, но Лоу тяжело вздыхает и оставляет меня в неведении. Он убирает еду обратно в холодильник, за исключением одного: арахисовой пасты. Должно быть, мой мозг, так измучен мыслями о биологической возможности существования людей-оборотней, что посылает сигнал моей руке зачерпнуть немного арахисовой пасты с края банки себе в рот. И, чёрт возьми, как же это вкусно, прошло так много времени…

— Какого чёрта?

Я открываю глаза. Лоу с любопытством смотрит на то, как я сосу свой указательный палец.

— Ты сейчас ела?

— Нет, — я краснею, смущённая. — Нет, — повторяю я, но арахисовая паста прилипает к нёбу, искажая слог.

— Мне говорили, что вампиры не едят.

Я не могу вспомнить, когда последний раз испытывала такое смущение.

— Серена заставила меня, — выпаливаю я.

Лоу огляделся по сторонам, не найдя ни единой Серены.

— Не сейчас. Но она заставила меня попробовать впервые, — я вытерла палец о майку. Унизительно. — Последующая зависимость — целиком моя вина, — пробормотала я с признанием.

— Интересно, — его взгляд острый, и он кажется не просто заинтересованным, а заинтригованным.

— Пожалуйста, убей меня сейчас.

— Значит, вы можете переваривать пищу.

— Частично. Наши коренные зубы в основном рудиментарные, так что жевать