Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна

на нее как-то странно. Будто был очень недоволен тем, что она оказалась здесь.

— Да все нормально, — вздохнул он и потер переносицу, и Юля отметила, что он вообще выглядит уставшим. Может быть его недовольство связано не с ней, а с девушкой в гостиной? Хорошо бы, если так. — Вы уже познакомились, да? В общем, это… это сложно объяснить…

— Я твоя невеста.

Юля резко обернулась.

Девушка стояла в коридоре за ней и смотрела прямо и уверенно.

— Евдокия…

— Ты сказал, что женишься на мне.

— Да, сказал.

— Ты сказал это перед моими родителями и всем двором.

Демьян прикрыл глаза.

— Мы обсудим это позже.

Что?..

И Юле внезапно стало все равно из какого театра или сумасшедшего дома он ее вытащил. Потому что он так мог, да. Пообещать одно, а потом решить другое. Продукты вот ей принес. Будут готовить обед? Или сразу ужин? В груди надулся воздушный шарик и лопнул, оставляя вместо себя чернильный вакуум. Сейчас там была пустота, но Юля знала, что скоро она начнет заполняться, и не то чтобы чем-то очень хорошим.

Интересно, сколько у него еще таких подруг, как она? Таких дур.

— Дем, а можно тебя на минутку? — поинтересовалась она. Поставила пакеты на пол, надела сандалии, взяла свою сумку и кивнула на дверь.

— Может, на кухню? — предложил он. — Евдокия подождет в гостиной.

— Да нет, мне уже пора, так что буквально на пару слов.

— Но ты же сказала…

— Как хочешь.

— Юля, блин… Ладно, пошли.

Они вышли на лестничную площадку, и Демьян прикрыл дверь. В ожидании посмотрел на нее. Он все еще выглядел уставшим и раздраженным.

— Кто это? — спросила Юля в надежде, что он оправдается.

Демьян тяжело вздохнул и возвел глаза к потолку, словно надеялся найти там ответ. Потолок был девственно бел.

— Это сложно, — наконец ответил он. — В общем, мне надо было ей помочь. А для этого надо было сказать, что я на ней женюсь. Я знаю, звучит как полная чушь, но…

— Звучит, — подтвердила Юля.

— Слушай, я так устал, — он потер глаза. — Я надеялся, что отец оставит ее у себя, но…

Юля не сдержалась и приподняла брови: оставит у себя сумасшедшую, которая мнит себя княжной? Демьян серьезно?

— Но он заартачился, — продолжил Демьян, — и пришлось тащить ее сюда. Я пристрою ее куда-нибудь, просто нужно время.

— А если не получится? — аккуратно поинтересовалась Юля.

— Ну, значит, женюсь, и пусть делает с этим, что хочет, — недовольно отрезал он.

Что?

Вот так, значит, да.

Великолепно.

Чудесно.

Потрясающе.

К глазам подступили слезы, но она не позволила себе заплакать.

— Женишься…

— Женюсь.

Юля рассмеялась, и смех ее эхом разлетелся по коридору, устремился куда-то по лестнице.

— Лжец ты, Авдеев, — прошептала она. — Держаться от тебя подальше, значит? Никогда не женишься, значит? А я дура, раз верила тебе. Лучше бы я никогда тебя не встречала.

Она развернулась и пошла к лестнице, не желая дожидаться лифта. В какой-то момент испугалась, что он кинется следом, но этого не случилось.

Вон отсюда, вон!

Слезы все-таки нашли выход, и ступеньки перед глазами размыло в неясное пятно. Юля сошла с них, не видя, и едва ли не выбежала во двор.

Прочь. Прочь! И никогда не возвращаться. Оставить его в прошлом. Сжечь мосты. О, она это умела как никто.

Так что же в этот раз снова было так знакомо страшно и больно?

Оставшийся стоять в коридоре Демьян очень медленно сжал пальцы в кулак. На потолке горели три лампочки. Одна за другой они раскалились, выдав больше света, а потом взорвались, засыпав пол осколками. Давя их и наслаждаясь этим треском, Демьян дошел до лестницы и посмотрел вниз. Она должна была похвалить его. Он же спас человека. Думая о ней, спас. А потом еще и согласился приютить, потому что Кощей не позволил ему оставить Евдокию в Нави одну. И разве не Юля говорила, что нужно нести в мир добро? Что добро возвращается? Что-то непохоже было, что сейчас его поступок вернулся к нему добром.

Он мог найти Юлю прямо сейчас, но понимал, что делать это в том состоянии, в каком он был, будет плохой идеей. Точно так же плохой идеей было вернуться в квартиру, где осталась Евдокия. Силы в венах гудели словно высоковольтные провода. Мир вокруг снова стал болезненно четким и ярким.

Нет, сначала ему нужно успокоиться. Унять напряжение. А потом он пойдет к Юле, и они поговорят.

Медитация?

Глупость.

Какая еще медитация в таком состоянии? Тем более, он знал способ быстрее и легче.

Выпить. Ему нужно было выпить.

***

Когда он шел к Юле, было три часа ночи. Бездомные собаки начинали рычать при его приближении, а потом, разобравшись, что к чему, скуля отползали подальше. С замком на домофоне он разобрался на раз-два. Перекрыл поток электричества к магниту, тот и открылся. Поднялся на нужный этаж и поскребся в дверь словно загулявший пес, решивший наконец вернуться домой.

— Юля, — позвал он, будучи уверенным, что она услышит. — Юль, открой.

Вспомнил, что все же нужно постучать. А то ведь решит, что его голос ей снится. Только не очень громко, чтобы соседей не разбудить.

Время шло, а в квартире было все так же тихо. Демьян снова поскребся в дверь, оттого ощутил себя глубоко несчастным, и понял, что с этим надо заканчивать. Как говорится, если гора не идет к Магомету…

Он приложил ладонь к двери, послал за нее импульс силы, нащупал задвижку и отодвинул, потом так же снял цепочку. Силы, обрадованные возможностью проявить себя, подчинялись радостно и охотно. И почему отец не уставал твердить, что употребление алкоголя чревато потерей контроля? Вот же, обычно строптивые, сейчас они отлично слушались…

Демьян открыл дверь, шагнул внутрь и закрыл ее за собой на задвижку, а то мало ли… Потом подумал и поставил купол тишины. Просто так, на всякий случай. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь им помешал.

В квартире было темно. Из кухни в коридор падал разноцветный отсвет от гирлянды. Не задерживаясь здесь, Демьян прошел в спальню. Остановился, засмотревшись. Юля спала на кровати, на животе, прижав к себе скомканное одеяло. Рядом с ней спали ее коты. Стоило ему войти, они вскинулись, но