Записки сыщика - Михаил Максимов

Мать, не веря словам сына, велела ему замолчать и не оскорблять ее и экономку.

Ничего было делать, - ссориться сын не захотел и вышел от матери в слезах.

Но наконец судьба эту услужливую и преданную экономку наказала, и ее прогнали из дома без последствий. Вот как это произошло.

В доме этой богатой женщины произошла домашняя кража бриллиантовых вещей. Полиция, обыскивая прислугу, в том числе и экономку, нашла в сундуке ее два куска полотна и множество разных вещей, принадлежавших хозяйке. При этом надзиратель заключил, что вещи украла экономка и отдала их своему брату.

Продолжение к московским тайнам

Рассказ 1

Доброе смолчится, а худое молвится.

Пословица

Некто купец Палисандров от первого брака имел дочь с порядочной наружностью. Он решил, невзирая на свое ограниченное состояние, выдать ее в замужество хотя бы и за калеку, но непременно за богатого человека, дабы через это поддержать свои торговые обороты и занять в купеческом кругу почетное положение.

Мысль эта ни на минуту не давала ему покоя. "Эх! Кабы Бог привел мне устроить Феклушу, - так говаривал он второй своей жене, находясь по вечерам под влиянием лиссабонского вина, - то-то бы мы с тобой тогда, жена, запировали". Но, ложась спать, он задавал себе вопрос: как же это сделать ведь, пожалуй, богатый-то жених потребует много денег, а у меня их нет. С этой последней мыслью он, постоянно свертываясь в клубок на своей перине, как еж при виде собаки, засыпал до радостного утра.

У Палисандрова в числе его знакомых находились два коротких ему приятеля - оба оригинально опытные лица. Один был сводчиком, маклером и сватом темной руки, отличная бестия, по наружному виду можно было подумать, что он еврей, но на самом деле он был русский. А другой капиталист-процентщик, вечно смеющийся над человечеством, ни о чем не мыслящий, ничего не чувствующий и не понимающий, за исключением процентов в месяц, получаемых им от капитала, выдаваемого разного рода нуждающимся в ссуду. Как-то вечером, сидя втроем в каком-то заведении за бутылкой вина, разговаривали они о торговых и другого рода спекуляциях, о капиталах и капиталистах и, наконец, коснулись богатых невест и женихов.

Палисандров тотчас сказал:

- Ах! Если бы Бог привел отдать мне мою дочку за богатенького человека, - и не знаю, как бы я стал благодарить Бога! А того, кто бы мне это устроил, я бы наградил деньгами настолько, насколько бы он захотел. Ко мне ходят очень многие, да я дел-то с ними иметь не хочу, потому что обманут, злодейки, - этот народец уж мне известен. Покойный мой батюшка, когда я был женат на первой жене моей, мне часто говаривал: "Эх, Гаврик, не такую бы тебе надобно было иметь жену-то, а много богаче. Проклятые свахи меня надули. Впрочем, нечего сказать: она у тебя баба-то сама по себе хоть куда, да денег-то за ней нам дали мало, вот в чем беда!" После чего, бывало, покойник и хватит с досады-то чепарушки три-четыре порядочных, да и запоет песню: "Несчастная наша доля, деньги нас не любят!" Впрочем, покойный мой отец любил мою жену за то, что она умела ему угождать во всем.

- Что же, сударь, Гаврило Проходимович,- сказал, улыбаясь, сводчик, не отчаивайтесь, Бог милостив, лишь бы товарец-то ваш был видненький, а у меня женишок-то на примете на вашу руку есть. С капитальцем, тысячек двести серебрецом имеет. С маленьким только изъянцем: немного дурковат. Да это, думаю, ничего- при таком тесте, как вы, поумнеет - только бы дело-то состоялось.

- О товаре моем толковать нечего - товар хороший! Если бы только вот состоялось-то дело-то! Ох, тогда бы я тебя озолотил. Нам что за дело, что жених глуп! Тем лучше: с таким капиталом можно выдать и за калеку. Ведь это легко сказать: двести тысяч! Уж, верно, мне зять-то не отказал бы иногда для выгодной покупки товара дать на некоторое время в одолжение тысячек десяток?

- Уж конечно, сударь. Любя свою жену, чего человек не сделает?

- А на кого ты метишь? - спросил процентщик у сводчика.

- Вы этого человека знаете коротко, - отвечал сводчик. - Вы и отца-то его покойного, я думаю, знали хорошо. Мужик был хапуга и по своей то рговле многим известный, в особенности вашей милости, грех и не знать о таких людях.

- Да кто он такой? Хе-е-е-е! - трелью засмеялся процентщик.

- Купец Статуйлов! - отвечал сводчик. - Дело-то, думаю, я улажу нужно только похлопотать.

- Уж конечно, похлопотать, - сказал процентщик. - А главное, не пускай только в это дело баб, а то все испортишь.

- Я, сударь, Сидор Обдиралович, очень хорошо знаю, что тут бабы не годятся - это дело не бабье: у них на это ума не хватит; здесь нужно употребить коммерческий оборотец, и притом самый тоненький.

Во время разговора Палисандров, крестясь, приговаривал: "Вот бы хорошо-то! Вот бы дело-то было в шляпе! Вот бы мы тогда-то попировали бы!"

За будущий успех выпито было порядочное количество вина, и друзья расстались в полном удовольствии.

Палисандров, будучи дорогой на извозчике, вслух говорил сам себе: "Ну, если это состоится, что тогда из меня выйдет? Вот было бы хорошо-то! Вот было бы дело-то в шляпе!.. Ах! Помоги-то Бог, помоги-то Бог! Авось я тогда бы ожил!" - Понукая извозчика, он повторял самому себе опять одно и то же.

Извозчик, погоняя лошадь, несколько раз обернулся, чтобы разглядеть, кого он везет. При этом он думал про себя: не попал ли на седока сумасшедшего, с которого, пожалуй, и не получишь денег.

Подъехав к дому, Палисандров, соскочив с дрожек и отдав двугривенный извозчику, пустился бе гом, шатаясь из стороны в сторону, к воротам.

Войдя в переднюю комнату, он закричал кухарке:

- Анна! Скидывай скорей пальто. - И уже тише спросил: - А Таня дома?

- Дома-с, изволила лечь почивать, - отвечала кухарка.

- Таня! Таня! - опять закричал Палисандров, входя в зал. - Таня, иди-ка скорей сюда!

Жена, вскочив с постели, не знала, что и подумать, ибо подобных возгласов она никогда не слыхала. Не найдя второпях башмаков, она выбежала в зал босиком и в одной только рубашке.

Палисандров же, качаясь, повторял:

- Таня, слава Богу, авось на счастье Феклушино дело-то у меня уладится.

- Как ты меня испугал! - сказала жена, опустившись на стул.

- Таня! Если это так, то, думаю, Феклуша будет счастлива и мы с тобой также. Все зависит иногда от случая - не разговорись я сегодня с приятелем, так мне бы и в голову никогда не пришел этот жених. А я его немножко знаю.

- Да что ты беснуешься? Господь с тобой. Уж не помешался ли ты в уме?

- Ты не знаешь человека, с которым я говорил. А этот человек сущий дьявол! Да и из дьяволов-то, пожалуй, особого рода дьявол: раз пять горел, да не сгорел, в неоплатных долгах находился, все кончил, вылез сухим из воды, как утка! Говорю тебе, что ты ничего не знаешь и человека этого не знаешь. А он, если уж возьмется за что, так сделает. Он дал слово сварганить свадьбу. Стало быть, я могу надеяться на него и смело рассчитывать на успех, потому что я его знаю.

- Полно тебе болтать-то, - сказала жена,- ложись-ка лучше спать. Я, право, озябла, выслушивая твой рассказ - ты спьяну-то нынче болтаешь сам не знаешь что, а завтра проспишься- и заговоришь не то.

- Ну, ступай с Богом, спи. Я немножко подумаю, времени еще не много, выспаться успею. Дело мудреное - о нем нужно раскинуть план, чтобы не осрамить себя перед добрыми людьми.

Жена ушла, а Палисандров остался один. Положив голову на спинку дивана, он начал о чем-то думать и додумался до того, что, открыв рот, заснул. Жена, услыхав его храп, позвала кухарку, чтобы стащить его с дивана и уложить в постель.

На другой день он в город не выезжал. Но потом два дня сряду, являясь на биржу, сводчика не видал. "Что за диковина такая? - думал он. - Куда запропастился сводчик мой?"

На пятый день, поутру, подходя к бирже, он увидал сводчика, разговаривавшего с каким-то неизвестным ему молодым человеком. Раскланявшись, он тотчас пригласил их с собой пить чай в трактире, будто предчувствуя, что этот молодой человек его будущий зять.

Усевшись за стол, сводчик спросил у Палисандрова, в добром ли здравии его дочка.

- Слава Богу, - отвечал Палисандров, - вчера ходила с моей женой к крестной, а нынче будет дома работать.

- А какой работой она изволит заниматься?

- Да какой? Вышивает на пяльцах, вяжет разными узорами и шьет для себя платья; матери иногда подсобляет по утрам по хозяйству, в кухне, - вот и все ее занятия. Всякими другими-то ей еще заниматься не следует.

- Точно так, сударь, точно так, - молодую-то девушку изнурять сильно не годится. Бог приведет выдать за доброго человека замуж, тогда и успеет научиться хорошенько хозяйничать.

- Хорошо бы твоими устами привел ей Бог мед пить, - сказал, улыбаясь, Палисандров.

- Бог милостив! За добрый характер и за красоту ее авось и выищется добрый человек - с состояньицем.

Во время этого разговора молодой человек сидел молча, попивая чаек, и о чем-то думал.

- Ну что, сударь Николай Простакович, нравится ли вам лошадка, которую мы с вами вчера смотрели? - спросил сводчик у молодого человека.