Улика из пепла - Николай Иванович Леонов

если не возражаете.

Они с Крячко взяли себе по чашке кофе, Березкин подвинул им стулья, друзья сели, и Березкин сказал:

— Ну что, мы можем продолжать? Давайте вызовем Пятакова и будем разбирать второй эпизод — с убийством Коршунова.

— Я понимаю, что вам хочется идти дальше, — сказал Гуров. — Но мне хотелось бы, чтобы задержанный кратко повторил свои показания относительно первого эпизода. Мы с полковником Крячко сразу войдем в курс дела. И для обвинения это полезно — если в показаниях остались какие-то неясности, противоречия, мы их быстренько устраним. А уже затем пойдем дальше. Не возражаете?

Судя по выражению лица майора Стародубова, ему очень хотелось возразить. Он был явно недоволен этой задержкой. Майор хотел двигаться дальше, хотел утром доложить начальнику Управления генералу Миронову о том, как он за одну ночь раскрыл преступления, которые уже неделю не могли раскрыть столичные сыщики. Однако возражать прославленному Льву Гурову он все же не посмел. Потому он просто промолчал. А Березкин заявил, что он не возражает против краткого повторения показаний об убийстве Угрюмова. И приказал конвою привести задержанного.

Спустя несколько минут в кабинет в сопровождении конвойных вошел мужчина лет тридцати пяти. Он был чуть выше среднего роста, худощавый, жилистый, загорелый. Но что прежде всего запомнилось Гурову в его облике — это бегающие глаза, которые не могли задержаться ни на одном лице, ни на одном предмете.

— Слушай меня, Пятаков, — сказал ему майор Березкин. — Ты нам уже дал признательные показания, рассказал, как убивал Вячеслава Угрюмова. Но теперь к нам присоединились наши коллеги, и они хотят послушать твой рассказ. Поэтому я тебе предлагаю кратко повторить то, что ты уже рассказал. Кратко, понимаешь? Только самую суть. А потом мы пойдем дальше, перейдем к следующему эпизоду. Вот, садись сюда и начинай.

Водитель, признавшийся в совершении трех убийств, послушно сел на предложенный ему стул, оглядел сидевших перед ним оперативников и заговорил жалобным тоном. Голос у него был высокий, пронзительный.

— Повторить, конечно, можно, но зачем? Граждане начальники, которые подошли, могут мои показания в письменной форме прочитать, и все дела. Мне трудно кратко рассказывать, у меня память так устроена, что там все одно за другое цепляется.

— Ничего, пусть цепляется, — сказал на это Гуров. — Я и полную версию готов послушать. Времени у нас много, спешить некуда. Давайте, Пятаков, рассказывайте.

Водитель уставился на сыщика с таким видом, словно тот сказал ему что-то необычное. Возможно, с ним в этом кабинете еще не говорили так — как с человеком, не как с убийцей.

— Ну хорошо, я расскажу, — послушно сказал он. — Я ведь не против, я только за. Значит, я затаил злость на Славу Угрюмова за его наглое поведение в прошлые годы, и вообще он наглый, противный. К тому же у меня тут и помощник появился — художник Максим, мой дружбан по службе в Волгоградской области, в Котельникове…

И Александр Пятаков стал второй раз рассказывать историю о том, как он задумал убить Вячеслава Угрюмова, как заманил его на лесную поляну, оглушил и повалил в костер. Всплывали все новые подробности, звучали даты, назывались машины, на которых каждый приехал на это ночное свидание. Гуров внимательно слушал рассказчика, и у него возникало все больше вопросов. Он несколько раз взглянул на Стаса Крячко и поймал ответный взгляд друга. Как видно, у Крячко тоже возникли какие-то вопросы.

Однако сыщик решил не прерывать только что найденного убийцу. Он дал Пятакову рассказать все до конца, а затем спросил:

— Значит, вы говорите, что ударили свою жертву по затылку монтировкой?

— Да, взял в машине монтировку и ей шарахнул со всей дури, — охотно подтвердил водитель.

— Куда вы после этого дели монтировку?

— Куда дел? Да в машину обратно и положил. Это ведь вещь нужная, без монтировки колесо поменять не получится.

— Мыть ее, протирать не стали?

— Нет, некогда мне было ее протирать.

— Значит, она и сейчас находится в вашей машине?

— Ну да, рядом с запаской в мешке лежит.

— А где машина?

— Где ж ей быть? Рядом с моим домом стоит.

Гуров повернулся к Березкину:

— Скажи, майор, вы эту монтировку уже отдали на экспертизу?

Березкин дернул уголком рта, признался:

— Нет, пока не успели. Ведь все внезапно произошло. Мы ведь в начале разговора не знали, что он в убийстве признается…

— Тогда будь добр, исправь эту недоработку. Пошли кого-то к его машине, пусть возьмут эту монтировку и отвезут криминалистам. Если они сейчас же приступят к обследованию, думаю, через пару часов мы будем иметь результат.

Майор Березкин позвонил, отдал необходимое распоряжение. По его лицу было заметно, что он расстроен — ведь он не догадался сделать такое нужное распоряжение сам. Между тем сыщик вновь развернулся к подследственному.

— Скажите, Пятаков, а что в это время делал ваш помощник, Максим? — спросил он.

— Он… как бы это сказать… Он его внимание отвлекал — Угрюмова то есть. Байки ему всякие рассказывал, чтобы тот не заметил, что я монтировку достаю.

— Откуда достаете?

Подследственный растерялся:

— То есть как это — откуда? Ну, достаю, и все…

— Нет, простите, тут что-то не так, — заметил молчавший до сих пор Крячко. — Монтировка — не нож, не гантель, ее в карман не положишь, чтобы потом незаметно достать. Ее принести надо, где-то держать. Где она лежала до того, как ты за нее схватился?

— Ну, возле меня лежала… Я ее так положил, незаметно…

— И что же, Угрюмов ее так и не заметил?

— Ну, я специально ее положил так, чтобы он не заметил…

— Скажите, Пятаков, а ваш помощник, Максим, — снова вступил в допрос Гуров, — он в это время был с бородой или без нее? Я почему спрашиваю, — добавил сыщик, доверительно наклонившись к задержанному. — Потому что мы выяснили, что у Максима борода была съемная. Он ее, когда хотел, надевал, а когда нужно было, снимал. Вот в момент убийства — была на нем борода или нет?

Водитель Пятаков задумался. Его лицо выразило напряженные размышления. Между тем было заметно, что вопрос Гурова очень не понравился еще одному участнику допроса — майору Стародубову. Его лицо скривилось, пошло пятнами. Он даже рот открыл, словно собирался что-то сказать Пятакову, ответить за него. Однако Крячко так глянул на майора, что тот закрыл рот и сидел насупленный. Между тем подследственный наконец решил, как ему отвечать.

— Это вы хорошо спросили, гражданин полковник, — сказал он. — Я на эту деталь в своем рассказе внимания не обратил, а напрасно. Ведь он и правда мог свою внешность менять — это я про Максима говорю. Так вот, значит, в тот момент,