Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одна Зина, казалось, всеобщего возбуждения не замечала. Мы, разумеется, выпили за упокой Вячеслава Игоревича — это и был формальный повод, и все. О последних событиях больше ни слова.
— Слушай, а чем ты собираешься заняться? — как бы невзначай спросила Зина, с преувеличенным вниманием ковыряясь в салате.
— Пока паспорта нет, ничем. А что, есть предложение? — смалодушничал я. Но Зина выглядела такой довольной, что сказать правду язык не поворачивался.
— Да как тебе сказать… — сомневалась она, на что-то решаясь. Решилась. — Есть у меня подруга, у неё косметический салон… чего улыбаешься? Все, забудь. — Выпалила нервно, с силой скрипнув вилкой по дну тарелки. Лицо залила краска.
— Нет, нет, Зина, продолжай. — Сказал я мягким успокаивающим тоном. — Это я так, просто ума не приложу, каким боком я там пригожусь? Охранником? За женщинами следить, чтобы не буянили? Телефоны не воровали?
Зинаида посматривала на меня с подозрением, исподлобья, выискивая в словах насмешку. Не нашла.
— Смотри, пожалуйста, кто тебе не дает, может, девушку себе найдешь, — сказала, с деланным безразличием пожимая плечами. — Её салон называется "Спа". Да не смейся ты, самой смешно! Я отговаривала. На самом деле там солярий — одна штука, парикмахерская — три мастера и маникюр-педикюр — одна девица на стажировке. Слушай дальше, имей терпение! Она хочет развиваться, хочет… да много чего она хочет, в том числе и чистку ауры, снятие порчи и всякую такую фигню. Надеется перетянуть себе клиенток от разных "колдунов", "ясновидящих" и прочих экстрасенсов.
— В жизни не занимался! — и не соврал.
— Ничего, ты же экстрасенс. Может, просто не помнишь. Вот скажи про меня, чем я болею?
— Ничем, только аппендицит вырезан, — Зина действительно была на удивление здоровой. Как и Сергей. У него, правда, имелись неправильно сросшиеся кости — последствия переломов. Синя давно изучила.
— Вот видишь! — воскликнула победно. — Я знала! Подсмотреть шрам ты никак не мог.
Я чуть вином не поперхнулся. Как раз таки подсмотрел.
— Заодно и целителем будешь. — Зина развивала наступление. — Ты не против? Там главное, чтобы больной сам поверил в исцеление, у тебя получится. Звонить Лизке?
Это было уже чересчур. Я натурально захлебнулся и закашлялся:
— Зина… Кх — кх… что-то у меня голова разболелась. Пошли домой. Надоело мне здесь.
— Пойдем, — встревожено ответила девушка. — Я что-то не то сказала?
Вечер был сорван. Я так и не признался в скором отбытии. Чертово "проведение", теперь уже "Лиза"! Что ему еще надо?! Возможно, я накручивал, возможно, это было банальное совпадение, но что-то мне говорило, что не все так просто, что "задание" не завершено: обычное, ничем не подтвержденное предчувствие. Не знаю, что меня удержало от немедленного бегства. Возможно, то же самое "провидение".
Ночью мне приснилась Лиза. Моя Лиза. Она молчала. Долго смотрела на меня укоризненно, а потом неожиданно озорно подмигнула, с одобрением. Вот и понимай, как хочешь. "Девочки" не комментировали. И я не спрашивал.
Зина ушла на работу и осталась дежурить. Материн телефон почему-то был "недоступен", отец на незнакомые номера не отвечал принципиально. Слоняясь по комнатам, что-нибудь жуя; садясь и вскакивая, будто диван был усыпан острыми колючками; не находя себе места ни в доме, ни на улице, я дожидался вечера, когда родители вернутся домой и включат компьютер… наконец, их контакт в скайпе засветился зеленым. Мысленно плюнул через левое плечо и позвонил.
Мне стало хорошо, словно весна в душе расцвела. Это для них прошел месяц, а для меня два года без малого. С полчаса успокаивал маму, которая слез от камеры не скрывала. Она похудела, осунулась. Но теперь горе схлынуло с неё, как вода с куска масла, следа не оставив. Плакала она от счастья.
Отец стоит за спиной. Хмурится. Желваки играют. Он всегда суровостью закрывается, когда волнуется, с детства помню. В такие моменты он представлялся мне Добрыней Никитичем: невозмутимым, непобедимым и до невозможности добрым.
Камеру не включаю, говорю, что сломана. Объясняю, что уехал в Бурятию к буддистам. Нет, не в секту, к самым натуральным монахам дабы пережить болезненный развод. Отец одобряюще кивает. Не пил. Нет, попил с неделю — не помогло. Потому и сорвался с другом, настоящим буддистом. Милиция здесь совершенно ни при чем! Ну и что, что приходила? Я абсолютно ни в чем не виновен. Отец снова еле заметно кивает. Мама напрашивается: "Я могу к тебе приехать, могу взять отпуск". Отнекиваюсь: "Пока некуда. Я в Бурятии, в… можно сказать монастыре, ко мне нельзя. Да, никак! Поверь мне, мама! Сообщу, когда домой вернусь, там и буду ждать". Денег не надо — отказался в категоричной форме. Наконец, мать отходит от стола, уступая место отцу. Он отправляет её на кухню собрать на стол, она, поворчав, уходит. Кричит оттуда: "Не вздумайте меня не дождаться!".
— Времени мало, давай начистоту: тебя за дело ищут? — сказал, быстро переключившись на наушники.
— Да. Случайно получилось. Они напали, в драке один упал головой на каменный бордюр.
— Ты подрался?! — искренне удивился он, зная, что от конфликтов я предпочитал уклоняться.
— Я же говорю, случайно! Меня грабили. У них девчонка подставная была, которая и показала, что это я напал! И на своем стоять будет, уверен.
— Надо же, уверен он! Вот что. То, что сразу убежал — правильно, но всю жизнь не пробегаешь. Надеюсь, ты это понимаешь?
— Естественно.
— Я найду отличного адвоката, потом свяжусь с тобой, и ты все объяснишь ему очень подробно. Чистую правду, слышишь?
— Я не вру. На счет адвоката ты верно решил, согласен, а на счет всю жизнь скрываться, ты немного не прав. Смотри, — и включил камеру.
Это было импульсивное решение, секунды назад я и не думал показывать себя ни отцу, ни тем более маме. Родитель сначала удивленно поднял брови, потом резко откинулся на спинку стула и прошептал, чтобы не сорваться на крик:
— Что с тобой сделали, сынок?! — и опять заиграл желваками.
Слава богу, узнал! Я боялся, что не узнает.
— Да ничего со мной не сделали! Я в бурятском монастыре, в гостевом домике! Деревянная пагода, статуэтки Будды, деревянные барабаны с молитвами и юрты вокруг. Какое-то святое место. Показывать нельзя, как нельзя и фотографировать, а то выгонят. Необычные требование для послушников — не бриться, не стричься. Отказа от прежней веры не требуют. Успокойся ты, вижу, думаешь, мне мозги промыли.
— А разве не так?! — процедил он, кипя от негодования.
— Не так! Чтобы забыться, начал заниматься там боевым искусством с медитациями, что-то типа ушу. Там мастер с Тибета жил. Помнишь, я одно время медитировал? — Прожигающий взор немного остыл. Скулы замедлили шевеление. — А поседел я при испытании. Не волнуйся, жизни не угрожало, просто… потом объясню, некогда. Мастер уехал по делам, ну а я… в другое место. — Я быстро отключил камеру. — Мама из кухни вышла, потом дорасскажу.
— Секретничаете? — спросила с нежностью. Она не скрывала отменного настроения. — Ну-ну, продолжайте.
— Это наши мужские разговоры, тебя не касаются, — резко заявил отец, раздражаясь. Он сильно сомневался в моих словах.
— Выключай эти бандуры, Миша, — сказала, стуча пальцем по наушникам, не обращая внимания на грубость мужа. — Дай мне с сыном теперь по-женски поговорить.
Далее последовал разбор наших с Ольгой отношений. Мол, она стерва и я тоже хорош, и тому подобное. Обычный воспитательный бред, который раздражает в любом возрасте, не говоря уже о том периоде, когда мы вырастаем и сбегаем из родительского гнезда. А после мы сами поступает точно так же. Ну, может, иногда, вспоминая о собственном детстве, пытаемся себя одернуть. Только мало у кого это получается. Желание уберечь ребенка от шишек, ранее набитых нами, обычно перевешивает. Мы же знаем, где жизнь прячет самые подлые углы, где скрывает ямы и обрывы; мы-то имеем опыт, мы спотыкались и больно падали.
Вот и мама хотела оборонить меня от дальнейших душевных страданий, которые непременно последуют, если продолжу вести себя так, как веду. Только меня её нравоучения не бесили, как это бывало прежде, а лились на сердце бальзамом. Слова пролетали мимо ушей, я слушал интонации. И наслаждался, словно прохладной водой в летний зной. Окунался с головой, нырял в глубину, стремясь запомнить мать на всю жизнь…
Стоящий за маминой спиной папа, вдруг с досадой стукнул себя по голове и активно зажестикулировал. Я отвлекся от грустных мыслей. Над головой жены, в опасной близости к прическе, отец показывал пальцем на меня. Другой рукой делал круги, губами медленно артикулировал…
— Да, то кино про буддистов было, — догадываюсь я. Палец указывал не на меня, а на компьютер, а круги рукой — круг инициации. Он же писал мне, что смотрел запись в моем компьютере.
- Паразитарий - Юрий Азаров - Современная проза
- Всадники тьмы - Анхель де Куатьэ - Современная проза
- Зелёный туман - Константин Григорьев - Современная проза
- АРХИПЕЛАГ СВЯТОГО ПЕТРА - Наталья Галкина - Современная проза
- Диагноз - Алан Лайтман - Современная проза
- Сын Бога Грома - Арто Паасилинна - Современная проза
- Прекрасное разнообразие - Доминик Смит - Современная проза
- Торжество возвышенного - Admin - Современная проза
- Удовлетворение - Андрей Голяк - Современная проза
- Монологи вагины - Ив Энцлер - Современная проза