Америkа (reload game) - Кирилл Еськов

- Значит, теперь появились, - пожал плечами Бэрримор. - Возможно, русским удалось-таки "приручить" нитроглицерин - как знать?

- Ну, и что нам теперь с этим делать? - вопрос Депуанта прозвучал как слегка завуалированное "Может, вернемся?"

- Ничего особенного, - отрезал Прайс. - Эта штука явно не слишком дальнобойная - иначе они не стали бы затевать такой рискованный спектакль, как сегодня. Значит, нельзя давать русским подходить на дистанцию пистолетного выстрела, только и всего. При нашем подавляющем перевесе в артиллерии - ведь у них нет ничего серьезнее многопушечных фрегатов - это не проблема.

- Не проблема? - прищурился французский командующий. - Даже так?..

- Главное - теперь мы знаем, что такое оружие есть. Эффект внезапности они, по серьезному счету, профукали. Пароходы жалко, конечно - нет слов, но могло быть и хуже.

Засим эскадра продолжила свое движение к Елизаветинску: в Новотобольске и Новоиркутске крайне сложный фарватер, где вполне можно ожидать минных заграждений вроде тех, что русские использовали на Балтике, а Петроград слишком хорошо укреплен самой природой и имеет мощнейшие береговые батареи. Днем 30 августа эскадра вышла к намеченной точке калифорнийского побережья - примерно на полпути между Петроградом и Елизаветинском, и повернула к югу. Ночью с фрегата "Персей" были высажены три взвода стрелков из Девяносто второго батальона специального назначения под командованием лейтенантов Шарпа, Мэлори и Рэй-Ланкастера, имевших задание разрушать во вражеском тылу железнодорожные пути и линии телеграфа, и двое крайне немногословных людей в гражданском, чья задача, имена и звания были вне компетенции адмирала. Высадка прошла успешно, даже без обычных в таких случаях накладок, и десантники ушли в чапараль. Больше о них никто ничего не слышал.

(Точнее сказать - никто о них не слышал, пока не завершились боевые действия; позднее же эти ребята приобрели вполне всеевропейскую известность как "диверсанты Рэй-Ланкастера". Едва лишь было заключено перемирие и представитель Компании Александр Мартьянов вернулся в Лондон из своей полугодичной высылки на континент (его коллеги-эмиссары из Гудзоновой и Ост-Индской компаний, Лемье и Пикеринг, предпочли аналогичной высылке в Новый Гамбург или Мехико добровольный домашний арест в своих петроградских особняках), как правительство Ее Величества получило пресловутое "предложение, от которого невозможно отказаться". Итак: по ходу имевшего место конфликта калифорнийскими вооруженными силами и секретными службами были захвачены в плен британские диверсанты - лейтенант Рэй-Ланкастер с двенадцатью рядовыми и сержантами Дявяносто второго батальона спецназначения (лейтенанты Шарп и Мэлори с остальными бойцами погибли) - и арестованы двое шпионов: капитан Мак-Грегор и майор Бонд. Насколько соответствует воинскому кодексу деятельность Рэй-Ланкастера и его людей, направленная на умышленное уничтожение невоенного имущества вне зоны боевых действий - вопрос открытый, "возможны варианты" (это при том, что по калифорнийским законам порча железных дорог и телеграфных линий однозначно карается смертью, вроде как в доброй старой Англии - поджог королевских верфей), но уж Бонд-то с Мак-Грегором за свой шпионаж в военное время на расстрел себе заработали по любым законам и понятиям; тем не менее, калифорнийские власти готовы отпустить всех этих людей домой - если из британских тюрем будут освобождены семеро агентов, отбывающих там, с довоенных еще времен, срока за кражи промышленных секретов.

Но тут нашла коса на камень: правительство Ее Величества заявило, что оно не торгуется с шантажистами и не намерено подрывать основы британского правосудия, отменяя вступившие в законную силу приговоры уголовным преступникам. Вскоре из Петрограда пришел убийственный (в буквальном смысле) ответ: майор Бонд и капитан Мак-Грегор расстреляны (и сей факт подтверждал потрясенный мсье Лемье) - просто чтоб напомнить Лондону, что шпионаж в военное время это не шутки... Если же правительство Ее Величества надеется, что уж с Рэй-Ланкастером-то и его солдатами ничего подобного случиться не может поскольку те находятся под защитой конвенции о военнопленных, то - увы и ах: бойцы Дявяносто второго батальона попали в руки союзных Компании диких индейцев, известных своей кровожадностью; Компания, конечно же, готова приложить усилия для их освобождения, но заниматься этим она, конечно же, не обязана - с какой стати?

Дальше история "Чертовой дюжины диверсантов" выплеснулась на страницы газет, причем не только английских. Общественное мнение, как водится, раскололось: одни призывали "сперва спасти англичан от страшной смерти, а всё прочее - там видно будет", другие - требовали "не поступаться принципами". Правительство, хотя и не без колебаний, склонилось ко второму варианту: таки да - "мы не поддадимся на шантаж" и "пусть рухнет мир, но свершится Правосудие". Ситуация очевидным образом зашла в тупик, и тут Мартьянов получил два частных письма.

Одно письмо было от матери лейтенанта Рэй-Ланкастера, урожденной графини Эссекс. Вполне соглашаясь с тем, что Компания вовсе не обязана вызволять англичан из индейского плена, она предлагала лично профинансировать спасательную экспедицию: их семья достаточно влиятельна и богата - что скажет господин посланник о сумме в девяносто тысяч фунтов, перечисленных на счет Компании, или на иной счет по его указанию? Она проводит дни и ночи в молитвах за своего Генри, заклиная Господа не допустить хладнокровного убийства ее единственного сына - совершенно к тому же бессмысленного... Мартьянов почтительно ответил графине, что в ее печальных обстоятельствах действительно лучше положиться непосредственно на Господа, нежели на Святого Георгия с его кавалерией; что он тоже молится вместе с ней, и у него есть отчетливое предчувствие (слово "предчувствие" было подчеркнуто на письме дважды), что всё окончится хорошо; впрочем, тс-с-с! - не следует поминать о таких вещах вслух, ведь удачу так легко спугнуть...

Автором второго письма был герцог Веллингтон, собственной персоной; старый полководец уже почти десять лет как удалился от дел, оставаясь, однако, непререкаемым моральным авторитетом для англичан, великодушно простивших национальному герою его не слишком удачное премьерство. Победитель Наполеона писал, что взяться за перо его побудили причины сугубо личные. Ведь это именно он создал во время Испанской кампании Дявяносто второй батальон специального назначения для разведывательных и диверсионных операций во французском тылу во взаимодействии с местными герильерос, и оттого ощущает свою ответственность за случившееся сейчас с бойцами батальона. Сам он находит прекрасным исповедуемый калифорнийцами принцип "Мы своих не сдаем, никому и никогда", и восхищается их решимостью идти до конца в попытке вызволить своих людей из английских тюрем. Однако, как ему сдается, путь этот именно что уже пройден до конца, и дальше следовать той дорогой просто некуда: на Даунинг-Стрит всё равно уперлись вмертвую и не отступят, считая это "потерей лица", а если те индейцы и в самом деле примутся резать британских пленников, ответственность за эту бойню - как ни крути - всё равно ляжет на Петроград (при том, что сам он отлично понимает, по своему испанскому опыту, всю сложность и деликатность задач по взаимодействию со всякого рода иррегулярными союзными силами). Он не станет комментировать казнь Бонда и Мак-Грегора (хотя кое-что можно бы сказать и тут...), но уж убийство военнопленных, не запятнавших себя какими-либо преступлениями против местного населения - это крайняя подлость, идущая вразрез всем законам, божеским и человеческим. "Мне кажется, - заключал фельдмаршал, - что это тот самый случай, когда честь и рассудок говорят в один голос: вам следует просто освободить этих парней. Я уверен, что это весьма благотворно повлияло бы на британское общественное мнение и, со своей стороны, даю слово сделать всё лично от меня зависящее для облегчения участи ваших шпионов".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});