Шиза - Алексей Мальцев

– Договорились, созвонимся. В общем, – решил я закончить разговор на позитивной ноте, – кольцо вокруг Лекаря сужается. Скоро затянется совсем.

– Поскорей бы, – вздохнул майор. – Удачи вам!

Нокаут

К моему немалому удивлению, выглядел Бережков с утра как огурчик. Даже улыбался уголками губ. Будто и не было вчерашнего безобразного конфуза.

– Вижу, у вас есть новости, Илья Николаевич?

– Есть, и немало, – кивнул я, про себя отмечая, что надевать очки он не стал. Значит, маски сорваны. Начинается большая игра. – Прежде всего хотел передать привет от тетушки с Валдаевской, 18.

– Во как? – неподдельно удивился он, правда ничуть не расстроившись. – Увидев вчера в ваших руках ее перстень, я так и подумал. И как она? Не скучает по племяннику?

– Надоел он ей, если честно, – произвел я первый пробный выстрел. – Пожить-то еще хочется, говорит, для себя. А так все для него да для него. Надоело скрываться, менять адреса… Пермь на Березники, Березники на Соликамск, потом Кунгур…

– Даже так? – грустно усмехнулся Лекарь. – Ревность не имеет возрастных границ. Женщина всегда остается женщиной, сколько бы лет ей ни стукнуло. Признаюсь, не уделял ей в последнее время должного внимания. Все дела какие-то. Ладно, бог с ней. Теперь я вам передам привет.

Судя по спокойствию и уверенности, с которой прозвучала последняя тирада, Лекарь был уверен, что тетушка ни о чем «таком» не проболталась и козырей у меня не так много.

– Ты мне хочешь передать привет? – удивился я, не ожидая никакого подвоха. – От кого, интересно?

– Хотя бы от бывшей супруги вашей, Эльвиры.

– Константин, – изобразив подобие зевка, начал я порциями выдавать домашнюю заготовку. – Тамара мне подробно рассказала, как ты ее попросил присутствовать на похоронах моей дочери. Я в курсе, что там же вы увидели мою супругу… Это уже никакой не секрет. Поэтому передавай приветы от кого-то еще…

– Вы в курсе, где она сейчас? – стальным голосом поинтересовался он. – А я в курсе. Хорош муженек, нечего сказать!

– Бывший муженек, бывший, – уточнил я и тут же пожалел о сказанном. Он опять пытался незаметно перетянуть меня на свое поле, играя на самолюбии. Ох уж это самолюбие! Куда бы его спрятать? Или от него спрятаться! Доктор, не поддаваться на провокации!

– Мы с ней столкнулись возле церкви Святого Николая примерно месяц назад, – ринулся он в наступление, нанося аперкоты, свинги, кроссы. – Если бы вы увидели ее сейчас, от вашей эйфории, которую вы тут мне демонстрируете с подчеркнутым удовольствием, и камня на камне не осталось бы. Изможденное лицо, ранние морщины, потухший взгляд, сутулость… И это еще мягко сказано! Она с головой ушла в веру, стала монахиней. Пусть по закону вы не обязаны ее поддерживать, помогать… Но есть еще закон совести. В том, что она стала такой, виноваты вы.

Последний его удар оказался наиболее чувствительным. Пусть не нокаут, но нокдаун как минимум. Хотелось надышаться где-нибудь в одиночестве, не видя его каменной физиономии.

Я действительно не знал, что с Эльвирой сейчас, где она, каково ей. После смерти Женьки и разъезда пытался связаться несколько раз, но наткнулся на категорическое нежелание общаться. И оставил попытки. Навсегда.

Поэтому и не мог Лекарю возразить сейчас, так как был в неведении. Возможно, он обманывал, но что-то подсказывало мне, что я слышу горькую правду. И эта горечь разливалась по телу подобием свинцовой усталости, лишая возможности двигаться.

– Да, возможно, какая-то моя вина есть в этом, – согласился я, чтобы хоть как-то приглушить его обличительный пафос.

Думал, он переведет дух, сделает паузу, но не тут-то было. Как мощный турбированный движок с автоматической коробкой передач, он, не переключаясь, набирал обороты, не обращая внимания на мою рефлексию.

– Вы еще не знаете главного, – покачал Лекарь головой. – Впрочем, зачем оно вам? За десять лет вы ни разу не поинтересовались, как она живет. Ни одного звонка, ни одной открытки с днем рождения, просто по-человечески поинтересоваться – жива ли?!

– Я интересовался, – вставил и тут же осекся.

Как школьник, честное слово! Меня оклеветали, а я оправдываюсь у доски перед классом. Ты еще заплачь, доктор, для убедительности. Это точно проймет обвинителя, он сжалится, по головке погладит.

– У нее онкология! – вместо этого обвинитель стукнул резко и коротко, почти без замаха, в челюсть, выключив свет в обоих глазах.

Все, доктор, ты валяешься на ринге, а рефери открыл счет.

«Один, два, три…»

Как-то Эльвира обмолвилась, что вся родня ее по женской линии умерли от рака, поэтому ей следовало опасаться. Из подсознания всплыла ее улыбка, ее рука на моем плече. Потом – ее слова, то ли в шутку, то ли всерьез, сейчас не разобрать: «Ты же у меня доктор, вылечишь, если вдруг заболею, правда?!»

– Конечно, вылечу, даже не сомневайся!

«Четыре, пять, шесть…»

– Как же вы вылечите, Илья Николаевич? – Лекарь по-прежнему утюжил, припекал меня своим взглядом. – Если дочь не смогли уберечь и жену, пусть и бывшую… Вы даже не знаете, где она сейчас.

«Семь, восемь…»

Еще один взгляд – охранника из приоткрытых дверей – также попал в мое поле зрения, не совсем восстановившееся после нокаута. Только чем мне сейчас мог помочь охранник?

Выходит, фразу, предназначавшуюся Эльвире, я произнес вслух! Неплохо для нокаутированного! Что я еще отчебучил за эти секунды? Или, может, минуты?

Что бы там я ни наговорил, Лекарю удалось капитально выбить меня из колеи. Понятный не только медику, но и любому, кто мало-мальски контактирует с медициной, термин «онкология» не отпускал, заставляя думать только о нем, и ни о чем больше. Что, собственно, и требовалось моему собеседнику.

Он почувствовал это, выдержал паузу.

– Теперь ваша очередь передавать приветы.

Сейчас, в этот конкретный миг, я Эльвире никак помочь не мог. Поэтому следовало как-то смириться, успокоиться, отвлечься и сосредоточиться на том, что заготовлено для Лекаря на сегодня. Признаться, его нокаут вышиб у меня из головы все. Абсолютно.

К тому же Лекарь четко контролировал то, что записывается на диктофон, не выходя ни на дюйм за рамки своего первоначального образа.

Его голос словно звучал у меня в голове: «За кого меня держишь, начальник? Твое дело – провоцировать меня, мое – не поддаваться на эти провокации. Заглоти я твою наживку с утками-прибаутками, и грош цена двум предыдущим неделям. Зря, что ли, я столько лабуды наплел про зацепы, кардиохирургию и Макара Афанасьевича. Терять заработанные баллы в глазах членов высокой комиссии не хочется!»

– Еще тебе большой привет от Керолайн, – продолжал я методично восстанавливать утраченные позиции. – С которой ты переписывался как Паук. Много ли мух попалось в твои сети?

– Извиняюсь, это такая смазливая брюнетка в Фейсбуке?

– Нет, это дочь Киры Синайской, убитой тобой одноклассницы.

Он расплылся в блаженной улыбке:

– Мало ли с кем я переписываюсь в соцсетях! Если бы я знал, что за переписку можно в психушку угодить! В конце концов, мы с вами не в парилке, где обсуждают любовные похождения. Керолайн, Люси, Ингрид… Они извращаются, как могут, в этих своих никах. Я тут за них красней, значит. А чья она дочь – одноклассницы или однокурсницы – дело десятое, согласитесь. В сети ведь не поймешь – честно врет человек или правду заливает.

Я не спеша положил перед ним фотографию выпускного класса.

– Покажи Инну, пожалуйста, ту, про которую ты рассказывал, помнишь? Которую в кино водил, кормил попкорном. Первую и единственную любовь твоей жизни.

Он оживился, начал пристально рассматривать снимок.

– Это действительно мы, вы не разыгрываете меня? Надо же!

– Зачем мне тебя разыгрывать? Мы серьезная организация. Так как насчет Инны, той самой, героини твоих рассказов?

Лекарь ткнул пальцем в снимок и протянул его мне. Я всмотрелся и чуть не присвистнул. На меня глядела Валентина Завьялова, только лет на двадцать моложе.

Информация на салфетке

Долго так будет еще продолжаться? Как ему удается всякий раз переводить стрелки, смещать акценты, выдавать белое за черное, направляя мои выстрелы в «молоко», а свои – в «десятку». В конце концов выигрывается время. Зачем ему оно?

Вот и сейчас, вместо того чтобы готовиться к завтрашнему заседанию комиссии, я кинулся искать номер телефона Эльвиры, с которой не созванивался целую вечность. Те, которые находил, к сожалению, или не отвечали, или принадлежали другим людям.

В обеденный перерыв поехал на нашу старую квартиру, которую оставил когда-то супруге. Там был новый хозяин, купивший ее лет восемь назад. Разумеется, он ничего не мог сообщить о теперешнем местонахождении бывшей хозяйки.

В церкви Святого Николая проходила как раз служба, однако, сколько я ни всматривался в лица настоятельниц и прихожан – никого, даже отдаленно напоминавшего мою бывшую супругу, не обнаружил. Те, к кому обращался, показывая фотографию Эльвиры, лишь пожимали плечами.