Месть «Голубой двойки» - Федор Орлов

— Товарищ Орлов, сделайте еще один вылет. Вот сюда, — показывал генерал карандашом по карте. — Только что получены сведения, что здесь, недалеко от моста, у немцев крупное бензохранилище. И пока не, поздно, надо его уничтожить.

Я повторил приказание:

— Есть уничтожить склады с горючим! — и хотел уйти. Но командующий остановил меня:

— Я знаю, вы сегодня много сделали и сильно устали. Я не приказываю, а прошу выполнить еще один вылет.

Я не знал, куда подевалась моя усталость, я готов был горы свернуть, чтоб оправдать доверие этого замечательного, душевного человека.

Уже почти совсем рассвело, и чтоб не терять драгоценное время, я не стал делать разворота над аэродромом и сразу со взлета пошел по маршруту в сторону фронта. Штурман и стрелки зорко следили за воздухом. А вот и мост, на который указывал генерал. Мы с одного захода сбросили все бомбы на склад — и сразу же весь лес окутал густой черный дым. На обратном пути у самой линии фронта повстречали вереницу наших «горбачей» — штурмовиков. Мы снизились, уступая им дорогу. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, я увидел справа крыло немецкого истребителя. Промелькнуло лицо летчика, черные кресты на фюзеляже. «Мессершмитт» развернулся в сторону — вверх, заходя нам в хвост. Но «Голубую двойку» выручили наши истребители, сопровождавшие штурмовиков, и я безнаказанно ушел к лесу: там все-таки не так светло. Даже стыдно стало за своих стрелков: в этот раз они проворонили немца, подпустили его вплотную, а потом растерялись, даже не сделали ни одного выстрела. Сразу видно, что ночные полеты избаловали нас, притупили бдительность. Спасибо нашему неизвестному летчику-истребителю, вовремя оказался он рядом, а то бы… На базу вернулись нормально.

Разведка донесла, что противник стягивает свежие силы к линии фронта. Значит, фашисты что-то замышляют — недаром Гитлер во всеуслышание объявил, что 7-го ноября он будет принимать на Красной площади парад своих войск. Ну, нет, не выйдет!

И мы, летчики, днем и ночью не давали житья фашистам. Вечером шестого ноября мы особенно тщательно подготовились к вылету, решили отбомбиться так, чтобы у каждого на душе был праздник. И вот мы в воздухе. Ревут моторы, из глушителей вырываются в темноту языки красновато-голубого пламени. Настроение у экипажа бодрое. И даже самолет, кажется, чувствует, какой сегодня день — идет спокойно, без болтанки. С трудом набираю высоту — машина загружена бомбами до предела. Видимость хорошая, но морозец, и потому приходится надевать маску, а в ней хуже видно, да и неприятные сосульки образуются у самого рта. Дышать носом — тоже нельзя, запотевают очки. А снимешь маску — в момент обморозишься. Ну, да не в первый раз. Связь с командным пунктом есть, об этом доложил Бутенко. За нами следом идут экипажи. Локтионова и Большакова. У Феди Локтионова штурманом сейчас Михаил Скорынин — весь сушинский экипаж недавно вернулся из московского госпиталя. Только самого Николая Ивановича врачи пока задержали, но мы по-прежнему ждем его. Нам очень нужны опытные летчики, а уж с Сушиным мы не один пуд соли съели.

Подходим к району цели. Кругом все спокойно. Но тем внимательней вглядываешься вдаль, руки еще крепче сжимают штурвал — кажется, ты теперь одно целое с машиной. Слух напрягается до предела, и среди тресков и шорохов в наушниках я улавливаю единственные, необходимые мне сигналы. Еще ничего не видя, чувствую по качке самолета, что в воздухе начали рваться снаряды — заговорили немецкие зенитки. Мы прямо с первого захода сбросили восемь тяжелых фугасок. На втором заходе освободились и от остальных мелких бомб. Уже выйдя из зоны зенитного огня, по привычке оглянулся и увидел большое зарево. Тут же начались новые взрывы — это заступил на вахту Федя Локтионов. А потом и Большаков добавил немцам жару.

Затем каждый из экипажей сделал еще по одному вылету, но мы опять в воздухе. Уже три часа ночи, так что можно считать, праздник уже настал. За ночь на головы фашистов мы сбросили более пятнадцати тонн бомбового груза. Позже получили подтверждение: уничтожено до двадцати семи немецких самолетов, аэродром временно выведен из строя, и немцы не смогли эту ночь бомбить наши города и села. Утром за завтраком еще раз поздравили друг друга праздником, с приходом комиссара выпили по сто граммов за нашу победу, за партию, за наш несгибаемый народ. Много говорили о Москве — как-то там сейчас? Наверно, сплошные тревоги, налеты. И вдруг с радостью узнаем: сегодня на Красной площади состоялся парад! Ликованию нашему не было конца. Пусть во сне не мечтают гитлеровцы захватить Москву, побывать на Красной площади. Нам хотелось теперь летать еще больше, безжалостней громить врага. С наступлением темноты экипажи снова были в воздухе, снова вели свои корабли на вражеские объекты. Так мы отметили двадцать четвертую годовщину Октябрьской революции.

В те дни мы базировались уже на новом месте, на аэродроме Выползово. С обжитой, памятной для нас площадкой, с добрыми гостеприимными жителями деревни Бережи распрощались в конце октября.

С течением времени многое забывается, но вовек не забуду я дом, где мы жили в Береже, колодец с журавлем и рядом сад, где стоял днем наш тщательно замаскированный самолет. Бывало, рядом пройдешь и не догадаешься, что здесь укрыт боевой корабль. Утром, когда мы возвращались с задания, хозяйка специально уходила во двор, чтобы мы могли спокойно отдохнуть, выспаться. Рядом с домом, через переулок, был сельсовет, где размещался штаб эскадрильи. Почти в каждой хате жили летчики. Но днем, бывало, ни одного авиатора не встретишь на улице, непосвященному человеку и в голову бы не пришло, что здесь расположен военный аэродром. Обыкновенная мирная деревня — и все. Иногда над деревней пролетали немцы, но ни разу не удавалось им засечь нашу точку. А однажды произошел и совсем курьезный случай. Как-то вынужденно сел на нашем аэродроме самолет ПЕ-2. Мы, конечно, поспешили навстречу — надо же помочь коллеге. Но летчик, молодой черноглазый парень, видит, бегут какие-то люди, да еще авиаторы, судя по одежде, и развернул машину обратно на взлет. Стоит на чеку, моторы не выключает, и все пулеметы направлены на нас. Мы вынуждены были остановиться и раздеться, мол, смотри, петлицы голубые, погон нету, свои! И только окончательно убедившись в этом, летчик выключил моторы. А то так бы и взлетел. Оказывается, он и понятия не имел, что здесь аэродром. Просто, когда у него произошла поломка, сел на первую подходящую площадку, которую высмотрел сверху. Он не переставал удивляться, ну, говорит, даже не подумаешь, что тут аэродром.

Правда, скоро к нам на всякий случай посадили парочку истребителей: береженого и бог бережет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});