Двум смертям не бывать - Светлана Успенская

Когда Жанна собралась уходить, Слава вызвался ее проводить. Было темно, они шли под руку, смотрели, задрав голову, на крупные, точно чищенные солью, звезды и говорили о чем-то незначительном, но таком важном. Подошедший через полчаса неторопливый автобус высадил их возле темных мрачных дач на окраине города.

— Ну, я пойду, — робко сказала Жанна, с тоской в сердце отнимая у Славы свою руку.

— Подожди! — неожиданно произнес он и смущенно замолчал.

Потом неожиданно наклонился и поцеловал ее — как будто они все еще стояли в душистых кустах черемухи на берегу, скрывающих их от всего мира. Жанна задохнулась от счастья и, крепко прижав его стриженую голову к своей шубе, прошептала:

— Я приду к тебе завтра. Обязательно приду! Приду, что бы ни случилось!

Она стала приходить к нему каждый день, когда только могла вырваться.

Слава сидел за столом и готовился к лекциям, а Жанна лежала на кровати и следила за ним влюбленным взглядом. Путинцев обитал в комнате один — его сосед предпочитал скромному уюту общежития комфорт съемной квартиры. Утром, в лекционное время, девушка убирала в комнате, ходила в магазин за продуктами, готовила на электрической плитке обед из трех блюд с обязательным первым и обязательным компотом из сухофруктов. Жанна купила своему «двоюродному брату» новую теплую шапку вместо отцовской кроликовой, которая уже так вытерлась, что превратилась в кожаный беретик. Слава протестовал, говоря, что не позволит ей тратиться на него. Но ей так было приятно что-то покупать для него!

Она тосковала, возвращаясь в роскошный особняк Калины. Оказалось, что ей гораздо милее обшарпанная комната, где по вечерам под полом шебаршились здоровенные крысы, от подоконника тянуло холодом и в любую секунду могли ворваться бесцеремонные соседи по этажу за солью или чаем — на двери не было защелки, она запиралась только снаружи.

В ясные зимние дни, когда морозы доходили до минус тридцати, они грели руки над электрической плиткой, а тела — в постели, болтая о пустяках, как будто пустяки были самой важной вещью на свете и, кроме них, ничего не существовало. О самом главном они предпочитали молчать — о том, что будет потом и как быть дальше.

Путинцев никогда не спрашивал, кто у Жанны муж и как она живет с ним. Просто он не хотел думать об этом, принимая настоящее, какое оно есть, вместо того, чтобы размышлять о будущем. Ему решительно не хватало денег, и он с благодарностью принял предложение «мужа» своей любовницы поработать ночным охранником в магазине. Днем они были вместе, а вечером Жанна провожала его до магазина, и они подолгу, целуясь, стояли в подворотне, пока не начинали болеть губы.

Домой к себе Жанна возвращалась поздно. На спокойные вопросы Калины, где она была и как провела день, легко врала что-то о больной тетке, о подруге, о магазинах, а однажды даже придумала, что целый день проторчала в библиотеке. Теперь от походов в рестораны и дружеских пирушек с приятелями своего «мужа» она старалась увиливать, ссылаясь на головную боль и на то, что ей все это осточертело. Калина не выказывал своего беспокойства и не предъявлял ей претензий, даже по поводу того, что Жанна не только избегала выполнения обязанностей хозяйки дома, но и увиливала от отношений в постели. Он только смотрел на нее своим прищуренным взглядом и выразительно молчал — наверное, догадывался обо всем.

«Молчит — и пусть! — решила Жанна. — Не его это дело!» Чтобы не ссориться со своим могущественным любовником, она все же иногда подпускала его к себе, испытывая от его объятий лишь раздражение и брезгливость. Впрочем, она никогда и не была горячей любовницей. В постели она предпочитала довольно неумело имитировать страсть вместо того, чтобы испытывать ее на самом деле. Она полагала, что именно так и должны вести себя страстные женщины, что мужчинам именно этого и хочется — значит, так нужно! Все ее сексуальное образование зиждилось на нескольких порнофильмах из личной коллекции Калины и дамских романах с их дешевым эротизмом. В глубине души Жанна всегда считала секс нудной обременительной обязанностью, созданной специально для того, чтобы женщины могли держать мужчин в своей власти. Секс для нее всегда являлся предметом торговли. Это был капитал, принадлежащий ей от природы, капитал, которым она распоряжалась по собственному усмотрению. Так было до нынешней встречи с Путинцевым.

Со Славиком же все происходило по-другому! Утром Жанна мчалась в общежитие точно на крыльях, предвкушая встречу с любимым. К тому времени, как она одним махом взлетала на пятый этаж, Путинцев чаще всего уже возвращался со своего ночного дежурства и спал или пытался приготовить завтрак к ее приходу, неумело гремя посудой возле плиты. Если ее возлюбленный спал, Жанна, смеясь, будила его, щекоча его лицо своими распущенными волосами, ныряла к нему под одеяло, тормоша его и хихикая. Если занимался завтраком — она отбирала у него кухонные приспособления и, пока яичница на плите пускала черный дым, они лихорадочно, точно боялись не успеть, точно уже в следующую секунду наступит разлука, наслаждались друг другом.

Когда их едва остывшие от любовной лихорадки тела наконец разъединялись, они принимались за завтрак, влюбленно глядя друг на друга. Потом был небольшой перерыв, когда Слава уходил на лекции в институт, а Жанна поджидала его в комнате, читая газеты или тихо дремля на узкой койке. Она просыпалась, когда он еще только подходил к зданию общежития — точно кто-то толкал ее в сердце, и бросалась к зеркалу. Потом она кормила Славу обедом, иногда стирала ему одежду, журила его за то, что он слишком много, по ее мнению, занимается, — короче, вела себя как обычная влюбленная женщина.

А утром все начиналось снова — любовная лихорадка, ожидание, нудная домашняя работа, которая раньше казалась ей наказанием, а теперь — наслаждением. Так продолжалось два или три месяца.

Теперь, вспоминая это время, Жанна думала, что это и были единственные счастливые минуты в ее жизни. Счастье ощущалось еще острее оттого, что последующие события, прервавшие плавный ход их отношений, завершились ужасной катастрофой, от которой нельзя было ни спрятаться, ни скрыться, ни убежать…

После долгой зимы, которая согласно календарному расписанию неохотно закончилась в конце марта, наконец наступила весна. Яркий диск солнца колебался в лужах, точно капля расплавленного золота, оглушительно звенела капель. Жанна одновременно и радовалась наступлению весны, и огорчалась ей: скоро лето, студенческие каникулы, ее милый уедет к своим родителям в Выдру, а она останется тет-а-тет с Калиной на бесконечные два месяца… Кроме того, весна действовала на нее до странности тяжко: то ей хотелось есть, и она набрасывалась на еду, пожирая съестное в неимоверных количествах, так что ее после этого тошнило, то целыми днями не могла смотреть на пищу. Жанна стала нервной и плаксивой, могла внезапно закатить Калине скандал из-за пустяка и не разговаривать с ним после этого по три дня, дуясь как мышь на крупу. «Последствия авитаминоза», — решила для себя она и купила в аптеке упаковку дорогих витаминов.

Когда ее первый раз стошнило — прямо на пол во время завтрака со Славой, — она наконец поняла, что с ней происходит что-то неладное. Слава заботливо вытирал пол тряпкой, а она сидела потрясенная, не смея поверить собственным мыслям.

— Что с тобой? — заботливо спросил возлюбленный, ласково погладив ее по плечу. — Ты, наверное, отравилась?

— Нет, — ответила Жанна, едва разомкнув губы. — Нет…

О своих подозрениях она пока решила не говорить никому.

Визит к врачу подтвердил — она была беременна. Эта новость оглушила и поразила ее. У нее не возникало сомнений относительно того, кто отец ее ребенка. Врач в женской консультации поставила срок — три месяца и поздравила ее. Спросила, сколько ей лет, и, узнав, что через три месяца девятнадцать, успокоилась. Выдала обменную карту и назначила анализы.

Идя домой, Жанна была ни жива ни мертва. Она плохо понимала, что с ней происходит. В ее голове не умещался тот факт, что она теперь не одна, что в ней обитает еще кто-то, что с каждым месяцем ее живот будет увеличиваться в размерах, делая из стройной точеной фигурки бесформенную тумбу. Состояние беременности ее страшно раздражало — собственный организм сделал ей подлость, которой она от него никак не ожидала. И Жанна растерялась.

Хотя ее сексуальный опыт, включая жизнь с отчимом, продолжался уже почти пять лет, она слабо ориентировалась в специфических женских проблемах. С матерью и бабушкой эти вопросы не обсуждались, подруг у нее не было. Конечно, она знала, что отсутствие месячных могло свидетельствовать о наступлении беременности, но ее не до конца сформировавшийся организм часто давал сбои. Порой у Жанны по нескольку месяцев не было менструаций. О предохранительных же средствах она имела совсем смутное представление и считала, что об этом должен заботиться сам мужчина. Так было у нее с отчимом, так было и с Калиной. А со Славой — совсем другое, и такие вопросы даже в голову не приходили… И вот — на тебе!