За тихой и темной рекой - Станислав Рем

— На кой? — Кнутов спрыгнул на землю, скинул сюртук и забросил его назад в дрожки. — Селезнёв! — прикрикнул он на помощника. — Чего расселся? Давай ко мне.

— Не понял, Анисим Ильич, — Хохлов тоже спрыгнул с коня и вытянулся перед следователем. — Это как же так? Они же бунт подняли, а мы их что, отпускать?

— Именно. — Кнутов принялся всматриваться в лица китайцев, принимавших участие в драке. — Только не сразу. Сначала найдём виновных.

— Да какое там… — Хохлов от негодования не мог сразу подобрать слова. — Они же все… Мать твою… Да их всех надо…

— Куда? — охладил пыл ротмистра Кнутов. — Нормальной тюрьмы у нас нет. Руки всё не доходят построить! А в участке всего пять камер свободных! Пять, понимаешь, ротмистр! И посадить я в них смогу от силы человек двадцать! А их здесь сколько? Сто? И где взять столько охраны? Сам знаешь, в городе кадрового состава с гулькин нос! Все под Владивостоком, мать их в душу! Продержим китаёз в камерах сутки — двое, а что дальше?.. Селезнёв!

Младший следователь тут же встал пред Кнутовым, аки конёк-горбунок.

— Давай-ка, Селезнёв в ближайший дом мне вон того старика, — Анисим Ильич указывал рукой на тех, с кем хотел поговорить, — пацана, третьего слева, рядом с которым железка на земле. И вон того, самого низкого. Да по отдельности их рассади! Чтоб не спелись ненароком.

Хохлов снял фуражку, вытер её изнутри платком:

— Как знаешь, Анисим Ильич, только мне придётся доложить, как ты вёл себя с бунтовщиками.

— Эка ты махнул! — Кнутов встал напротив ротмистра, глубоко засунув руки в карманы. — Я ещё следствие не провёл. Никаких выводов не сделал. А ты уже определился с моим поведением? Иди! А лучше — беги! Пока начальство сюда само не нагрянуло! А то я сам всё успею раньше тебя доложить!

Хохлов махнул рукой, вскочил в седло и присоединился к своим подчинённым, охранять китайцев до особого распоряжения — либо Кнутова, либо кого из начальства повыше.

Селезнёв выгнал хозяев, которые покорно покинули жилище. Одного китайца закрыл в погребе. Второго посадил на лавку в сенцах. А третьему отвел место в большой комнате. Анисим Ильич вошёл вовнутрь деревянной избы и сел за стол — напротив арестованного старика-китайца.

— По-русски понимаешь?

— Да, — старик утвердительно кивнул головой.

— Как тебя зовут?

— Иван.

— Понятно. Ван.

— Нет, насяльника, — китаец трясся, будто в лихорадке. — Не Ван. Иван! — он ударил себя маленьким кулаком в грудь. — Иван!

— Крещёный, что ли? — начал догадываться Кнутов.

— Да, — снова утвердительно закивал головой китаец. — Хресёная!

— Тем лучше. А теперь говори по сути, Иван. Кто первым начал драку?

— Китайска.

— Я понимаю, что не узбек. Имя?

— Китайска.

— Что китаец?

— Насяла китайска.

— Какой китаец? Кто он?

— Китайска…

Кнутов почувствовал, как в нём вскипает гнев. Анисим Ильич подошёл к окну и показал на выстроенных вдоль стен арестованных:

— Смотри, ты видишь среди них хотя бы одного не китайца? Лично я — нет. Кто из них начал первым драку?

Старик даже не посмотрел в окно. Он вытер рукавом рубахи разбитые губы и молча смотрел подслеповатыми глазами куда-то мимо следователя.

Селезнёв влетел в дверь без стука.

— В чём дело? — вскипел Кнутов.

— Наш околоточный, Никодимов, скончался в пролетке. Не довезли, бедолагу, до госпиталя…

Кнутов перекрестился, после поднял стул, поставил перед стариком и оседлал его.

— Словом так, ходя[3]. Ты в вашем говняном Китайском переулке один из старейших. Ведь так?

Старик продолжал сохранять молчание.

— Так! — ответил вместо него Кнутов. — А потому слушай. То, что вы своих помордовали, ваше дело. А вот то, что убили слугу закона, нехорошо. Сам понимаешь. Кто-то должен ответить перед судом. Даю тебе десять минут, сам виновного выберешь…

Старика продолжало трясти.

— Мои люди никого не убивали.

— Верю. А что я скажу начальству? Мол, случайно всё произошло, и давайте об этом забудем? Нет, старик, так не пойдёт. Начальству нужен убийца. И ты мне его дашь! Селезнёв!

Младший следователь, казалось, ждал приказа, настолько быстро явился перед очи Кнутова.

— Возьми пацана. Пока мы дедушкой пообщаемся тут-с.

Кнутов никакого другого смысла, кроме того, чтобы Селезнёв провёл простой допрос, в свои слова не вкладывал. Но старик понял его по-своему и, упав на колени, заголосил:

— Не нада, насильника. Не виноватая он. Ли не виноватая. Китайска всё сделал. Не наса китайска. Приехал вот столько дня назад, — старик показал два пальца и сбивчиво заговорил о каком-то пришлом китайце, который хвалил хунхузов[4] с той стороны Черной реки, а старики его слушать не хотели. Но молодые — глупые, что с них взять…

— Два дня назад, говоришь? С той стороны, что ли?

— Не знаю, — старик быстро закачал головой.

— Может, поездом приехал?

— Может. Не знаю.

— «Может!», «Не знаю!» — вспылил, передразнивая старика, Кнутов. — И это он убил нашего околоточного?

— Он, насяльника, — китаец тяжело выдохнул. — Сам видел.

— Чем убил?

— Ножиком, — китаец показал на коробок спичек, забытый на столе хозяевами. — Ножик тонкий, как спичка.

«Шило», — догадался Анисим Ильич. Китаец с шилом — любопытная комбинация.

— Он ударил околоточного перед дракой?

— Нет. Сначала он ударил рукой меня. Ли заступился. Он ударил Ли. Потом, когда все стали ударять, он ножик… как спичка.

— И куда подевался твой тот китаец?

— Не знаю. Бежал, — старик испуганно смотрел прямо в тлгзг, Кнутову.

Тот чувствовал: китаец недоговаривает. Но не мог понять: зачем? Нет резону врать-то. У него в Благовещенске всё налажено, устоялось. Зачем менять, пусть не всегда сытую, но спокойную жизнь на непокой? Не напрасно именно у них считается самым страшным проклятием, пожелание «чтобы ты жил в эпоху перемен!». Нет, старик перемен не хочет. Но зачем-то же врёт?

Приют они незнакомцу дали. А как не дать? Одной крови. И речи его слушали. А может, он к бунту подстрекал? Старик толковал, что незнакомец хунхузов с той стороны нахваливал? Может быть, в этом кроется причина? За золото такой сшибки у китайцев бы не вышло, золото — дело семейное, оно любит тишину. А вот политика до такого довести может! Старик сказал, китаец приехал. Откуда? Если б через Амур, однозначно бы таможня знала. Она чётко отслеживает, кто прибывает на наш берег и кто возвращается обратно. На руке у китайцев, не имеющих документа, ставят специальную чернильную метку. Прибыл — поставили. Убываешь — проверили. Ежели, не дай бог, кого-то не хватает, начинаются поиски. Такие случаи уже бывали: находили и розгами память вправляли… А вот на переправе, чуть выше Стрелки, таких проверок нет. Хотя паспорт, или какой другой документ, пусть и поддельный, у него должен быть. Однако Кнутов доселе не слышал о китайце, который бы мог сам подделать паспорт Российской империи. А если — никакого паспорта? Просто китаец приехал с кем-то, в качестве слуги? Кто спросит документ у слуги, если тот идёт рядом с хозяином? А отсюда выходит что? Заговор?!