Проклятая реликвия - Средневековые убийцы

Тут шаг его коня изменился, он открыл глаза и увидел, что тот прихрамывает на правую переднюю ногу.

— Погоди! — крикнул он.

— В чем дело?

— Лошадь охромела.

Церковник кивнул и снова посмотрел вперед.

— Догонишь меня, сэр рыцарь. Я пойду дальше. Я так жажду эля — наверное, желудок думает, что мне перерезали глотку.

Изгой кивнул. Здесь наверняка не может быть никакой опасности. Он дернул головой, и церковник пошел дальше. А изгой спешился, поднял поврежденную ногу коня и увидел, что в копыто попал большой камешек. Он вытащил кинжал и начал аккуратно выковыривать камень, одновременно уговаривая коня не волноваться. Если вы умеете убедить лошадь оставаться спокойной и доверять вам, она вдвойне ценная.

Совершенная случайность, что его не убили в первый же момент. Камешек в копыте сохранил ему жизнь чуть дольше. Хриплый крик. Он вздрогнул, услышав шум, посмотрел вверх и увидел черного дрозда, предупредившего его. Потом раздался пронзительный вопль. Он выдернул камешек из копыта, сунул кинжал в ножны и взлетел в седло. Крик повторился, и он пришпорил коня. Тот взвился на дыбы и дернулся, словно собираясь помчаться прочь, но изгой сильно дернул поводья и пустил коня в галоп вдогонку за церковником, в сторону Эксетера. У небольшой рощицы он увидел церковника, лежавшего на земле. Над ним склонился какой-то мужчина.

Взревев от бешенства, изгой выдернул меч и поскакал на него, но, приблизившись, скорее почувствовал, чем увидел, как распрямляется второй, замахнувшись длинной дубиной с обитым железом концом. Он пригнулся, но тяжелый железный конец дубины задел его по уху, и он едва не вылетел из седла. Взмахнув рукой, чтобы удержать равновесие, он повернул коня и помчался назад, позволив ярости подавить чувство долга.

И это послужило причиной смертей. Позже он понял — не обрати он внимания на нападение и продолжи свой путь, много жизней было бы спасено, но в тот миг в сознании оставалась единственная мысль — отомстить за удар.

Вот каким образом на Эксетер опять пало проклятье.

Эксетер, Девоншир, ноябрь 1323 года

Брат Иосиф зевнул и поскреб бороду, радостно поспешая из маленького садика, где выращивал лекарственные травы. Он был круглолицым, со всегда щетинистым подбородком, неважно, сколько раз он просил цирюльника побрить его. Проклятый дурак никогда не следил как следует за бритвой, вот в чем дело.

Час был поздний, и брат Иосиф не мог дождаться, когда закончится последняя служба, чтобы можно было лечь в кровать и уснуть.

Забавно, как с возрастом человек жаждет лечь пораньше. Юнцом он мог не спать чуть не всю ночь, выпить море эля да еще ухаживать за хорошенькими девчонками; позже он предпочитал не спать, чтобы молиться и просить прощения за те беспутные ночи.

Времена, когда он мог не спать ночами, давно прошли, а вместе с ними и чувство вины молодого послушника. Теперь он был доволен и счастлив, когда смотрел на свою кровать с благодарностью, что спит в ней один. Будучи молодым, он печалился при мысли, что одеяла холодны, а на соломенном матраце никого нет. В те времена постель считалась сносной только в том случае, если его в ней ждала Мэгс или Сара. Теперь постель служила только для сна, и — Господи ты Боже мой! — как это восхитительно!

При этой мысли он улыбнулся. Наверное, нарушить правила и сейчас было бы приятно. Хотя он отрастил себе брюшко и больше не тревожился о том, чтобы вовремя выбрить тонзуру, потому что волос почти не осталось, его карие глаза все еще привлекали женщин. Но он считал, что в большинстве своем они видят в нем приятного пожилого человека, а не опасность для своего целомудрия. Пусть так и будет. Вероятно, они правы.

Не такой уж и старый, всего сорока четырех лет, Иосиф был из тех редких созданий, что полностью довольны своей жизнью. Он знал свое место в мире: монах в больнице святого Иоанна, отвечавший за лечение больных путешественников. Обычно работа, конечно, не такая уж тяжелая, но все же через город постоянно проходили люди, нуждавшиеся в его внимании. Из-за голода странников стало меньше, но Иосифа это не тревожило. Он работал в своем садике. Дело всегда найдется.

Посвистывая и шагая мимо небольшого сарая у стены аббатства, он услышал крик. Обернувшись через плечо, увидел человека у ворот, рядом с привратником, а за ним еще людей в воротах, и нахмурился. Они что-то несли — тяжелый мешок или тюк. Или тело.

Уронив инструменты, Иосиф побежал к воротам.

Роб вздрагивал и смотрел на дверь, но Эндрю все не появлялся.

— Где он?

— Сядь и заткнись. Нам нужно все поделить.

Адам кивнул.

— Уилл прав, Роб. Если Эндрю не хочет приходить за своими деньгами, это его дело.

— Но где он? Он должен быть здесь.

Уилл лениво откинулся назад и облокотился на стену. Он выглядел очень привлекательным и дерзким. Всего двадцать два года, красивые светлые волосы, немного длинноватые, которые постоянно падали ему на глаза, скрывая небольшую косину левого. На нем была дешевая, полинявшая серая фланелевая рубашка и тускло-зеленые штаны. Он смотрел на Роба и дергал нитку на колене.

— Послушай, его здесь нет. Мы можем либо ждать дальше, либо разделить все прямо сейчас. Правильно?

Роб нахмурился.

— Ну, тогда я возьму его долю и…

— Ну нет, — спокойно ответил Уилл. — Его долю я сохраню. Потом посмотрим, как с ней поступить. А пока мы все поделим на четверых. Скажи ему, чтобы он подошел ко мне потом, и мы все уладим.

Роб уже не в первый раз задумался, зачем он находится рядом с этими двумя. Были и другие, с кем он мог работать, но нет, Эндрю сказал, что для них безопаснее оставаться с этой парочкой.

— Сила в числе, Робби, малыш, — говаривал он. — Мы — половина шайки, а пока мы половина, мы в безопасности. Вот если я исчезну, тогда заботься о себе сам.

А теперь Эндрю не было. Роб видел, как Уилл сбил на землю клирика, и как раз когда он сдергивал у того с плеча сумку, появился этот безумец, он завывал, и орал, и исступленно размахивал мечом, как берсерк. Роб, завидев этого психа, сбежал и решил, что и остальные тоже убежали. Но когда он вернулся в конюшню, Эндрю там не было, и хотя он прождал целую вечность, Эндрю не появился и здесь, в пивной, когда Роб пришел на дележку.

Уилл принял его молчание за согласие и склонился над грубо сколоченным столом. В сумке лежал кошель, и эти несколько монет аккуратно разложили на кучки и передали по столу.

Еще там лежала одежда. Рубашку захотел Уилл, ложку забрал Адам, а про маленький нож Уилл сказал, что он понравится Эндрю, и положил его к кучке монет, предназначенных для него. При этом он с вызовом посмотрел на Роба, но тому было все равно. Он думал о брате, не понимая, куда тот делся.

Страх, как струйка холодной воды, потек у него по спине при мысли, что Эндрю мог погибнуть. Господи Иисусе, пусть с ним все будет хорошо, думал Роб. Наверняка нельзя забрать у него единственного человека на земле, которого он знал и кому доверял.

— Мардж, принеси нам эля! — крикнул Адам женщине за стойкой. Она принесла кувшины, не обращая внимания на то, что они прикрывают на столе добычу. Уилл уставился на нее пустым угрожающим взглядом, когда она поставила на стол роговые кубки. Она презрительно посмотрела на него, скривила губы и вернулась за стойку.

— А это что такое? — пробормотал Уилл, засунув руку на дно сумки, и нахмурился.

Роб смотрел, как тот вытащил что-то. Мешок из пурпурной ткани, не туго завязанный шнуром. Уилл развязал шнур. Внутри лежало что-то, завернутое в тонкую свиную кожу. Уилл развернул кожу и вытащил небольшую шкатулку.

Шкатулка была красивой, из темного дерева, покрытая замысловатой резьбой, в углублениях поблескивал металл. Желтый металл. Все трое непроизвольно наклонились, почти соприкоснувшись головами, когда Уилл откинул крышку, и уставились внутрь.

Шкатулка была устлана тонкой тканью, тоже пурпурной. А на ней лежала стеклянная склянка, грязная, поцарапанная, серая, как будто очень древняя, с зеленоватым отливом. Рядом со склянкой лежали два куска пергамента. Уилл вытащил их, покрутил, но он не разбирался в писанине. Так что он раздраженно швырнул их на пол и снова повернулся к склянке. Взял ее в руки, вытащил пробку и потряс над ладонью.

Из склянки выпала серебристо-серая щепка. Все трое вытаращились сначала на нее, потом друг на друга. Первым нарушил молчание Адам. Он взял щепку и захохотал своим хриплым голосом:

— Кусок дерьма! Мне это нравится!

— Да нет же, — Уилл тоже ухмылялся. Он взял щепку, чтобы рассмотреть как следует. — По-моему, это старое дерево.

— Ну так брось ее в очаг. А за коробку можно взять несколько пенни, — сказал Адам, потянувшись за шкатулкой.

— Нет, оставь, как было. — Уилл положил на шкатулку руку. Он аккуратно засунул щепку обратно в склянку, закупорил ее, положил склянку в шкатулку и закрыл крышку.