Пиявки - Вероника Богданова

хочу! – распорядился Головастый.

Банда, отказавшаяся от жирного трофея, стремительно продвигалась вглубь леса и уже к утру вышла к соседнему шоссе. Дальнобойщики подобрали грабителей и без последствий подвезли их на запад, не подозревая, как счастливо отделались: уголовники решили пока не светиться, чтобы замести следы.

Но и в этом случае мстительная судьба отыграла свою партию до справедливого финала: на границе следующей области бандитов повязали над ещё тёплым телом удавленного всё тем же куском провода водителя тёмно-синего «Фольксвагена». Правда, к тому времени труп Величко ещё не был обнаружен, да и его невинно убиенную сестрицу тухлые канализационные воды ещё не вынесли на обозрение досужих горожан…

29

Дина победно шествовала по больнице, размахивая эксклюзивной сумочкой из красной лаковой кожи в тон ремня и предвкушая встречу с Эльвирой. Вот она глазки-то выкатит! Резник очень любила подобные сюрпризы, доставляющие то ли радость, то ли досаду людям, которым они предназначены.

И тут ей на глаза попался весьма интересный персонаж: у окна, опёршись на подоконник, стояла красивая рыжеволосая девушка, скорее всего, Динкина ровесница, облачённая в линялый больничный халат. Дина посочувствовала:

– Прятать такую красоту в эти жуткие тряпки – это настоящее кощунство!

Татьяна Исаенко (а это была именно она) удивлённо взглянула на заговорившую с ней незнакомку и безошибочным чутьём угадала в ней журналистку. Помолчав немного, меланхолично ответила вопросом на вопрос:

– А перед кем тут красоваться?

– Неужели здесь не водятся симпатичные молодые врачи? – улыбнулась Дина, решившая познакомиться с девушкой – для колоритности фактуры.

– Не люблю людей в белой униформе, – довольно жёстко констатировала Танечка, демонстрируя недюжинный интеллект. Дина была приятно удивлена. Следующие её слова явно исполняли роль наживки:

– А вы, случайно, не знакомы с Эльвирой Карелиной?

– А вы у всех незнакомок об этом спрашиваете? – парировала Татьяна.

– Нет, только у тех, кто стоит на том самом этаже в той самой больнице, где она может находиться в данный момент. И почему-то вы мне очень симпатичны. – Тон Дины стал задушевно-доверительным.

– Не могу пока сказать, что это взаимно, но логика в ваших словах присутствует. Журналисты, как и следователи, часто прибегают к опросу возможных свидетелей – для антуража пригодится. – И Таня сложила губы в такую змеиную улыбку, что сама Дина опешила: её вычислили и с лёгкостью переиграли! Надо было срочно менять тактику, и Резник предложила:

– Раз уж вы такая проницательная, может, согласитесь напрямую поговорить со мной? Я хочу узнать правду о том, что произошло: мне не верится, что Карелина в чём-то виновата, а такое мнение я, к сожалению, успела услышать. Я журналистка из Москвы, знакомая Эльвиры. Так уж получилось, что мы пересеклись во время её так трагически прервавшейся командировки. И, кажется, успели подружиться. Она оставила мне свои координаты, я заглянула в ваш город проездом, заехала к Эле, – а там настоящий кошмар! Простите, что пристала к вам со своими глупыми комплиментами, но вы правда прелесть. Не станете же вы отрицать очевидное!

Дина обезоруживающе улыбнулась, и Таня сдалась. Почему бы не помочь этой заезжей диковинке, если она хочет просто знать правду? Исаенко кивнула и провела пока ещё незнакомку в свою палату. Ей предстояло узнать, кто такая Диана Резник, и, увы, очень скоро!

– Я знаю, что случилось. Дело в том, что вы нарвались на единственного человека, который действительно мог бы вам помочь. Меня зовут Татьяна Исаенко, я работала в одной редакции с Эльвирой корректором. Недавно я уволилась, но это к делу не относится, это отдельная история, и вам она вряд ли покажется интересной, – начала Татьяна, но Дина, извинившись, перебила её:

– Слушай, к чему все эти церемонии? Давай на «ты»?

– Согласна. Так вот, Эльвира Карелина – по-настоящему героическая женщина, она десять лет в одиночку растит дочь, и девочка выросла просто чудесная! Талантливая, понятливая, умница! Я бы мечтала о таком ребёнке, – вздохнула Татьяна.

Тут в палату заглянула медсестра и безапелляционным тоном заявила:

– Исаенко, на процедуры!

– Если хочешь, посиди здесь. А нет – можешь пока поискать Элю. Она наверняка где-то здесь, днюет и ночует в больнице, не отходя от Женечки. – С этими словами Татьяна выпорхнула из палаты вслед за фурией в белом халате.

Дина заметила ноутбук, лежащий на кровати Исаенко. Несколько секунд она раздумывала, но затем журналистское любопытство взяло верх. Резник взяла в руки портативный компьютер, положив его к себе на колени. Помедлив ещё минуту, включила. Её заинтересовал файл, одиноко висящий на рабочем столе. Он носил имя «Дневник истерички». Как можно пройти мимо столь интригующего заголовка?

Дина открыла файл и пробежала глазами несколько первых строк. Это было то, что нужно! Честный, непричёсанный рассказ об истории Эльвиры Карелиной, щедро сдобренный вполне зрелыми размышлениями неглупой и, похоже, весьма неординарной одинокой женщины. Резник вытащила из сумочки флешку и, нисколько не терзаясь угрызениями совести (лишний груз для настоящей акулы пера), скачала файл из ноутбука.

Когда Татьяна вернулась в палату, незнакомки (а она осталась для Тани таковой, не представившись) уже и след простыл. Ноутбук лежал на прежнем месте (да Исаенко и не подумала бы, что гостья способна взять чужое без спроса), а на тумбочке сиротливо белел листок бумаги, на котором было накарябано: «Извини и спасибо!»

Татьяна пожала плечами и продолжила писать дневник. Она решила зафиксировать в нём свои впечатления о неожиданной встрече с московской журналисткой. Теперь Исаенко анализировала каждую происходящую с ней мелочь. Ведь из мелочей, как известно, как раз и складывается жизнь…

А путь госпожи Резник лежал на вокзал города N. Зачем испытывать судьбу и встречаться с самой Эльвирой? Дина прекрасно помнила, какое действие на неё оказывала эта немного странная, чересчур чистая для журналистки женщина (причём эта внутренняя чистота чувствовалась во всём: во взгляде, в мыслях, в рассуждениях). После нескольких минут общения с Карелиной Диана с изумлением начинала замечать в себе давно похороненные задатки некой субстанции, которую принято называть совестью. А совесть – главный враг сенсаций!

Беседа с убитой горем матерью, да ещё и возле изувеченной девочки, могла поколебать уверенность Резник в намерении создать подлинный шедевр для жёлтой прессы. Это в