Престол Элдрейна: На неведомых дорожках (ЛП) - Эллиотт Кейт

Уилл не мог объяснить, что им двигало. Им нужен был Гаррук, чтобы выследить охоту, но здесь крылось и нечто большее. Он чувствовал странное побуждение, которое могло быть и благородным, как долг чести, и мелочным, как попытка самооправдания. Подобным образом мог бы действовать ведьмин сглаз, вынуждая кого-то совершать поступки, о которых он впоследствии станет жалеть, если выживет. У него промелькнула шальная мысль: а вдруг Эловен была права? Вдруг они с Роуэн действительно несут в себе проклятье ведьмы? Но размышлять уже было некогда — только действовать.

Он достиг берега как раз в тот момент, когда Гаррук уложил огромную тварь на лопатки и сломал ей хребет с хрустом, который эхом разнёсся в ночи. Резко обернувшись, Гаррук заметил Уилла и его меч. Из порезов на его коже сочилась тёмная густая кровь, словно гной из воспалившейся раны. Он оскалился, сверкнув зубами, и поднял окровавленные руки.

— Гаррук, это я. Уилл Кенрит.

Под кожей охотника пульсировали тени. Его рот открывался и закрывался, но оттуда не доносилось ни слова. Он метнулся к Уиллу так стремительно, что тот не успел увернуться. Но Гаррук не собирался на него нападать. Он подхватил свой топор, брошенный в траве, и с громким криком швырнул его в сторону моста. Лезвие топора глубоко вошло в землю у подножия обсидианового пролёта. На миг Уиллу показалось, что охотник атаковал Роуэн, которая сжимала в руке дротик, стараясь при этом угомонить перепуганную лошадь. Но затем он увидел то, с чем Роуэн приготовилась сражаться.

Монстр, страшнее которого он ещё не встречал, мчался к ней по чёрному как смоль пролёту. Это было тёмно-синее, почти чёрное существо с четырьмя когтистыми руками и четырьмя когтистыми ногами, рядами извивающихся щупалец вдоль хребта и безглазой головой, чья мерзкая круглая пасть была усеяна белоснежными острыми зубами. Четырёхрукий щупальцевый спинорёв, как и предупреждала Эловен.

Существо прыгнуло. Роуэн зарядила дротик молнией, но чудовище широко раскрыло пасть и поглотило магию, поскольку именно это делало его породу столь опасной, а вовсе не когтистые лапы или ядовитые цепкие щупальца, как можно было подумать.

Уилл побежал, хотя и понимал, что не успеет.

Монстр хлестнул щупальцами, ударив Роуэн так сильно, что она свалилась с лошади. Её кобыла бросилась наутёк. Роуэн попыталась откатиться подальше от монстра, который опустил морду к земле и начал принюхиваться, подбираясь к её телу.

Гаррук с размаху врезался ему в бок. Удар такой силы должен был повалить спинорёва на землю, но тот оказался слишком тяжёлым, а может, это проклятье свело на нет все усилия Гаррука. Он отступил, встряхнулся и схватился за топор. Взмахнув им, он отсёк монстру одну руку. В ответ красная молния — молния Роуэн! — ударила из его пасти и прошла сквозь топор. Гаррук отшатнулся, уперев рукоять оружия в землю. Заклятье разрядилось в него, но он удержался на ногах. Чудище тем временем проворно попятилось на мост. Гаррук прыгнул за ним и могучим ударом отрубил ему ещё две руки.

Взмахнув щупальцами, монстр отшвырнул его на каменную ограду. Ударившись головой, он выпустил из рук топор и повис на перилах, став лёгкой добычей. Но чудовище уже вовсю улепётывало по мосту, а из обрубков его лап с шипением горячего пара хлестала жижа.

Под воздействием собственной тяжести Гаррук перевалился через перила. С громким всплеском он рухнул в реку, обдав брызгами Уилла, со всех ног бегущего к отмели.

Вильнув хвостами, выжидавшие ундины скрылись в глубине, преследуя бессознательного человека.

— Уилл! — закричала Роуэн, но он не остановился. Слабоумный Уилл. Придурковатый Уилл. Пускай будет так. Спасать других, когда они беспомощны — это то, что сделал бы их отец, невзирая на обстоятельства. Без колебаний он бросился в воду. Когда речное дно круто ушло у него из-под ног, он сделал глубокий вдох и нырнул.

Колдовской свет зимней луны лился в прозрачные речные глубины, словно сквозь стекло. Ундины плавали вокруг Гаррука, постепенно сужая воронку. Их хоровод затягивал его тело всё глубже, так что теперь, даже если бы он и очнулся, то всё равно захлебнулся бы раньше, чем успел бы всплыть на поверхность. Уилл грёб ногами с силой, которую он закалил, каждое лето плавая и ныряя в Стеклянной кресловине и речках Арденвейла. Его меч рассекал воду и кромсал нежную плоть морян, его удары были медленными, но смертоносными. От его неожиданной атаки ундины бросились врассыпную и нырнули глубже в бездонный омут. За ними алыми лентами тянулся кровавый след.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На руках у него по-прежнему были перчатки для верховой езды, поэтому Уилл хватил Гаррука за запястье, не опасаясь ползучей скверны. Тяжёлый охотник камнем потянул его вниз. Изо рта Гаррука не выходили пузырьки воздуха. Дышал ли он вообще? Что, если он уже умер?

Лёгкие Уилла почти опустели. Инстинкт подгонял его к поверхности. Отпусти. Спасайся сам. Глотни воздуха.

Он вновь заметил изящные силуэты ундин, кружащих на безопасном расстоянии. Им достаточно было подождать, пока он не утонет.

Но он решил не сдаваться. Он выпустил меч, чтобы тащить двумя руками, и забарахтался что было мочи, окутав всё тело Гаррука своей ледяной магией в надежде, что лёд поможет ему всплыть. Они поднимались, но медленно, слишком медленно. Перед глазами Уилла заплясали тёмные точки, сливаясь в смазанные волнообразные кляксы. Он отказывался верить, что это конец. Его манил ореол багрянистого света над головой, идеальный круг, изливающий надежду в тёмную реку. Поначалу он решил, что это луна, видимая сквозь текущую воду, но для луны силуэт был слишком большим, или же ему это просто почудилось. Пронизывая воду и касаясь его тела, лучи возносили его, словно невидимые руки, а может, они лишь не давали погаснуть крохотной искорке упорства, твердившей, что ему нельзя сдаваться, что он должен продолжать борьбу. Если он сумеет достичь света, сумеет вырваться на поверхность, они выживут.

Казалось, его лёгкие вот-вот лопнут. Его глаза застилал мрак. У него совсем не осталось воздуха.

Внезапно его пальцы ухватились за холодную металлическую распорку, а его сапоги стукнулись о твёрдый ледяной предмет с выгнутыми стенками, похожий на большой железный котёл. Ещё один толчок ногами, всё, на что хватило сил. Гаррук всплывал быстрее него, и, истратив последние крупицы энергии, он перекинул почерневшее скрюченное тело охотника через край котла, столь огромного, что мужчина провалился в него целиком. Пробив головой речную гладь, Уилл с наслаждением втянул в себя спасительный воздух, а затем закашлялся, пока из него не хлынула вода. Большая часть его тела по-прежнему находилась в реке, он вцепился в ножки сосуда, слишком уставший, чтобы подтянуться, и просто дышал. Дышал.

Вода неслась мимо него. Когда его лёгкие наполнились воздухом, он снова начал видеть. Невероятно, но он очутился посреди реки, словно его вынесло на неизвестную отмель, разве что отмель оказалась котлом, край которого находился вровень с поверхностью. Даже держась под водой за его металлические ножки, было сложно различить его форму из-за постоянно набегающих волн. Ревущий поток огибал его с обеих сторон — Уилл поверить не мог, что только что в нём плавал, до того он был стремительным и шумным. Примерно в двадцати шагах от него, там, где вода начинала вихриться, показались головы нескольких ундин. Они не стали подплывать ближе, но алчно таращились на него голодными глазами.

Переливающиеся фиолетовые отблески озаряли его лицо пульсирующим светом. Встав на одну из распорок, он приподнялся над краем и заглянул в котёл с неровными, точно грани самоцвета, стенками. Гаррук скорчился внутри. Его глаза были закрытыми, а лицо — вялым.

Скверна внутри его тела сердито извивалась в мучительных судорогах, словно силилась проникнуть в мерцающую чашу котла. С каждым спазмом магия котла впитывала маленькие порции гнили, одну за другой. Уилл почти мог расслышать, как тьма визжит в бессильной злобе, пока её цепкие усики неумолимо выкорчёвывались из тела Гаррука. Чем бы ни было это проклятье, оно столкнулось с более могущественной магией, или, по крайней мере, оно наконец-то соприкоснулось с силой, готовой поглотить его без остатка и заключить в своём сверкающем нутре. Вена за веной плоть охотника очищалась от порчи до тех пор, пока он не превратился в обычный неподвижный труп со свалявшимися волосами и покрытой грязью кожей.