Мы, Боги - Вербер Бернард

Потом он смотрит на часы, указывающие время «Земли 18», и бьет в гонг.

– Время кончилось. Сдавайте ваши задания.

Перевела дыхание, мы рассматриваем работы друг друга и, не отрывая взгляда от Ареса, ждем приговора Он не заставляет себя долго ждать.

Рауль Разорбак удостаивается лаврового венка и наших аплодисментов за своего «орла». Он хозяин неба, и никто не может его побеспокоить. Он все видит. Загнутым клювом он легко разрывает потроха и копается в них. У него мощные и острые как мечи когти. Гнездо на вершине горы защищает птенцов от опасностей, грозящих им на земле. Арес хвалит моего друга за логичность его создания.

На втором месте Эдмонд и его муравьи. Ему удалось представить силу, которой обладает масса индивидуумов, направить ее в правильное русло и подтолкнуть к созданию городов из песка.

Третье место у Беатрис Шаффану с ее черепахой – прочным животным, хорошо защищенным крепкими щитами.

Прудона хвалят за крысу, хорошо приспосабливающуюся, очень агрессивную, с острыми резцами, одновременно с этим быструю и умеющую прятаться. Мэрилин получает поздравления за осу с ядовитым жалом, также строющую надежные гнезда. Затем идет Фредди и его кит, снабженный ртом, фильтрующим криль, Клеман Адер и его летающий скарабей с бронированными надкрыльями, некий Ришар Сильбер, создавший антилопу, которую невозможно догнать, Бруно Баллард и его коршун, и потом я с дельфином. Затем следуют Тулуз-Лотрек, создавший козу, и несколько знаменитостей, сделавших, соответственно: Жан де Лафонтен – чайку, Эдит Пиаф – петуха, Жан-Жак Руссо – индюка, Вольтер – сурка, Огюст Роден – быка, Надар – летучую мышь, Сара Бернар – лошадь, Эрик Сати – соловья, Мата Хари – волка, Мария Кюри игуану, Симона Синьоре – цаплю, Виктор Гюго – медведа, Камилла Клодель – морского ежа, Гюстав Флобер – бизона. Из неизвестных называют создателей сельди, лягушки, лемминга, крота, жирафа.

Каждое создание говорит о личности своего творца. У каждого свое тотемное животное.

Наступает очередь неудачников, которые будут исключены. Арес указывает на Марион Мюллер, сделавшую мадагаскарского додо, неудачную птицу, слишком тяжелую, чтобы летать, и со слишком изогнутым клювом, неудобным для охоты. Арес объясняет, что для каждой птицы есть соотношение между весом и размахом крыльев, которое необходимо учитывать. Пингвины тоже не идеальны, но, поскольку они хорошо плавают, их бога не исключат.

Появляется кентавр. Марион отбивается, кричит о несправедливости суждения, но кентавр уже обхватил девушку за бедра.

– Нет, я хочу играть еще. Я хочу играть еще, – хнычет она.

Арес продолжает список проигравших. Много ошибок совершили боги слонов, мамонтов, тигров с флюоресцентной шкурой, водяных скарабеев, а также кошки с такими длинными зубами, что она не могла толком закрыть пасть.

В конечном счете большинство видов-победителей похожи на живущие на «Земле 1». И я говорю себе, что не существует ста тысяч разных способов, чтобы создать жизнь.

Обратный отсчет: 125 – 6 = 119.

Арес усаживается в кресло.

– Совет для тех, кто продолжит игру. Отваги, всегда больше отваги. Для этого есть греческое название. Hubris. Houtspah на идиш. По-французски это дерзость. Не ограничивайте себя ничем. На следующем занятии вам придется управлять человеческими стадами. Если вы решите выбрать оборонительную тактику, вспомните черепаху Беатрис, если наступательную – орла Рауля и его владычество над небом. Но, между нами говоря, будьте оригинальны и отважны, иначе вы погибли.

Я смотрю на крест. 142 857... Это число не кажется мне абсолютно невинным. По-моему, оно мне встречалось в энциклопедии...

58. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: «142 857»

Приведем загадочное число, с которым связано много историй. Начнем с умножения и посмотрим, что происходит.

142 857 х 1 = 142 857

142 857 х 2 = 285 714

142 857 х 3 = 428 571

142 857 х 4 = 571 428

142 857 х 5 = 714 285

142 857 х 6 = 857 142

Постоянно появляются одни и те же цифры, меняя свое положение и двигаясь, как лента.

А 142 857 х 7?

999 999 !

А если прибавить 142 + 857, получим 999.

14 + 28 + 57 = 99.

142 857 в квадрате дает 20408122449. Это число образуется из 20 408 и 122 449. Если сложить их, получится... 142 857.

Эдмонд Уэллс,

«Энциклопедия относительного

и абсолютного знания», том 5

59. ВКУС КРОВИ

Мы обедаем в восемь вечера.

Эволюция блюд продолжается параллельно с нашими опытами. Тонкие ломтики карпаччо теперь не из рыбы, а из мяса животных. Когда я был смертным, ни разу не ел сырого мяса. Я с рождения не люблю вкуса крови. Здесь я поглощаю куски сырого филе козы, жирафа, бегемота и орла. Мой язык исследует протеины, не измененные никаким кулинарным приготовлением. Ни температурной обработки, ни соуса. Цапля на вкус горьковатая, фазан жирный, волокна буйволиного мяса застревают в зубах, зебра великолепна, еж горький, чайка воняет. Я не рискую попробовать слизняков, змей, пауков и летучую мышь.

Сперва мы почти не говорим, склонившись над тарелками. Я подкладываю себе мяса жирафа, оно в конечном счете довольно неплохое. Я даже различаю послевкусие лакрицы. После яиц, соли, водорослей, рыбы палитра моих вкусовых ощущений расширяется.

Как только желудки наполняются, языки развязываются. Мы начинаем обвинять друг друга в том, что хотели сделать свои творения победителями за счет других, а потом начинаем задаваться вопросом. Что это за «игра Игрек», упоминавшаяся Аресом и главными богами?

– После соревнования между животными наверняка будут соревнования между «человеческими стадами», как назвал их Арес, – заявляет Эдмонд Уэллс, напоминая, что человек теперь является следующим логическим уровнем эволюции. Номером 4.

– Надо взять обезьян и поставить их на задние лапы, чтобы освободить руки и изобрести орудия труда? – интересуется Гюстав Эйфель.

– И научить их охотиться? – спрашивает Мэрилин.

– Нужно еще будет опустить их голосовые связки, чтобы они смогли научиться говорить, – мечтает Фредди.

Нам не терпится перейти к абсолютной игрушке, homo sapiens.

– С помощью людей я создам памятники, – говорит Гюстав Эйфель.

– А я – балеты, – говорит Мата Хари.

– ...И песни, – продолжает Эдит Пиаф.

Нам хочется как можно скорее заняться себе подобными, вмешаться в качестве богов в жизнь имеющих мозг, способный думать, рот, способный говорить, руки, способные делать.

– Я научу их жить без богов и учителей, – заявляет Прудон.

– А я научу их любви, – мечтательно говорит Мэрилин. – Настоящей любви, без измен, без лжи. Мои люди не будут терять времени на то, чтобы от одной любовной авантюры переходить к другой. Они смогут сразу узнать родственную душу.

Мата Хари с этим не согласна.

– А какой интерес? Иметь только одного партнера за всю жизнь, как это ограничивает! Мне кажется, однако, что на Земле и ты, и я, мы обе умножали число наших опытов, возможно, получая раны, но и обогащаясь каждый раз.

Мэрилин настаивает:

– Если бы я встретила Фредди, когда была подростком, я бы не стала дожидаться Рая и не искала бы никого другого, я в этом уверена.

Эдмонд Уэллс размышляет:

– Когда я буду делать своих людей, я постараюсь, чтобы все друг друга понимали. Я изобрету язык, исключающий двусмысленности и недомолвки. Я посвящу себя до конца общению и обмену.

– А мои люди, – говорит Фредди, – будут постоянно жить с юмором. С утра кто-нибудь расскажет анекдот, над которым остальные будут смеяться весь день. Благодаря смеху мои люди достигнут духовности.

– А ты, Мишель?

Удар гонга не дает мне ответить, но я знаю, что моя задача будет заключаться в том, чтобы понять самого себя, наблюдая за людьми. Я, возможно, буду экспериментировать, чтобы посмотреть на их реакцию при самых загадочных обстоятельствах моей собственной жизни.