Грань бессмертия - Кшиштоф Борунь

- Я понимаю. Все понимаю, - поспешно заверила меня сеньора де Лима.

- Но, мама! Ты не веришь?! - Марио с упреком смотрел на мать.

- Верю, сынок, верю! Может, ты прав. Я еще не совсем понимаю, но... Раз сеньор адвокат говорит и ты тоже... и сеньорина Дали... Сеньор профессор позволил тебе вернуться домой, правда? - неожиданно переменила она тему.

- Но... я всегда мог вернуться. Тут другая причина, - мальчик послал мне вопросительный взгляд.

- Какая? Скажи мне, - в голосе Долорес я почувствовал беспокойство.

- Вы напрасно продолжаете подозревать профессора Боннара в дурных намерениях, - сказал я, чтобы предотвратить путаницу. - Профессор не заставлял Марио оставаться здесь. В присутствии сына нуждается Хозе Браго.

- Ах, Хозе... - Долорес кивнула, в отчаянии глядя на меня.

Я решил довести разговор до конца.

- Долгое отсутствие Марио может отрицательно сказаться на психическом состоянии Хозе Браго. Не так ли, профессор?

- Я вижу, вы отлично осведомлены или невероятно догадливы, - ответил ученый тоном, который, увы, не мог рассеять сомнений сеньоры де Лимы.

- Поэтому Марио, - продолжал я, - должен время от времени навещать своего отца.

- Да, мама, - взволнованно подхватил мальчик. - Я должен приезжать сюда! Я ему нужен!

- Конечно! Ты будешь навещать его, когда захочешь, - поспешила ответить Долорес, хотя было видно, что она не принимает ни одного слова всерьез. Я сама буду привозить тебя сюда. Но мы, наверное, мешаем сеньору профессору, - опять сменила она тему. - Быть может, нам уже пора... - она неуверенно посмотрела на меня.

Теперь мне предстояла самая сложная часть дела. Будет ли достаточно моего авторитета, чтобы убедить ее остаться на ночь в институте?

- Я думаю, нам пока незачем спешить... - начал я подготавливать почву. - Уже довольно поздно, а ночные поездки не из приятных... Сеньор профессор, у вас найдется для нас какая-нибудь комната?

Долорес с изумлением смотрела на меня.

- А может быть, мы не станем мешать профессору...

- А вы и не мешаете, - буркнул Боннар, что должно было, видно, означать приглашение.

- Почему вы хотите остаться здесь на ночь? - прошептала сеньора Долорес, умоляюще глядя на меня. - Мы же можем заночевать в "Каса гранде", если вы не хотите возвращаться ночью.

- Мы должны здесь остаться, чтобы выяснить все до конца. Это раз! А если говорить о "Каса гранде", то не знаю, согласится ли Марио... - я замолчал, вопросительно глядя на мальчика.

- Я туда не поеду! - поспешил на помощь Марио.

- Ну так можно заночевать у дяди! - не сдавалась Долорес.

- Я остаюсь здесь, - поспешно сказал Альберди. - А впрочем... я же говорил тебе, Долорес... Ты должна сама поговорить с Хозе.

- Да ты шутишь...

- Нет, Долорес. Этого хочет Хозе. Ему нельзя отказывать.

- Хозе требует этого разговора, - спокойно сказала молчавшая до сих пор Катарина.

Глаза Долорес были полны ужаса.

- Я пойду с тобой, мама, - мягко сказал Марио.

Она конвульсивно схватила его за руку.

- Будет лучше, если вы побеседуете без свидетелей, - твердо сказал Боннар.

- Я не пойду туда одна! - крикнула отчаянно Долорес, бледная как полотно.

- Ты не можешь ему отказать... - мягко сказал Альберди.

- Я... Я боюсь, - сдалась она.

- Эст! Ты пойдешь с ней. Так будет лучше, - решил Боннар.

Священник взял сестру под руку и повел ее к лестнице. Боннар молча следовал за ними.

Марио смотрел, как они поднимаются, и вдруг, когда их уже не было видно, помчался следом.

Мы остались с Катариной.

- Скажи честно, - я взял ее за руку. - Действительно ли Боннару можно полностью доверять?

- Абсолютно, - она освободила руку и уселась в кресло.

- Его взгляды по меньшей мере странны. Я слышал от де Лимы, что Браго симпатизировал коммунистам... Может быть, и Боннар... Все это довольно подозрительно...

- Глупости. Каждого имеющего радикальные взгляды люди типа да Сильвы готовы считать коммунистическим агентом. Ну а если даже он был бы коммунистом?

- Ну хорошо. Не в этом дело... Я в вашей политике не разбираюсь и разбираться не хочу. Скажи мне лучше, что это за история с дневником Браго?

- Неприятная история. Это работа твоей сеньоры Долорес: у нее остались первая повесть, несколько рассказов и дневник Хозе, который он вел некоторое время. Дневник был куда-то спрятан, но Долорес его нашла и, прочитав, сожгла. Она утверждает, что это был пасквиль на нее, но, по словам Хозе, только небольшие отрывки касались его жены. Она также уничтожила и его произведения, то ли желая отомстить, то ли просто потому, что не верила в их ценность. Быть может, определенную роль в этом сыграла ревность к сыну, который был влюблен в отца. Позже оказалось, что дневник она сожгла лишь после смерти Хозе, а до этого несколько лет прятала записки мужа, вероятно, преследуя какие-то свои, не известные нам цели.

- И Марио об этом узнал?

- Да. Но лишь три месяца назад. Дело с дневником тянется уже несколько лет. Началось оно, пожалуй, через год после официальной смерти Браго. Не знаю, говорил ли тебе Боннар, но в ходе переноса личности в памяти Браго появились значительные пробелы. Его это страшно угнетало, особенно позже, когда мыслительные способности полностью восстановились. И тут он вспомнил о дневнике, который мог бы ему очень помочь. Поэтому Боннар предпринял попытку добыть у Долорес эти записки. Однако она утверждала, что Хозе ей ничего не оставлял. Профессор, решив, что Хозе страдает парамнезией, поставил на этом крест. Правда, существование произведений подтвердили редакции, которым Хозе предлагал в свое время рукописи, но ведь он мог их затерять. После развода он много пил и порой бывал в состоянии полной невменяемости. Пить он перестал только за год до смерти под влиянием Боннара и Альберди. Вопрос о дневнике вновь всплыл лишь несколько месяцев назад в разговоре Хозе с Марио. Мальчик припомнил, что лет пять или шесть назад видел у матери толстые блокноты в характерных обложках. По просьбе Хозе он начал искать их дома, и не знаю, как уж там было, только в конце концов оказалось, что все сожжено матерью.

- Так вот зачем Хозе звонил сыну? Ему был нужен дневник...

- Нет! - возмутилась Катарина. - Хозе просто тосковал по сыну. Он действительно его очень любил и любит... Боннар решился на этот довольно рискованный шаг, учитывая психическое состояние Хозе. Вопрос о дневнике совершенно случайно был затронут лишь при третьем или четвертом разговоре.

- Мне кажется, ты идеализируешь Браго.

- Что ты! - вздохнула она. - Ты не знаешь Хозе! Ты видишь его глазами этой ведьмы. Представляю себе, что она о нем наплела... Ведь она принудила своего сына поклясться, что он никому не скажет об уничтожении рукописей! И теперь от него ты не услышишь об этом ни слова. Он поделился только с отцом, так как считает, что на него клятва не распространяется.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});