Дж. Р. Р. Толкин - Сергей Алексеев

По словам Карпентера, «в целом образ жизни Толкина в 1972–1973 годах был ему вполне по вкусу. Смерть Эдит явилась для него ужасным потрясением, и теперь он остался практически совсем один; зато он обрел такую свободу, какой не видел с незапамятных времен, и мог позволить себе жить так, как ему заблагорассудится. Как Борнмут стал в определенном смысле наградой Эдит за все, что ей пришлось вынести в первые годы брака, так и для Толкина это почти холостяцкое существование на Мертон-стрит стало словно наградой за терпение, проявленное в Борнмуте».

Почти сразу после переезда в Оксфорд Толкин был приглашен в Лондон. В Букингемском дворце королева Елизавета II вручила ему орден Британской империи 2-й степени. Толкин был польщен до глубины души. В июне же Оксфордский университет присвоил ему почетную докторскую степень — награда, во всяком случае, более долгожданная и чрезвычайно важная для Толкина.

Между тем с конца года здоровье Толкина начало сдавать. Из-за несварения желудка ему прописали диету. Среди прочего, запрещено было пить вино. Он ещё вёл активный образ жизни. В июне 1973 г. Толкин посетил Шотландию и получил свой, как оказалось, последний почётный докторат — от Эдинбургского университета.

28 августа 1973 г. Толкин поехал в Борнмут в гости к доктору Денису Толхерсту, их с Эдит семейному врачу во время жизни в Пуле. 30-го был день рождения жены Толхерста, и Толкин был приглашен. Он не слишком хорошо себя чувствовал, но позволил себе немного шампанского. Утром 31-го Толкин был уже в больнице. Диагноз — язва желудка — не сулил ничего хорошего, но врачи сначала не увидели угрозы для жизни. Болезнь, однако, развивалась стремительно и дала осложнения. В ночь на 2 сентября 1973 г. Джона Рональда Руэла Толкина не стало. Ему в ту пору был 81 год. 6 сентября Толкина отпели в католической церкви в Хедингтоне и затем погребли рядом с женой на выделенном для могил католиков участке муниципального оксфордского кладбища в Вулверкоте. «Вокруг кладбища — обычный пригород, совсем не похожий на английскую деревню, которую так любил Толкин, но не особо отличающийся от тех мест, в которых он провел большую часть своей жизни. Так что даже после его смерти эта скромная могила на городском кладбище напоминает нам о противоречии между неприметной жизнью, которую он вел, и ослепительным воображением, создавшим его мифологию».

«Легендариум»: Биография творчества

Я замышлял создать остов более или менее связанных легенд, размахом от больших и космогонических до уровня романтической волшебной истории — большие находили бы в меньших контакт с землею, меньшие извлекали великолепие из просторного фона, — каковой мог бы посвятить просто Британии, моему краю.

Дж. Р. Р. Толкин. Из письма 1951 г.

Первая фаза: «Книга забытых сказаний»

Представляя спустя долгое время после смерти отца «Книгу забытых сказаний» и открывая тем самым «Историю Средиземья», К. Толкин писал: «Авторское видение своего собственного видения непрерывно и медленно менялось, претерпевало потери и расширения: только в «Хоббите» и «Властелине Колец» части его проявились, чтобы быть фиксированы печатью при жизни автора. Потому изучение Среднеземья и Валинора — дело сложное; ведь объект изучения не статичен, но существует как бы «на долготе» времени (времени жизни автора), а не только «пересекает» время, как напечатанная книга, не претерпевающая в дальнейшем существенных изменений. Ввиду публикации «Сильмариллиона» «долгота» была «пересечена» и создано некоторое ощущение завершенности.

Это несколько бессвязное рассуждение — попытка объяснить первичные мотивы открытия мной для публикации «Книги забытых сказаний». Она является первым шагом в представлении «долготного» взгляда на Среднеземье и Валинор: когда значительное разбухание географической карты в середине, толкнувшее (можно сказать) Белерианд к западу, было далеко в будущем; когда не было «Древних Дней», оканчивавшихся затоплением Белерианда, ибо не было еще других Эпох Мира; когда эльфы были по-прежнему «фейри» и даже Румил, ученый нолдо, далеко отстоял от властительных «учителей знания» поздних лет отца. В «Книге забытых сказаний» князья Нолдор едва появляются и нет Серых Эльфов Белерианда; Берен — эльф, а не человек, а его пленитель, самый первый предшественник Саурона в этой роли, — чудовищный кот, обитаемый бесом; гномы (dwarves) — злой народ; а исторические связи Квэнья и Синдарина представлены совершенно иначе. Это немногие самые примечательные особенности, но список можно продолжать очень долго. С другой стороны, в основе уже лежал прочный фундамент, который устоял. Сверх того, история истории Среднеземья редко шла путем полных отказов — намного чаще проходила тонкая поэтапная трансформация, так что рост легенд (при котором, например, история Нарготронда вступила в связь с историей Берена и Лутиэн, на что в «Забытых сказаниях» нет и намека, хотя оба элемента присутствуют) может напоминать рост легенд народных, продукт многих умов и поколений».

Действительно, для тех любителей толкиновского творчества, кто знаком только с «Властелином Колец», «Хоббитом» и посмертным «Сильмариллионом», «Книга забытых сказаний» — почти завершенная, как увидим, автором — таит немало неожиданностей. Толкин создавал тогда именно «мифологию для Англии», причем мифологию «первобытную» по духу, стремился воссоздать мировоззрение древнее, а не транслировать собственное. Мифы «Книги» — мифы во многом «языческие», хотя и с отсветом подлинных воззрений их сочинителя. И это не говоря уже о тех многих и многих отличиях от «окончательной» формы «Легендариума», только на некоторые из коих указал издатель в цитированном рассуждении. Интересно было бы представить пути дальнейшего творчества Толкина и развития фэнтези, если бы «Книга» вышла — но что не произошло, то не произошло. Судьба — или Промысел, всесильный «случай», если воспользоваться эвфемизмом Гэндальфа, — судила так, что знакомство массового читателя с творчеством Толкина началось с «Хоббита» и «Властелина Колец». И в то время, когда взгляды Толкина на смысл и характер своего труда существенно изменились.

Между тем и сама «Книга забытых сказаний» создавалась не сразу. Мы оставили молодого Толкина его научным и личным заботам в то время, когда он создал только самые первые, еще разрозненные сказания «Легендариума». Три будущих «великих сказания» о людских героях — Берене (пока не обязательно человеке), Турине и Туоре — уже существовали. Но связь их между собой оставалась зыбкой, а общий «сюжет» не вырисовывался. Обрамление, основанное на красивой идее о Британии как эльфийском «Одиноком Острове», возвращенном богами к берегам Великих Земель для борьбы со злом, было сделано ровно наполовину. Замкнуть его не получалось. Толкин почти сразу осознал сложности, с которыми сталкивается человек, «знающий» реальную историю и обращающийся к таким же «знающим», при создании фантастической ее версии. А еще требовалось ввести в создающуюся мифологию сюжеты старых стихов (вернее, «понять», что они «означают» в ней «на самом деле»). И конечно, осуществить мечту о «Великом сказании об Эаренделе», задумывавшемся как кульминация «Книги» и самая объемная ее часть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});