Ставка на бандитов - Виктор Доренко

— Я не въезжаю, — скривился пахан, — или ты действительно тупоголовый, или только косишь? О каком долге ты мне трешь? Закон наш забыл, или мозги отморозил, что рамсы попутал? Сидишь, мне фуфло прогоняешь, как дешевой хуне. Торчать можно только по зависанию в стары, — несомненно, пахан имел в виду карточные долги. — Вот передернем с тобой в очко партейку, тогда будешь должным, если на месте краями не разойдемся. А в кабалу лезть самому — это паскудство сплошное.

— Пахан, — попытался вставить слово Музыкант, — так ведь не у блатного брали…

— Тем более крохоборство, — перебил его вор, — или ты не догоняешь, что долг придется отдавать? А теперь Игорь может и не взять «капустой», а попросить об одолжении — имеет право. И нам с тобой волей-неволей придется это одолжение рассматривать как приказ. Надеюсь, до этого не дойдет. Теперь догоняешь?

— Ну так что нам делать, — обескураженно спросил Бур, — попытаться в обрат крутануть?

— Думай. Башка тебе для чего дана, чтобы картуз носить да берлять ею? — Монах отвернулся, не желая обсуждать эту тему дальше.

В салоне автомобиля зависла гнетущая тишина. Слышалось только шуршание шин по асфальту да свист ветра, влетающего в полуоткрытое окно.

Наконец Музыкант решился прервать затянувшееся молчание. На миг оторвавшись от дороги, он бросил на Фомина мимолетный взгляд и произнес:

— Пахан, в натуре, не в кипиш, ну вернем мы банкиру лавэ. В конце концов, не «динамо» же мы решили ему прокрутить? Сядем с Буром в поезд Москва — Владивосток и раскатаем на двоих парочку богатых фраеров. Или на крайняк обнесем три-четыре хаты. А сейчас столько жирных жлобов развелось, их выставлять — одно удовольствие.

— Можно с гопниками на юга прокатиться, — поддержал друга Бур, — там недельку погастролируем и настрижем «капусты» на две такие лайбы. Выйдем с Гладышевым по нулям еще до того, как он с больнички выкатит.

— А потом мне дачки вам собирать на отсидку, — пробурчал законник, — хотя мне не в падлу грев вам возить, только вы подумали о том, с кем я потом останусь? Сиплому еще два года зону топтать, цистерну баланды выхлебать, Куш вообще загрузился на пятерку, а Бесу самому впору в законе становиться — он уже почти год, как в Сибири на «строгаче» масть держит. Мне что, одному это говно хавать или с «апельсинами», — конечно же, Монах имел в виду не южный фрукт, а вора-скороспелку Дюка, — в подельниках быть? Так я лучше на этап в столыпинском вагончике пойду. Тоже мне, скокари выискались.

Переведя дух, Фомин понял, что слегка пережал, поэтому поспешил добавить уже более спокойным тоном:

— Ладно, я вас не гружу и не наезжаю на вас. В конце концов, вы такие же воры, как и я. Только вот форсу в вас что-то многовато. Любите вы понты заколотить. Спишем этот прикуп на «незнайку», — пахан имел в виду незнание ситуации. — С Игорем я перетру и тему закрою. Рассчитаемся с ним погодя. Но чтобы больше такого не повторялось.

Приятели понуро молчали, радуясь, что на этот раз все обошлось. Они понимали: пахан прав, но считали на данный момент свой поступок хотя и неправильным, но вполне оправданным.

Между тем «мерседес» выехал на Профсоюзную улицу, минуя район Черемушек. Авторитет вдруг сообразил, что не знает, куда они едут.

Как бы между делом он спросил, обращаясь к Музыканту:

— Сашок, а куда мы прем? Что-то я не помню, разве у нас здесь есть дела?

— А я совсем забыл тебе сказать, — отозвался Музыка. — Шило просил навестить его сестру. У нее сегодня день рождения, надо передать подарок.

— А от нас подарок приготовил? — Фомин спрашивал просто так, заранее зная ответ.

Музыкант, не отводя взгляда от дороги, слегка наклонился, протягивая руку к бардачку. Нажав кнопку и откинув крышку, он извлек оттуда красную коробочку с духами, упакованную в прозрачный целлофан.

Захлопнув бардачок, он произнес:

— А шампанское и цветы купим по дороге. — Повернувшись к сидящему сзади Буру, Музыка спросил: — Рома, ты как будто знаешь, где эта улица?

— Академика Пилюгина, что ли? Знаю. У метро «Новые Черемушки» свернешь сразу направо, на Гарибальди, а потом, после кинотеатра «Черемушки», налево. Там уж сам смотри.

Музыкант, не отрываясь от баранки, кивнул.

Вскоре приятели уже входили в подъезд пятиэтажного дома. Еще на площадке первого этажа они услышали громкую музыку и звонкие женские голоса.

Дверь скромной двухкомнатной «хрущевки» оказалась не только незапертой, но, наоборот, распахнутой настежь. За длинным, празднично накрытым столом сидела разношерстная компания, в основном женщины, старшей из них едва ли исполнилось больше двадцати пяти.

Единственный мужчина, присутствующий здесь, — субтильного вида человек лет пятидесяти с водруженными на нос очками и взъерошенной, как у воробья, шевелюрой, одетый в строгий костюм черного цвета и синий в белый горошек галстук-бабочку, придававший ему сходство с опереточным героем.

Девушка во главе стола, по-видимому, и являлась именинницей — сестрой Шила. Заметив нежданных гостей, она замерла с фужером в руке.

Заметив ее жест, остальные обернулись к входной двери и на миг прекратили все разговоры. Только продолжал истошно вопить магнитофон, пока одна из девушек, нажав на кнопку, не прервала извержение звуков.

В воцарившейся тишине прозвучал низкий голос Бура:

— Здравствуйте. У кого здесь день рождения? Признавайтесь.

Невольно взгляды пирующих обернулись к девушке, так и не выпустившей из рук хрустальный бокал. Теперь лица всех гостей казались слегка встревоженными, даже испуганными.

Обладатель галстука-бабочки еле слышным шепотом попытался задать вопрос:

— А вы, собственно… — окончания фразы никто не расслышал, так как Бур, окинув того быстрым взглядом, переспросил:

— Что?

— Ничего, — поспешно ответил мужчина, уткнувшись в фигурный узор на залитой вином скатерти.

Тем не менее Бур во второй раз задал первоначальный вопрос:

— Так у кого же из вас день рождения? — Его взгляд остановился на имениннице.

Девушка медленно поднялась из-за стола, обнаружив высокий рост и стройную фигурку, обтянутую в плотно облегающее желтое платье с черными бутонами роз.

Привычным жестом поправив опустившуюся на лоб челку ярко-рыжих волос, она несмело произнесла:

— У меня.

Монах сразу понял, какое смятение в ряды веселящейся компании внес их неожиданный визит. Доброжелательно улыбнувшись, он сказал:

— Незваный гость — хуже татарина. Мы друзья вашего брата. А вы, значит, и есть Наташа…

Именинница слегка оживилась и улыбнулась в ответ. Только сейчас она заметила в руках у вновь прибывших огромный букет алых роз и две небольшие коробочки.

Выйдя к гостям, она приняла поздравления. Музыкант, поочередно вручая ей подарки, перечислял:

— Это от Шила, то есть я хотел сказать от Бориса, — он по привычке назвал кличку приятеля, но вовремя поправился, — а это от нас.

— Спасибо, — просто ответила девушка и добавила, — присаживайтесь к столу.

— Да мы на минутку, — возразил сначала Бур, но, окинув оценивающим взглядом столь приятное общество, согласился: — Если вы так настаиваете, почему не присесть? Правильно я говорю, Валера?

— Точно, — улыбнулся Фомин, без труда разобравшись в истинных причинах, побудивших товарища переменить первоначальное решение. Бросив многозначительный взгляд на Бура, авторитет добавил: — Невозможно отказать таким приятным дамам.

Девушки слегка засуетились. Кто поправлял прическу, кто смотрелся в зеркало, а одна, бросая в сторону мужчин кокетливые взгляды, подкрашивала губы.

Примерно через полчаса все уже перезнакомились. Вновь зазвучала музыка, посыпались тосты в честь именинницы. Время от времени, разбиваясь на маленькие группки, гости выходили покурить на балкон, хотя хозяйка настойчиво протестовала:

— Да боже мой, что вы ходите, дымите здесь.

Воспользовавшись одной из таких пауз, Монах обратился к Буру со словами:

— Рома, сходи вниз, отправь пацанов. Чего им зря париться в машине? Пусть едут домой.

Подручный утвердительно кивнул и пошел выполнять распоряжение.

Когда за окном сгустились вечерние сумерки, присутствующие были изрядно навеселе.

Одна из девиц, крашеная блондинка с сильно подведенными ресницами, в короткой узкой юбочке, сверкая белизной крутых бедер, плотно приклеилась к Музыканту. Положив руки на плечи мужчины, она что-то яростно пыталась втолковать тому.

В магнитофоне закончилась кассета, и в наступившей внезапно тишине прозвучало громкое требование крашеной блондинки, обращавшейся к Музыке:

— Ну поехали покатаемся, Саша. Обещаю, ты не пожалеешь.

Все обернулись на голос и уставились на парочку. Музыкант смутился, но быстро взял. себя руки: