Пятница 13-ое - Бетси Палмер

Джейк зло ударил кулаком по столу. Его нерешительность как ветром сдуло.

— Зачем Лари нужно было ставить мертвецу прибор!? — возмущался он.

— Я же сказала: «извините», — процедила сквозь зубы Лари.

На шум в столовой спустился доктор Лютер.

— Простите, ребята, у вас что-то происходит? Недоразумение? — поинтересовался он.

Лари, ни слова ни говоря, поставила тарелки Вика и Джоя в буфет. Доктор Лютер неторопливо занял место во главе стола, прямо перед большим, сложенным из дикого камня, камином.

— Ребята, — начал он, — я знаю, вам всем будет трудно привыкнуть. Нам всем нелегко. Так что давайте не ругаться и не вспоминать. А просто начнем завтракать. Так, как мы завтракали каждый день.

Все развернули салфетки и молча принялись за еду. За столом еще пустовало несколько стульев. Открылась дверь и пошел Томми. Он задумчиво почесал себя за ухом и остановился в нерешительности, выбирая, на какой из двух пустующих стульев ему сесть.

Лютер позвал парня.

— Томми, если тебе не тяжело, сходи наверх, позови к завтраку Эди. Может, у него остановились часы? И он не знает, что нужно идти в столовую.

Томми стоял в задумчивости.

— Томми, ну я прошу тебя, — ласково говорил Лютер, стараясь вывести парня из молчания. — Сходи и позови Эди.

— Хорошо, — как бы к самому себе обращаясь, проговорил Томми. — Я сейчас позову его.

Но не успел Томми подойти к двери, как та открылась и из-за нее выскочила с диким рычанием лохматая, с зеленым лицом, горилла. В клетчатой ковбойской рубашке.

Томми отпрянул, узнав одну их своих самодельных масок.

— Что, испугались?! — хрипел из-под резиновой маски голос.

Все в столовой захохотали. Только лишь Томми, затаив злобу, смотрел на вошедшего. Эди стащил маску, вытер пот и тоже весело расхохотался.

— На, держи своего урода. — Бросил он Томми в руки маску гориллы. — Расслабься, вождь, у тебя что, чувства юмора нет?

Но тут Томми не выдержал, он даже сам не понял, как это получилось. Он нагнулся, схватил Эди за ногу и, подбросив его в воздухе, обрушил на сервировочный столик, заставленный вазами с фруктами. Тонкие ножки стола хрустнули, и Эди беспомощно покатился по полу. А Томми бил его сверху, бил кулаком в лицо.

Несколько секунд никто не мог понять, что, собственно, случилось. Но, наконец, доктор Лютер, выпрыгнув из-за стола, навалился на Томми.

— Все, хватит! — проговорил доктор, прижимая Томми к стене, — успокойся, расслабься! Тебе померещилось! Слышишь, парень?

Томми невидящим взглядом смотрел сквозь доктора Лютера. И тот никак не мог понять, что же такое видит парень. Что вывело его из равновесия.

— Все в порядке, — повторил доктор, — все будет хорошо. Закрой глаза.

Томми зажмурился и расслабился. Доктор Лютер осторожно отпустил его. Казалось, Томми больше ничего не интересует, он устало сел на пол возле стены и стал перебирать в руках осколки вазы.

Миссис Хеберт тяжелым секачом отрубила голову еще трепыхающейся индейке. Она истерично хохотала, радуясь своей ловкости. Ее сын в восторге смотрел на конвульсивные движения птицы. Женщина с вожделением отводила лапы, крылья еще теплой, содрогающейся птице и шептала:

— Сейчас, дорогая, я разрублю тебя на такие вкусные, хорошие кусочки, сейчас я тебя так хорошо разрублю.

Миссис Хеберт в радостном возбуждении осмотрела обширную кухню своей фермы. По ее взгляду было видно, что все здесь ей очень нравится, и все здесь ей очень дорого. И что кухня для нее самое главное в жизни. Что у нее в семье существует только один культ, это культ вкусной еды.

— Я тебя, птичка, сейчас разрублю так, как разрубили ту жирную свинью в психушке, — восторженная улыбка заблуждала на лице женщины.

Секач взлетел в воздух и опустился на тушку птицы. Ее сын, сидевший за столом, ударил ложкой по столу и заверещал от восторга:

— Да, мама, да! Так ее, так! Руби! Руби!

Женщина оглянулась на своего великовозрастного сына. Он большой деревянной ложкой ковырялся в большой деревянной миске, выбирая наиболее лакомые кусочки. На его руках были все те же кожаные перчатки с обрезанными пальцами. Мотоциклистский шлем висел на спинке стула.

— Ну ты, болван, — ласково обратилась женщина к своему сыну, — не будь таким переборчивым, не выбирай себе лучшие кусочки, ешь все подряд. Разве я не готовлю самое вкусное рагу в окрестностях?! — Она играла тяжелым секачом, постукивая им по колодке, на которой лежала уже безжизненная птица.

— Да, да, мамочка, это самое вкусное рагу во всем мире!

И ее сын, набрав полную ложку мяса, чуть всунул ее в свой огромный рот.

Заслышав во дворе какой-то подозрительный шорох, женщина схватила двухстволку, вытаращила глаза и шепотом обратилась к сыну:

— Ух, этот чертов койот, он убил мою любимую индюшку. Он убил мою любимую птичку! Ух, этот чертов коайт! Сейчас я его укокошу!

И она направилась к двери, выходившей во двор.

— Убей, убей, мамочка, — тяжело шевеля мощными челюстями, поддержал ее идею сын.

Женщина, присев, пробралась к двери и ткнула во что-то стволом. Ствол уперся в живот Вика, который в этот момент стоял на крыльце.

Женщина смотрела на грязного парня в порванной майке, в разорванных джинсах.

— Ты кто такой? Черт подери твою мать! Кто такой? Отвечай! — она взвела курок двухстволки.

Парень спокойно смотрел на вороненные стволы, потом перевел взгляд на лицо миссис Хеоерт и ответил.

— Я понимаете, два дня ничего не ел… Я хотел… Может быть, вам нужно что-нибудь сделать? Я оы поработал и заработал себе на обед. А? — вопросительно смотрел парень в лицо женщине.

— А что ты умеешь делать? — спросила миссис Хеберт.

— Я? Все умею делать.

— Ну что ж, хорошо. Иди в птичник, там огромная куча дерьма, ты ее всю разгреби и занеси вон туда под навес, — женщина стволом ружья показала, куда следует занести птичье дерьмо, — а потом приходи, я тебя чем-нибудь накормлю. Понял? — грозно сказала она.

— Да, да… Я понял.

И парень удалился в сторону птичника.

Женщина нервно забегала по кухне.

— Ну мать твою, и урод!

— Да, мама, урод! — проговорил ее сын с набитым ртом.

— Да и ты не красавец! Ты такой же урод, — сказала зло она своему сыну.

— Да, мама, я, конечно, не самый симпатичный в мире, но я ж ничего парень?

— Ты, ты, ты — уродина!

— Ну ладно, мама, не мешай мне есть, — и парень вновь зачерпнул полную ложку еще дымящегося рагу.

А миссис Хеберт, истошно завопив, схватила в руки тяжелый секач и принялась разрубать на мелкие кусочки тушу индейки. Перья и кровь забрызгивали кухню. Падали на ее грязный передник, на руки, лицо. Женщина только визжала от удовольствия. И было видно, что это занятие приносит ей настоящее удовлетворение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});