Самая старшая (СИ) - Белова Полина

У нас с зятем даже случилась очень серьёзная ссора, когда он без спросу собрал первые покрасневшие помидоры и продал их на рынке. Тогда Афоня с гордостью принёс мне серебро, пытаясь доказать свою правоту. Монет было прилично, но я им не обрадовалась.

- Я сажала огород не для того, чтобы торговать тем, что там вырастет. А затем, чтобы у моих младших были свежие овощи и соленья на зиму. Кстати, купи мне штук пять бочек. Огурцы пора солить. Я готова делиться овощами, и с тобой, и с Дашей. А ты что сделал?

- Маша, ну, подумай головой! Посмотри сколько серебра я принёс! Твои братья и сёстры ещё поедят с огорода вдоволь, просто начнут на пару недель позже, ничего с ними не станется. А на самых первых сборах можно хорошо заработать!

- Кузнецовы будут есть все овощи с моего огорода сами! В том числе и первые помидоры! А если тебе это не нравится, вот Бог, а вот – порог! – вспылила я, устав спорить.

Афанасий последнюю присказку не совсем понял, но сообразил, что мы не договоримся, и я готова неразумно шашкой махать, разрушая наши добрые отношения. На его приятном простоватом лице, словно, было написано огромными буквами: «Эх! Женщина! Разве может она понимать выгоду и вести рассудительный диалог?». Зять успокаивающе выставил перед грудью обе ладони: «Ладно-ладно! Не трону я больше твои помидоры». И протяжно тяжело вздохнул.

Мы не пришли к общему мнению, но на мой огород Афанасий больше не зарился. Я была благодарна ему за это, и за то, что признавал моё право верховодить на Сорокина. Ведь формально зять был нашим опекуном и имел право принимать относительно каждого из нас свои собственные решения: и детей из приюта мог не забирать, и мальчишек из мастерской, и огород мой мог обнести, и усадить плести ковры всех девочек. А он только помогает и поддерживает, приютил, когда мы без жилья были, опять же. А что не открывается у бывшего ломовика рот на баснословно дорогие первые помидоры, так его понять можно. Даше я про ту нашу размолвку с её мужем не рассказала. Зачем волновать беременную?

Кстати, сестра оказалась в ученицах у Тани в нужный момент. День за днём, вдвоём, за неспешной, спокойной работой девочки говорили обо всём на свете, всё откровеннее и откровеннее. Как-то Даша выбрала момент, когда я возилась одна на грядках, начала помогать, и, заодно, не вдаваясь в подробности, негромко рассказала, почему у Танюшки, после гуляний на первый день лета, стало такое печальное настроение.

- Она в своей первой любви крепко разочаровалась, Маш. Этот гадёныш, Демьян, чуть её не изнасиловал, представляешь? Повезло, что у Тани получилось вырваться от него и убежать. Испортил бы девку. Жизнь ей загубил бы…

- Как?! – я загасила крик собственной ладонью.

- После игры в ручеёк кузнец заманил нашу сестру в укромное место, целовал, обнимал.

- А-а-а… Ну, так, это же нормально!.. Или нет? – спохватилась я, вспоминая, чем занимались мы с Федей сразу после танцев.

- Целоваться? Конечно нормально! Редко кто не поцелуется ни разу в эту ночь. Разве что, последняя уродина или неудачник. Только Демьян этот поцелуями не ограничился. Сначала он Тане блузку поднял, грудь оголил, ласкал её, а потом и вовсе обнаглел и рукой под юбку полез. Таня, по крайней мере, мне так рассказывала.

- А она точно осталась нетронутой? – в ужасе переспросила я, вспоминая могучую фигуру Демьяна, его мощные плечи, большие руки. Как моя сестрёнка от такого вырвалась?

- Вроде бы, точно. Тане не было никакого смысла говорить мне неправду. Она, когда решилась, заговорила со мной о событиях той ночи очень откровенно.

- И что она рассказала?

- Ну… Как только кузнец начал её трогать под юбкой - сама понимаешь, где именно - она опомнилась, очень сильно испугалась, вырываться начала.

- Ей же всего шестнадцать! - я представила то, о чём рассказывала Даша, и содрогнулась.

Хотя, чему я удивляюсь? У нас с сестрой меньше года разницы, не особо я старше получаюсь, но и меня Федя в ту ночь, тоже, нет-нет да и ласкал слишком откровенно. Лапал грудь и попу… через все слои одежды, конечно. Целовал открытую шею, возле уха, в губы, сжимал и поглаживал коленку под юбкой. А разок, медленно так, повёл между бёдер ладонью, выше, выше… Я тогда резко поднялась со скамейки, строго выговорила ему, пригрозила, что уйду, и он покладисто вернулся к поцелуям и к уже завоёванной коленке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

От этих воспоминаний мне стало стыдно. Собственно, из нас троих только Лиза оказалась глубоко приличной девушкой. И то, подозреваю, что только благодаря Кузьме. А я, кстати, хуже всех. Таня пошла с Демьяном в укромное местечко, хотя бы, давно зная его, а я Федю в ту ночь впервые увидела и уже позволила столь многое. «А ведь я старшая! Должна быть примером для младших», - покаянно вздохнула.

А Даша, тем временем, продолжала рассказывать:

- Демьян разгорячился, распалился. Сестра говорила, что прямо мелко дрожал весь. Злиться начал, что Танька вдруг резко его ласкам воспротивилась. Стал требовать, чтобы не ломалась. Грубо припомнил ей, как она перед ним задом вертела не один месяц, глазками стреляла, завлекала, - здесь Даша приостановила рассказ и спросила меня, - Правда, что ли, Маш?

- Не знаю… Нравился он ей. Очень. Это точно, - задумчиво ответила я.

 - Ага… В общем, Таня тоже грубить кузницу начала, отталкивать, брыкаться. Я думаю, что, скорее всего, попала, наверное, куда-то в чувствительное место. Но это я только предполагаю… Потому, как, Демьян ударил Танюшку. В живот. Один раз. Кулаком. Может, ему казалось, что не сильно, но кулаки у парня пудовые, даром, что он ещё всего лишь подмастерье у отца.

- Ударил?! – ахнула я. – В живот?!

- У Таньки нашей всю любовь разом и выбило. Действенный метод прекращения дурной влюблённости.

- Ага… Да… - я была шокирована.

Сразу подумала о том, что моя глупая младшая сестра страдала и плакала, пока я сладко целовалась и обнималась под шиповником. Появилось колющее чувство вины. В груди запекло знакомое пламя. Нет! Только не это!

- Закончилось тем, что в их укромный уголок ещё какая-то парочка забежала потискаться. Демьян отвлёкся на помеху, зацепился с парнем, прогоняя зашлых. А Танька, пользуясь этим, собралась с силами, вырвалась и убежала. Неслась домой так, что только пятки сверкали. До рассвета в сарае, на мешках с гречневой шелухой проплакала, там и уснула. Теперь говорит, что, вообще, замуж ни за кого не пойдёт.

Как жжет…Нет! Нет! Нет! Нельзя! Я нужна детям! Мы только начали обустраивать нашу жизнь. Я, наконец-то, вернула всех братьев и сестёр под родную крышу. Все Кузнецовы достойно одеты, обуты, накормлены лучше многих на нашей улице, а, возможно, и лучше некоторых господ. И спят мои младшие на кроватях, а не на лавках или на полу. Я гладила ладонью свою грудь, сама себя успокаивая, уговаривая, что не стоит из-за дурного кузнеца рушить нашу жизнь.

- Просто забудем и станем счастливо жить дальше. А его пусть Богиня Судьбы наказывает! – решительно произнесла я вслух, и себе, и Даше.

Еле успокоилась.

Глава 23

После разговора с Дашей о том, что случилось с Таней, я, чтобы сестричка не зацикливалась на своих печальных мыслях, на целую неделю вытянула её под навес, в наш с Лизой цех по производству хвороста и конфет. Во-первых, я искренне верю, что сладкое помогает при стрессе, во-вторых, мы отвлечём её, ибо вместе веселее, а в-третьих, мне хотелось лично присмотреться к Тане и убедиться, что с ней всё в порядке.

Само собой, Дашка не осталась плести коврики в одиночестве в нашей спальне и присоединилась к нам, тоже стала учиться карамель варить и меренги сушить. К слову, взбивать белки с сахаром мы приладили мальчишек. Они охотно соглашались - все, даже Сашка - всего за одну готовую конфету.

Афанасия, когда пришла пора очередную партию готовых ковриков забирать, чуть кондрашка не хватила.

- Один кругляш за целую неделю! – заорал он на всю Сорокину. - Маша! О чём, маг тебя забери, ты думаешь?

Я только недовольно скривилась, но промолчала. Ссориться с зятем не хотелось, но что он себе позволяет? Конечно, жена беременна, Лиза маленькая, Таня – основной производитель, а на меня, получается, можно и поорать?