Экономическая наука в тяжелые времена. Продуманные решения самых важных проблем современности - Эстер Дюфло

друг другу, имеет также эгоистическое объяснение; вероятно, отчасти это связано с ожиданием получить подобную помощь, когда она понадобится[202]. Наказание, которое поддерживает эту норму, предполагает, что те, кто отказывается помогать, будут лишены помощи общины в будущем.

Когда у некоторых членов общины возникают возможности за ее пределами, системы взаимопомощи могут разрушиться. В подобном случае риск исключения становится не так страшен, что повышает привлекательность отказа от обязательств. Предвидя это, члены сообщества становятся менее склонны к помощи, что еще больше увеличивает соблазн отказа. Развал системы взаимной поддержки ухудшит положение всех. Поэтому общины очень бдительно относятся к такому поведению, которое может угрожать нормам сообщества, и стараются от него защититься.

КОЛЛЕКТИВНАЯ РЕАКЦИЯ

Обычно экономисты подчеркивают позитивную роль сообществ[203]. Но тот факт, что нормы могут быть самоподдерживающимися, не обязательно делает их хорошими. Дисциплина, которую они навязывают, может быть направлена на реакционную, насильственную или разрушительную цель. В одной статье, ставшей теперь классической, показывается, что как расовая дискриминация, так и печально известная кастовая система в Индии могут поддерживаться одной и той же логикой, даже если никто на самом деле не заботится о расе или касте[204].

Предположим, что на самом деле никому нет дела до касты, но любая семья, которая пересечет ее границы в интимных отношениях или браке, будет обвинена в нарушении чистоты и станет изгоем, то есть никто не вступит в брак с представителем такой семьи или даже в дружеские или иные отношения. Предположим также, что любой, кто пренебрежет этой нормой и вступит в брак с парией, также станет парией. Этого достаточно, если люди предусмотрительны и ценят социальные связи, чтобы правила соблюдали все, какими бы произвольными они ни казались. Конечно, когда нормой станет пренебрегать достаточное число людей, все может измениться. Но нет никакой гарантии, что это когда-нибудь произойдет.

Подобная история лежала в основе сюжета замечательного индийского фильма «Погребальный ритуал» («Samskara») 1970 года, поставленного режиссером Паттабхи Рэма Редди. В этом фильме брамин (то есть представитель так называемой высшей касты) становится «загрязненным», переспав с проституткой из низшей касты. Когда он неожиданно умирает, ни один другой брамин не желает кремировать его из страха быть оскверненным контактом с ним. Его тело оставляют гнить у всех на виду. Так норма превращается в извращение правил сообщества, именно потому, что это сообщество слишком рьяно обеспечивает соблюдение своих стандартов.

ДОКТОР И СВЯТОЙ

Противоречие между общинными связями и бесцеремонным вмешательством общины, конечно, старо и универсально. Далее это выливается в противоречие между теми действиями государства, которые направлены на защиту отдельных индивидов, и теми, которые подрывают сообщества, что лежит в основе битвы, идущей в таких разных странах, как Пакистан и Соединенные Штаты. Отчасти эта борьба ведется против бюрократизации и обезличенности, которые приходят с государственным вмешательством, а отчасти – за сохранение права сообществ преследовать свои собственные цели. Даже если эти цели включают в себя, как это часто бывает, дискриминацию людей другой этнической принадлежности или сексуальных предпочтений, а также принудительное навязывание религиозных догматов (например, при преподавании в школе теории происхождения видов).

Махатма Ганди, деятель индийского национального движения, был известен своей идеологией, согласно которой новая индийская нация должна быть основана на децентрализованных самодостаточных деревнях, убежищах мира и чувствах товарищества. «Будущее Индии находится в ее деревнях», – писал он. Наиболее заметным оппонентом Ганди в национальном движении был доктор Б. Р. Амбедкар, ставший впоследствии автором проекта Индийской конституции. Он был рожден в самой низшей касте, представителей которой не допускали к занятиям в младшей школе, но был настолько талантлив, что в конечном итоге защитил две докторские диссертации и получил степень в области юриспруденции. В своем известном высказывании он описал индийскую деревню как «клоаку местничества, логово невежества, ограниченности и общинности»[205]. Для него закон, государство как его защитник, и конституция, из которой он черпает свою силу, были лучшими гарантами прав обездоленных против тирании контролирующих общины местных властей.

История независимой Индии была достаточно успешной с точки зрения интеграции каст. Например, разрыв в заработной плате между традиционно обделенными кастами (так называемые Зарегистрированные касты и племена Индии) и другими сократился с 35 % в 1983 году до 29 % в 2004 году[206]. Выглядит это не столь впечатляюще, но это больше сокращения разрыва в заработной плате между черными и белыми в Соединенных Штатах за аналогичный период времени. Отчасти этот успех является результатом начатой Амбедкаром политики позитивной дискриминации, которая предоставила исторически дискриминируемым группам привилегированный доступ к учебным заведениям, государственным должностям и различным законодательным органам. Помогли и экономические преобразования. Урбанизация, сделав людей более анонимными и менее зависимыми от своих деревенских связей, привела к большему смешению каст. Новые рабочие места снизили значение кастовой сети в поиске возможностей трудоустройства и усилили стимулы для получения образования молодыми людьми из низших каст. Отчасти деревенская община тоже была, пожалуй, не так плоха, как опасался Амбедкар. Деревни доказали свою способность к коллективным действиям, выходящим за рамки кастовых границ, например когда они вводили всеобщее начальное образование и бесплатное школьное питание для всех детей, независимо от касты.

Это не значит, что проблема каст была решена полностью. На местном уровне кастовые предрассудки живы и здоровы. Исследование 565 деревень в одиннадцати индийских штатах показало, что, несмотря на законодательные запреты, некоторые формы неприкасаемости продолжали практиковаться почти в 80 % деревень. Почти в половине деревень далиты (представители низших каст) не могли продавать молоко. Примерно в трети из них они не могли продавать никаких товаров на местном рынке, им приходилось пользоваться отдельной посудой в ресторанах, а доступ к воде для орошения их полей был ограничен[207]. Кроме того, хотя традиционные формы дискриминации ослабевают, высшие касты реагируют насилием на предполагаемую угрозу экономического прогресса низших каст. В марте 2018 года молодой человек-далит в штате Гуджарат был убит за владение лошадью и езду на ней, что, по-видимому, разрешено только высшим кастам.

Ситуация усложняется возникновением новой модели конфликта; представления об иерархии кастовых групп ослабляются, но представители других каст теперь рассматриваются как потенциальные соперники в борьбе за власть и ресурсы[208]. В политике наблюдается все большая кастовая поляризация при голосовании; все большая доля голосов представителей высших каст достается Индийской народной партии, которая выступает против позитивной дискриминации[209]. Возникают партии, специально ориентированные на различные кастовые группы. Эта поляризация имеет свои последствия. В Уттар-Прадеш, самом густонаселенном штате Индии, в период с 1980 по 1996 год политическая обстановка резко изменилась. Районы, где преобладали низшие касты, все чаще голосовали за две партии, отождествляемые с низшими кастами, тогда как районы, где преобладали высшие касты, продолжали голосовать за партии, традиционно связанные с ними. В этот же период произошел резкий рост коррупции. Против все большего числа политиков возбуждались