Полюби меня снова - Энн Мэйджер

– Неприятно это говорить, но придется. Патриция, дорогая, – произнесла Мадлен тем самым кисло-сладким тоном, который звучал для ее близких друзей как предостережение, – ты педиатр, а не психиатр.

– Чтобы понять, что ты, Мадлен, суешься, куда тебя не просят, не обязательно быть психиатром. А ты сейчас занимаешься именно этим!

– О-о-о-о! – Мадлен буквально задохнулась от гнева. Патриция, одна из немногих людей, кто отваживался перечить ей, вывела ее из терпения. Однако голос Мадлен не изменился, оставаясь все таким же притворно-сладким. – У тебя нет детей, поэтому тебе не понять, что я как мать чувствую… что значит для меня ее возврат к этому человеку. Я хочу ей счастья, а она и дня не была с ним счастлива! Будь у тебя ребенок, возможно, поняла бы, как болит материнское сердце, если в семье у дочери не все в порядке. Вот только у тебя нет ребенка, а у меня…

Мадлен неожиданно замолчала и побледнела, Дайана с испугом подумала, что та сейчас потеряет сознание. Такое она видела впервые. К ее изумлению, Патриция была спокойна и молчала. Похоже, между сестрами было что-то недосказанное, какая-то тайна. Странным показалось и то, что ни та, ни другая на нее даже не взглянули. Впервые в жизни Дайана увидела страх в глазах матери. Ее непробиваемая броня дала трещину. Она как бы постарела на несколько лет. Дайана даже почувствовала к ней нежность и желание оградить от тревог. Выражение лица Патриции показалось тоже странным, и в какой-то момент Дайана прочитала на нем сострадание. Потом возникшая неловкость между ними исчезла, обе они торопливо и одновременно начали говорить, как будто старались замаскировать какой-то промах. Но он, этот промах, присутствовал в продолжение всего ужина как нежеланный и незваный гость.

Ужин у Мадлен прошел так, как обычно проходили ее ужины. Мужчины составили свое общество, женщины – свое, за исключением застолья. Патриция была необыкновенно оживленна и занимательна. Она все время меняла темы разговора, не давая углубиться ни в одну из них, ибо уже через несколько минут ей становилось скучно. В этот вечер она вела себя особенно раскованно.

К великому облегчению Дайаны, ни Мадлен, ни Патриция не возвращались к разговору о ее отношениях с Россом. Однако Дайана ощущала неловкость, возникшую между сестрами после вспышки раздражения у Мадлен. Сложилось впечатление, будто обе они нарушили какую-то границу, установленную ими в далеком прошлом.

А когда Дайана неожиданно появилась на кухне со стопкой тарелочек после десерта, она услыхала фразу которой обменялись мать и тетка:

– Удивляешь ты меня, Мадлен! Нужно было рассказать ей об этом давным-давно…

Они увидели ее и, смутившись, замолчали. Дайана почувствовала себя неловко, поняв, что разговор шел о ней. Однако она была слишком поглощена размышлениями о своих собственных проблемах, чтобы думать еще и об этой случайно брошенной фразе.

В продолжение всего вечера она с трудом следила за нитью оживленной беседы, которую плела тетя Патриция. Мысли Дайаны то и дело возвращались к Россу и Эдэму. Казалось, будто она от них за тридевять земель, словно у них своя жизнь, а у нее своя. Как-никак три года обходились без нее! Наверно, каждый раз с нетерпением ждут наступления среды – дня, когда она уезжает в Хьюстон на целых двое суток, думала она. Вот когда они обдумывают свои планы! Получается, она делает несчастными самых дорогих для нее людей на свете. Сомнения не давали Дайане покоя.

Что же все-таки происходит? Неужели она так похожа на свою мать? Ведь та тоже мешает нормально жить ей, своему ребенку.

Поздно вечером, когда Росс с Дайаной уже лежали в кровати, он, обняв ее, сразу почувствовал, что она напряжена, как струна.

– Мне показалось, будто ты весь вечер была какая-то тихая.

– Не знаю, может быть.

– Все еще никак не успокоишься?.. Ну что особенного в том, что Эдэм идет в поход?

Его ладонь поглаживала ее обнаженное плечо, и от этого ей становилось спокойнее.

– Дело не только в этом, – ответила она дрожащим голосом. – Ну, не прав я, не прав… Нужно было сначала выяснить твою точку зрения. Хочешь, найду причину, чтобы не пустить его? Расстроится, конечно, ну да ладно! – Он убрал прядь волос с ее лба и поцеловал сначала один глаз, потом другой.

– Ни в коем случае! – вырвалось у нее.

– Почему? – удивился Росс.

– Разве непонятно? Не хочу я выглядеть бабой-ягой в его глазах. Что бы ты ни придумал, он поймет, что это из-за меня.

– Ну что ты, глупышка моя! – сказал он ласково. Заглянул в ее глаза. – Эдэм все прекрасно понимает. Баба-яга… Выдумала тоже! Но ты права в одном – он, конечно, расстроится.

Росс поцеловал ее в губы.

– А я как раз не хочу его расстраивать. Хочу, чтобы он был счастлив.

– А я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Я счастлива, Росс…

Сказала, и вдруг ни с того ни с сего показалось, что счастье ускользает от нее. Вот завтра, в среду, уедет в Хьюстон, и все кончится, она потеряет Росса и Эдэма навсегда… Никогда она не желала ласк Росса так сильно, как сейчас. А Росс, переполненный любовью к ней, хотел только одного – перелить в нее свою любовь.

…А потом он взял ее, и она отдавалась ему так, будто прощалась навсегда.

Когда его дыхание стало ровным и Дайана поняла, что он заснул, она, отпрянув от него, свернулась клубком и горячие слезы хлынули из глаз. Она теряет его, теряет… И ничего нельзя с этим поделать! Не может она справиться с той своей частью, которая разводит их, разъединяет…

Она была убеждена, что расставание неизбежно, чувствовала, что это произойдет, но только не знала когда.

Глава девятая

Перед тем как задернуть шторы, Дайана постояла у окна. Вдалеке темнел лес. Он показался ей совсем черным, а ближние деревья, по берегу бурой лагуны, будто вышагивали к окнам, как мрачные, насупленные великаны, плечом к плечу, плотной шеренгой. Она спешно задернула шторы.

Эдэм, маленький, как он там, в этом страшном лесу? Дайана с трудом подавила желание закричать. Губы беззвучно прошептали молитву.

Была пятница. После обеда она провожала его в поход. Увидев своих друзей, Эдэм кинулся к ним с радостным воплем. Мальчишки побросали его снаряжение в одно из многочисленных алюминиевых каноэ, полеживающих на берегу с дерзко задранными носами. Эдэм был так счастлив, а она, охваченная беспокойством, думала, как нелегко будет ей расстаться с ним.

Ближе к вечеру Дайана несколько развеялась. Утром, перед тем как уехать на работу, Росс, как обычно, поцеловал ее и сказал, что было бы чудесно провести этот уик-энд как своеобразный медовый месяц. Так славно было бы, добавил он, ведь они будут одни, совсем одни…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});