Великая судьба - Сономын Удвал

— Что там такое? Тихо, не стрелять! — послышался голос Максаржава.

— А, это ты, Номт, — воскликнул он, когда к нему подвели перебежчика. — Здравствуй. Что случилось?

— Да со мной-то ничего. Вот жене и детям приходится туго. Есть у нас совсем нечего, даже воды нет. Чиновники амбаня нам ничего не дают. С едой, правда, и у пих неважно: туго им пришлось, грызутся между собой. Да и патронов, говорят, не хватает. Нас, бедняков, мобилизовали в армию амбаня насильно. Гопяют на ученьях до седьмого пота. Если дойдет дело до схватки, нам, наверное, тоже больше всех достанется.

— Почему же вы не арестуете чиновников амбаня?

— Да разве это возможно! Они ведь хорошо вооружены, и охрана у них надежная. Нам их не одолеть. У нас к вам одна-единственная просьба — не причинять вреда нам и нашим семьям. Наши люди не будут стрелять в вас. Мы находимся в Торговом городке.

Китаец собрался было идти, но Максаржав остановил его.

— Послушай, Номт. Однажды ты уже помог мне, и я этого не забыл. Тебе не следует возвращаться в крепость, это опасно. Оставайся пока у нас.

Номт не стал возражать.

Вскоре вернулись подрывники.

— Ну что? — спросил их Максаржав.

— Взорвать-то мы взорвали, огромная воронка образовалась, да только сквозного пролома не получилось.

— Ну ладно, ничего. Стена, видно, очень толстая. Поверху, говорят, можно на телеге проехать.

— И все же китайцы переполошились.

В разговор вступил Дамдинсурэн:

— Нам надо спешить. Попробуем взять крепость штурмом, пока они не опомнились.

— Давайте-ка обойдем лагерь, — предложил Максаржав, — посмотрим еще раз, все ли готово к атаке. Не могу сейчас ни о чем думать, кроме предстоящего боя.

— Учений у нас было очень много, — заметил Дамдинсурэн. — Совсем поистрепали одежду наши цирики, обучаясь рукопашному бою.

— В других странах, я слышал, солдат одевают в одинаковую форму.

— Да, это, конечно, здорово. Куда бы солдат ни пошел, все сразу видят, что это солдат. Эй, Дорж! — позвал Дамдинсурэн адъютанта. — Пошли связных к командирам полков. И к эскадронным тоже.

— Сигнал к бою будет дан с горы Аршант, как договорились раньше, — обратился Максаржав к командирам, убедившись, что все в сборе. — По сигналу выступать всем сразу. Есть ли среди вас или среди ваших цириков такие, кто не хочет сразиться с врагом?

— Нет, господин министр!

— А если так, будьте готовы к атаке. Скажите бойцам, что им нечего бояться противника. Мы защищаем правое дело!

— Предупредите бойцов, чтобы во время передвижения соблюдали осторожность, не шумели и не курили, — добавил Дамдинсурэн.

— Ясно!

— Будьте внимательны, в темноте по ошибке не перестреляйте своих.

— В торговой части города живут несколько бедных китайских семей, — снова заговорил Максаржав. — Передайте всем мое распоряжение — их не трогать. Тех же, кто будет оказывать сопротивление, уничтожать на месте!

Была глухая ночь восьмого дня первого осеннего месяца тысяча девятьсот двенадцатого года, или второго года правления «многими возведенного».

* * *

Максаржав вскочил на коня, звякнув саблей. Сейчас на своем гнедом жеребце он был похож на сказочного богатыря, одного из тех, о которых пел Парчин-тульчи. Смуглое лицо с сильным подбородком, разрезанным глубокой ложбинкой, прямой с горбинкой нос, густые брови вразлет, сходившиеся на переносице, — весь облик гуна свидетельствовал о решительности и бесстрашии. На затылок свисает толстая коса с ленточкой, заправленной за пояс. На нем остроконечная шапка и отделанный галуном дэли из коричневого шелка с серебряными застежками, а поверх дэли — ярко-голубой хантаз.

В глубоком безмолвии следовал за Максаржавом отряд. Слышно было лишь слабое трепетанье знамени на ветру, дыхание сотен людей да иногда чей-то сдержанный кашель. Неожиданно Максаржав поднял вверх винтовку и выстрелил. На горе тотчас запылал костер, который был виден отовсюду. В считанные минуты войско построилось к штурму. И мысль, беспокоившая каждого: «Останусь ли я в живых?» — сменилась единым порывом — во что бы то ни стало победить!

Максаржав скакал впереди своего войска, не замечая свистевших вокруг пуль; казалось, этот человек всего тридцати с небольшим лет был рожден для стихии яростных атак, словно на роду у него написано командовать войском. Велик мир, но не много рождается на свет таких богатырей! Конечно, отважным зовут и того, кто вступает в единоборство с пантерой, с медведем или волком. Но чего стоит такой смельчак в сравнении с человеком, который силой своей воли, своей энергией, личным примером побуждает тысячи людей подняться в едином порыве! А ведь среди этих людей были и такие, что отдали за долги последнюю корову, в ушах у них еще не смолк плач голодных детей, были здесь и те, чьих отцов замучили пытками в тюрьме.

Наступая с четырех сторон, войска Максаржава вскоре овладели торговой частью города. Казенный городок был полностью блокирован. Из крепости палили пушки, огненными вспышками разрывая темноту. Напуганные взрывами кони шарахались в разные стороны. Китайцы вели в темноте вслепую беглый ружейный огонь. Разрабатывая план атаки, Максаржав приказал как можно скорее достигнуть стен, где цириков не достанет огонь артиллерии, а беспорядочная стрельба из винтовок не причинит им большого урона. Однако по мере приближения к крепости наступательный порыв заметно угас. При виде высоких стен, при звуках канонады у многих дрогнуло сердце — крепость казалась неприступной. Первоначальный замысел — захватить пушки, установленные на степах, — не удался. Китайцы не давали подступиться к орудиям, отчаянно защищали их. Максаржав приостановил наступление. Как ему хотелось сейчас иметь крылья, чтобы перелететь эти проклятые стены! «Наиболее сильна оборона у них возле ворот, — рассуждал он. — Значит, надо главный удар направить на глухие стены между воротами, туда же подтащить и пастилы с лестницами». И он отправил связных к Дамдинсурэну и полковым командирам. Максаржав приказал также усилить обстрел артиллерийских позиций противника. Сам же он поспешил к западной стене — хотел на месте распорядиться, чтоб установили лестницы.

— Кто полезет на стену вместе со мной? — обратился Максаржав к цирикам. Вызвались несколько добровольцев. Они подобрали полы дэли, чтоб не мешали взбираться по лестнице, и Максаржав первым начал карабкаться вверх.

— О господи! — заволновались бойцы. — Жанжин сам полез!

Следом за командующим стали подниматься Дорж, Дэрмэн и Ядамсурэн.

— А что ж мы-то? Давайте за ними! — послышались голоса, и вскоре лестница снизу доверху была облеплена людьми.

Неподалеку установили еще одну лестницу.

— Жанжин! Разреши и мне! — крикнул Того, но Максаржав не расслышал его, он уже был на верху крепостной стены. При свете факела фигура командующего была хорошо видна стоявшим внизу цирикам.

Уже около двадцати человек преодолело западную стену. Часть из них гола рукопашный бой внутри крепости, другие атаковали защитников ворот, растаскивали мешки с песком и камни, которыми они были забаррикадированы. Здесь завязалась рукопашная схватка. Максаржав, увидев Доржа, крикнул ему:

— Быстро поднимись на стену, передай нашим, чтобы все силы бросили на эти ворота. Скажи, что у нас тут большие потери.

Вскоре и Дамдинсурэн, преодолев стену, пришел на помощь атакующим.

— Скорей открывайте ворота! Сбивайте запоры! Навались! Все вместе — взяли!

Ворота не поддавались. Снаружи на ворота навалилось множество людей, по ним били тяжелым бревном. И вот наконец створки подались и медленно, со скрипом разошлись. Со всех сторон в них ринулись цирики. Максаржав, отстреливавшийся из-за мешков с песком, поднялся во весь рост, наблюдая за последними минутами штурма.

Большую воронку, зиявшую в стене после взрыва, штурмующие вскоре превратили в сквозной пролом, и в этот пролом тоже хлынули цирики. В крепости было немало убитых — и китайцев, и монголов. В сумятице боя Максаржав не мог отыскать ни одного из полковых командиров. Вокруг творилось что-то невообразимое — треск ружейных выстрелов, огонь и дым, вопли, крики «ура». Лишь одному китайцу удалось вырваться из крепости. Оставшихся в живых защитников Казенного городка взяли в плен. Какого-то китайца схватили как раз в тот момент, когда он, сияв с убитого цирика дэли, пытался натянуть его на себя.

Цирики окружили Максаржава.

— Теперь наша задача — взять амбаня! — обратился Максаржав к бойцам.

Он направился к резиденции китайского наместника, следом за ним двинулись цирики. Амбань вышел навстречу им сам, в окружении чиновников. У всех на головах были белые повязки, в руках они держали белые флаги, свидетельствующие о капитуляции.

— Надо будет оставить их пока здесь, позаботьтесь только о надежной охране, — сказал Максаржав шедшему рядом с ним Доржу.