Дон Карлос. Том 1 - Георг Борн

— Завтра утром надо посмотреть, не нужно ли исправить лампу, — сказал надзиратель и зорко оглядел камеру, но не нашел в ней ничего подозрительного. Сторож снова зажег лампу и вышел вслед за ним.

Когда ключ повернулся в двери, Изидор облегченно вздохнул — они ничего не заметили. Поднявшись, он прислушался — все было тихо. Ночь надвигалась.

Напрягая все силы, он загнул оба подпиленных прута внутрь, теперь окно было открыто, но проход оказался так мал, что вылезать нужно было с большой осторожностью, держась за решетку, спустить вначале ноги и нащупать ими лестницу, которая была не толще мизинца.

Он так и сделал: привязал лестницу к прутьям решетки и, ухватившись за них, опустил сначала одну ногу, отыскал качавшуюся на ветру лестницу, потом — другую, все еще не выпуская из рук прутьев. Но, наконец, надо было оставить их — и он, вцепившись в лестницу, повис между небом и землей.

Волосы у него встали дыбом, когда он взглянул вниз. Далеко под ним мерцала темная глубина. Минутная слабость, головокружение — и Изидор полетел бы вниз. Но он тотчас взял себя в руки, вспомнив о своем страшном положении, и, оторвав взгляд от мрачной бездны, стал потихоньку спускаться. На это ушло немногим больше получаса, а ему показалось — вечность. Наконец он оказался у воды, там действительно была привязана лодка. Монах говорил правду.

Спрыгнув в нее, Изидор поджег лестницу, она затлела и сгорела раньше, чем он ожидал. Тогда, махнув рукой, он направил лодку к противоположному берегу Мансанареса, поглядывая временами на Адский замок, откуда так счастливо освободился.

Заря уже занималась на востоке, когда Изидор причалил к берегу.

XVIII. Искуситель

Амаранта спокойно и благополучно вернулась с боя быков домой. Она жила довольно далеко от городских ворот и рада была, что с ней отправили камеристку. На этой дороге часто встречались подозрительные личности, а вдвоем было не так страшно. Поблагодарив камеристку, торопливо отправившуюся обратно, Амаранта вошла ксебе, спеша взглянуть на милого мальчика, свое единственное сокровище. Он долго оставался в этот день без нее и теперь спокойно спал в своей кроватке.

С грустной улыбкой наклонилась она над ним и тихонько-тихонько поцеловала раскрасневшуюся от сна щечку.

Она молила Бога защитить ее дорогое дитя, пусть мать его, брошенная и беззащитная, потеряла надежду на счастье, но на дитя не должна была падать ее вина. И она просила заступничества у пресвятой Мадонны.

Маленькая комнатка, освещенная бледным светом месяца, была уютна и опрятна. Если бы старая мать Амаранты могла увидеть ее нынешнее пристанище и пожить тут, кто знает, может, она и не умерла бы так скоро.

Горе при виде несчастья дочери, тяжкие раздумья о ее загубленной жизни разбили сердце старушки и ускорили развязку давно таившейся болезни. Теперь она безмятежно спала в своей могиле, не зная больше страданий и горя.

Амаранта отошла к окну. Прошлое живо вспомнилось ей. Она думала о долгих, сладостных часах, проведенных с любимым в прогулках под сенью тенистых деревьев.

Припоминая слова, которые он говорил ей тогда, она отказывалась верить, что он совсем отвернулся от нее. Ей казалось, что его удерживает какое-нибудь препятствие, что он непременно вернется, раскроет опять свои объятья и со словами любви прижмет ее ксердцу!

Разве возможно, чтобы человек так бессовестно отказывался от всего, что обещал прежде и в письмах, и на словах! Неужели он сделал это, только чтобы поволочиться и хвастать потом, что увлек неопытную, доверчивую простую девушку?

Невозможно! Он ведь принц! Может быть, он итеперь любит ее, но обстоятельства не позволяют ему прийти к ней? В последний раз, спеша уйти от нее, он сказал, что ему нельзя показываться в Мадриде, что это опасно… Но объяснил ли он, что значили его слова?..

Амаранта как сейчас видела его перед собой, его клятвы все еще звучали в ее ушах, заглушая все остальное, заставляя забыть все случившееся. Она продолжала любить и надеяться!

Бедное девичье сердце! Ты не можешь расстаться с воспоминаниями о любви и отказаться от раз изведанного блаженства.

Но мягкий отблеск былого счастья вдруг исчез с лица осиротевшей женщины. Она думала о том, что дон Карлос признавался в любви и молодой графине Инес. Это разрывало ей сердце! Лучше бы она никогда не видела этой дочери богача-графа! Конечно, Инес всегда относилась к ней с нежностью сестры, не изменилась и тогда, когда узнала, кто был ее обольститель, напротив, сочувствие ее только возросло, но мысль о том, что обе они связаны с одним человеком, приводила Амаранту в отчаяние.

Могла ли бедная простая девушка сделаться когда-нибудь его женой? Он ведь был принц! Если бы он был одного с ней сословия и так же беден, как она, и мог бы уехать искать счастья в какую-нибудь отдаленную испанскую провинцию, тогда еще была бы надежда на возможность союза, но теперь между ними стояла неодолимая преграда.

Но ведь он знал это и прежде и все-таки любил ее. Амаранта не верила, что он мог разлюбить ее и. не хотел ничего о ней знать. Нет, ведь он клялся ей самым святым!

Так он всегда знал, что не сможет сделать ее своей женой?

Вдруг она увидела какую-то темную фигуру, стоявшую между деревьями и, казалось, рассматривавшую домик.

Кто этот человек? Что ему нужно?

Амаранте стало страшно, и она отошла от окошка.

Темная фигура осторожно и, по-видимому, нерешительно вышла из-за деревьев, осмотрелась и прислушалась.

При свете луны Амаранта увидела, что это монах, закутанный в широкую рясу, лицо его скрывал капюшон.

С минуту она стояла неподвижно посреди комнаты, не спуская с него глаз, потом быстро подошла к двери и заперла ее на ключ.

Страх охватил ее.

Вернувшись на прежнее место, она, казалось, несколько успокоилась. Что мог ей сделать такой сгорбленный, старый, как видно, монах?

Он подошел к самому домику, и она теперь ясно могла различить темную рясу, доходившую до пят, подвязанную веревкой вместо пояса.

Подойдя еще ближе, он протянул было руку к двери, но тут же опустил и, отойдя к окну, заглянул в комнату, где было совершенно темно.

Амаранте стало жутко. Монах, видимо, разглядел ее, несмотря на темноту, и постучал в окно. Собравшись с духом, она решилась спросить, что ему нужно, и открыла окно.

— Это вы, сеньора? Я вас искал, — сказал он тихо.

— Меня? — спросила изумленная девушка.

— Разве вы не Амаранта? Ведь вы жили прежде на улице Толедо, на углу Еврейского переулка?

— Да, я Амаранта.

— У меня к вам секретное поручение, сеньора! Вы одни? — тихо спросил он.

Амаранта испугалась, она тотчас подумала о доне Карлосе.