Невольник мести - Михаил Нестеров

– Что, уважаемый Сергей Максимович, и стало едва ли не основным моментом, согласно которому разработку плана доверили именно нашему отделу.

– Вы хотите привлечь к работе расчет Заплетина? – удивился Марк.

– Теперь уже лейтенанта Скумбатова, – поправил его полковник, – причем об их преступной деятельности известно только нам. Разведчикам дается шанс реабилитироваться. Мы спасаем их, если угодно.

Марк с сомнением покачал головой:

– Не знаю, что для них проще. Возможно, они захотят пойти ко дну.

– Но сам ты так не думаешь, – проявил проницательность контрразведчик, – я по твоим глазам вижу.

– Вы правы, Владимир Николаевич, не думаю. Ребята попали ни за грош, и мне их жалко.

– Поедешь в командировку в Чечню, – твердо сказал полковник. – Ты знал Заплетина и с остальными найдешь общий язык.

– Я поеду, – спокойно отозвался Марк, – но с одним условием: я тоже войду в состав отряда.

– Сергей... – Эйдинов покачал головой. – В любом другом случае я бы сказал: «Зачем тебе это надо? Куда ты лезешь?»

– Не играйте с собственной совестью, шеф, – предостерег Марковцев. – Вас не устроит практически неконтролируемый диверсионный отряд. И не играйте совестью разведчиков, заранее не доверяя им. Я пиковый король в вашем пасьянсе. И еще, Владимир Николаевич: вы не знаете, что такое дергать смерть за усы. Вам не дано понять, что чувствует диверсант, неся за спиной рюкзак и сжимая в руках автомат. Как свистит ветер в его ушах, как стремительно приближается земля и как резко гасит падение хлопок парашюта за спиной. Что видит он в непроглядной ночи, что слышит и чувствует, когда забывается в получасовом сне.

На губах Марка промелькнула не поддающаяся описанию улыбка:

– Короче говоря, я согласен, полковник.

34

Чечня, 11 декабря, понедельник

Из Моздока раздолбанную колымагу производства Львовского автозавода взяли в плотное кольцо БТРы с омоновцами и два «ГАЗ-66», в кузовах которых находились солдаты-срочники. Впереди колонны шел милицейский «УАЗ» с мигалками.

Еще в самолете молоденький репортер первого российского канала, ощетинившийся небритым, заранее подготовленным к командировке подбородком, с чувством превосходства спросил у Марковцева, только что не назвав его мужиком:

– Давно на «Комсомолец» работаешь?

– Двадцать лет, – ответил Сергей с готовностью. А перед этим разумно отказался позировать перед телекамерой, которую начали «прогревать» еще на борту самолета.

Ему самому не понравилась затея Эйдинова. Вернее, легенда, по которой он, Сергей Марковцев, бежавший из мест лишения свободы преступник, стал спецкором газеты «Пензенский комсомолец».

– Нас там не любят, – сказал новоиспеченный корреспондент Курашевский Сергей Игоревич и даже представил себя с блокнотом и ручкой: он что-то спрашивает и записывает. И такая при этом у него идиотская рожа...

– Там не любят матерых и наглых журналистов, – просветил его шеф, – тех, кто примелькался. А тебя, пензенского мужика, пустят куда угодно. Сделай простенькое лицо, скажи пару раз – свекла, добыча, и на тебя махнут рукой. Появятся проблемы, обратишься за помощью к нашему человеку. Как найти его в расположении 42-й дивизии, я тебе объясню.

Молоденький и нервный лейтенант из пресс-центра, где в обязательном порядке отмечались все аккредитованные журналисты, действительно отмахнулся от пензенского пачкуна: езжай куда хочешь. Даже попробовал всучить Марковцеву запылившийся бронежилет.

С попутным «уазиком» Сергей добрался до станицы, где базировалась рота 118-го отдельного батальона. Водитель-милиционер осадил машину перед зданием местной администрации и тут же умчался, бросив попутчику короткое «бывай». На контрольном посту милиции, забаррикадированном фундаментными блоками в черно-белую полоску и мешками с песком, у журналиста проверили документы и вещи.

Капитан с усталым лицом и покрасневшими глазами махнул рукой вдоль дороги с фонарными столбами.

– Полета метров прямо, потом поднимайся улицей. Первый переулок направо – и до самого конца. Упрешься в колючую проволоку. Только там интервью не дают. Кирсанов! – окликнул он бойца, подкладывающего дрова в камазовский диск, приспособленный под очаг. – Проводи корреспондента к связистам.

– Да ну их на х..! – отозвался перепачканный сажей солдат внутренних войск.

– Ладно, и сам дойдешь. Только шнурки дорогой не завязывай.

Легкой, пружинистой походкой Марковцев двинулся вдоль обгоревших развалин, на которых были видны свежие выщерблины – следы недавнего обстрела. По правую сторону до самого поворота шла низко натянутая колючая проволока, через каждые пять-шесть метров крепившаяся к невысоким металлическим «ежам». Поворот обозначали все те же бетонные плиты, только без предупреждающего окраса, позади них остов искореженной взрывом легковушки. Недавно выпавший снег уже был черен по непонятной причине, а столбик термометра перевалил за отметку в минус десять градусов. Под ноги то и дело попадались булыжники, обломки кирпичей и скрученные в дугу обрезки труб. Пронзительно-тоскливый пейзаж в стиле «Безумного Макса», не хватало лишь музыкального сопровождения под черно-белый ландшафт – медленного танго под нескончаемое шуршание и щелчки патефонной пластинки.

От двойного ряда колючей проволоки Марковцева отделяло тридцать метров. Через заснеженный окоп переброшена шаткая доска. Проигнорировав ее, Марк ловко перепрыгнул на другую сторону окопа. Отсюда уже можно было разглядеть часового, насторожившегося и вскинувшего в предупредительном жесте автомат. Секундой раньше зашлась в злобном лае огромная немецкая овчарка.

Ворота в подразделении «связистов» были «прозрачными»: на каркасе из деревянных брусков и сплошь затянутые колючей проволокой.

– Стой! – часовой выдал наконец положенное по уставу.

Сергей сделал больше: поднял руки на уровне плеч.

Бетонный дот буквально выбросил на поверхность еще одного караульного. Из чернеющего отверстия наверняка нацелены на непрошеного гостя стволы «калашей».

– Я пришел к своему земляку, ребята. Я из Пензы. Долго добирался.

Караульные разрешили Сергею приблизиться. Зашедшаяся в злобном лае у их ног овчарка послушно умолкла и, чуть склонив голову набок, следила за каждым движением гостя.

– Как его фамилия? – спросил солдат.

Сергей указал на рацию на груди часового.

– Ты вызови его по номеру: Один-Двенадцать.

Чуть помешкав, караульный связался с ротой.

– Дежурный? Это Мавзолей. Позови Один-Двенадцатого... Разбуди. К нему из Пензы приехали... Как ваша фамилия? – спросил Марка караульный.

– По фамилии он меня не вспомнит. Мы с ним за одну футбольную команду болеем. Последний матч она продула. Гол забили в добавленное время, «внезапная смерть» называется. Вот так и скажи ему:

«Один-ноль» и «внезапная смерть». Он заядлый болельщик, все поймет.

– Даже я понял, – усмехнулся часовой, – вам одноглазый нужен.

* * *

Лейтенант Скумбатов оказался худым и высоким, под метр девяносто. Наброшенный на плечи бушлат не скрывал его длинных жилистых рук, торчащих из рукавов майки защитного цвета. На поясе приторочен нож разведчика. То, что он одноглазый, было видно по пиратской повязке, пересекающей лицо слева направо.

Один-Ноль зыркнул единственным глазом на часового и коротко бросил ему:

– Открой. – Потом сказал Марковцеву, едва взглянув на него: – Отойдем в сторонку. – Опустившись по-зэковски на корточки и прикурив сигарету, лейтенант спросил, глядя в землю: – Кто ты такой, мужик, и чего тебе надо?

– Я здесь, – сказал Марк, пощелкав пальцами.

Диверсант затрясся от беззвучного смеха.

– Неплохо сказано. Ты забыл добавить: «Ты что вконец ослеп?»

– А мне говорили, что ты угрюмый человек. – Сергей опустился рядом и тоже закурил. Вообще-то он вначале рассчитывал услышать другой вопрос откуда он знает клички разведчика?

– Кто сказал-то? – спросил Скумбатов.

– Витя Заплетин. Всего пару слов о тебе: угрюмый, нелюдимый. Он при мне пулю себе в рот пустил.

Один-Ноль поднял с земли ветку и что-то начал чертить на снегу.

Марк более внимательно изучил его горбоносое с резкими, пожалуй, даже отталкивающими чертами лицо. Одноглазому на вид было тридцать два – тридцать три года, голова острижена наголо. Длинный и узкий подбородок нетипичен для человека с сильным характером. Параллельно повязке от переносицы до середины щеки проходил широкий шрам; и Марк подумал, что такое увечье можно получить от удара ножом в рукопашной схватке. Сергей многое мог прочесть по глазам, а в данной ситуации, с учетом обстоятельств, прочел ровно половину.

– Ну вот и добрались до дела, – наконец сказал одноглазый.

– Да, – подтвердил Марк, – добрались. Дальше некуда, Саня, дальше обрыв. Тебе нужны доказательства, что я не провокатор? Если честно, то Казначеев с Тавровым после случая с Заплетиным могли организовать тебе проверку на вшивость.