Волчата - В. Бирюк

Точно. Только ещё хуже: и те, что «читаются» — «не разумеются». Буквы — читаются, а слова — не разумеются. Просто потому, что — «чужие слова».

Дело такое: летом в мою деревеньку, «Паучья весь» называется, пришла с низу, с Оки, кое-какая набродь. Какие-то пруссы. И начали моих крестьян резать. Ну, в то время и крестьяне были не мои, и деревенька не моя. Но я со своими людьми прибежал, ворогов — порезал. Сам, блин, чуть со страху не помер. Вот об этом… — вспоминать не интересно. Взяли мы тогда кое-какой хабар. В том числе — сумку княжеского гонца. С грамоткой.

Николай тогда сильно переживал. «Сжечь тайно и никому не показывать. Сиё есть смерть». Ну, так уж и сжечь… Интересно же!

Потом пришла зима. У меня — стройка, кирпичи, инновушки всякие. А долгими зимними вечерами мы с Трифеной занимались… Разным занимались, но и чтением-чистописанием — тоже. «Классное чтение» — не обязательно когда всем классом читают. Она и одна почитает. Главное — чтобы процесс был… классным.

Понятно, что дать девчушке текст, про который компетентно сказано: «Сиё есть смерть»… хоть бы она и трижды мне на верность заклята…

Спать с женщинами я не могу. Я это уже говорил? И что — ноги мёрзнут? Короче — как-то отправил я её из своей спальни, досыпать. А самому — не спиться. Достал я эту сумку красную, срезал замок древне-новгородский, развернул бересту свёрнутую…

Сказал «твоюмать» и вспомнил Эдгара По.

Нет, он мне не родственник. А вот клочок пергамента из его рассказа «Золотой жук» — прямой родственник вот этой берестяной грамотке. Для меня — сплошная берестяная криптограмотка.

У По в его зашифрованном тексте была стандартная латиница, английский алфавит. Всего-то 26 букв. Так вот что я вам скажу: дядюшка По работал в тепличных условиях. Да и то — к концу жизни свихнулся.

У меня — средневековая кириллица — 43 буквы. Строчных букв нет. И не будет аж до Петра Первого — сплошь заглавные. Знаков препинания — нет. Разбивки на слова — нет. «Давай, разбирайся». Или правильнее: «Давай, раздевайся»?

Трифена уже ушла, кроме себя самого — «давать» некому. Да и заело меня: неужто я родное письмо не пойму?

Чтоб было понятнее, текст грамотки, после замены всяких юсов, больших и малых, йотированных и не очень, выглядел так:

+СЕАЗЪКИТАЙГУРГИЕВСНЪДЕРЖАВОЛОДИМИРСЪКОУЗЕМЛЮВЪСВОЕКНЖЕНКЪБРАТРОДИМПЕРЕПЕЛКВПЕРЕСЛВЛСИДИ

ВАЗЕМНОУТНМОФЕОДНNОУNАДЕСАТАГЪРОУВАНЧЧТАШОУНТАТАКОНАОГОЛОВЕНПОПОNОУ

ОЖЕТОЮКСИКАЗАЛЕNЕСЪДЪВЪВЕРИVЬТИХЪДЪЛАКОЛИТОЕСИ

ПРИХОДИЛЕВРОУСПЕРЕАСЛАВЛЪТОМЪNИЖЕМИКЪЛЪКЪЦЕТЫРЕПОПОЛОУГРИВНЪЗОЛОТЫХЪАЗАМНОЙВТХГРИВНЕРОБЬИХ

ТОТИЕСМЪГРУПРИДЕТЪТЕСТЪПУСТИВОЛЕЙРУДУДЯТЛУПОРТИТЬИДЕТЬРЕКИТОУРТЧЕСКЪВАСКУОЮЕДАЕТЪНЕХОДИТЪ

ДОБРСЪТВОРАЯЗЪТОБКЛАНЯЮСЯ

Я восхищаюсь попаданцами всех видов, родов и возрастов. Они такие тексты «на раз» раскалывают. Им вся эта… читаемость-понимаемость сразу в голову вскакивает и оттуда только любопытно выглядывает:

— А чтобы ещё туземного почитать?

А у меня мозги в трубочку сворачиваются.

Нормально было бы свалить прочтение текста на подчинённых. С последующим изложением и внятным объяснением. Главное — я могу приказать: «читай разборчиво, внятно». И чтец своей интонацией разобьёт сплошные строки на слова, также, интонационно, укажет отношения между членами предложения. Но… «сиё есть смерть». А разбираться в этом самому — тоже… смерти подобно.

В первый раз я покрутил эту грамотку в руках и взад засунул. Ну, в красную сумку гонца где была. Но тут у Трифены наступили «критические дни». Заняться нечем. Пришлось вернуться к этому посланию. Ничто так не способствует успехам в декодировании и дешифрации, как недоступность доступной женщины. Так и хочется чего-нибудь… криптографировать.

Герой «Золотого жука» очень просто определяет используемый язык. У меня здесь это тоже не проблема — русский язык середины 12 века. А какой ещё тут может быть?

Другое дело, что моих знаний о здешнем русском языке недостаточно для утверждений типа: «Буква е (в английском) настолько часто встречается, что трудно построить фразу, в которой она не занимала бы господствующего положения».

У По герой использует частотный анализ для определения соответствия написанных цифр — буквам. Это не моя проблема. У меня буквы — вот они. Дальше американский дешифратор выглядывает пару повторяющихся цифр перед этой «е» и говорит: вот оно — «THE».

Для такого утверждения нужно знать слова. Нужно знать — как они пишутся. Ну-ка быстренько вспомнили слова с ятью, ижицей или с фитой. В каких словах русского языка употребляется латинская N? А — кси? Которая выглядит в письме как длинная сопля под порывами ветра? Это ж все знают! Из здешних грамотных.

Я уже говорил в самом начале: вляпавшийся попаданец не только безъязыкий и бессмысленный, но и — неграмотный. Нет навыка видеть, различать знакомые слова в непрерывном потоке букв. А исправляется это не изучением азбуки — не поможет, а длительной повседневной практикой. Лучше — с учителем. Но, сдуру, можно и как я: сижу глухой ночью при дрожащем свете тусклой свечки и подбираю малознакомые слова из плохо знакомых букв. Пытаюсь догадаться.

Дальше у По идёт похожее на моё:

— Что же, — сказал я, — загадка осталась загадкой. Как перевести на человеческий язык всю эту тарабарщину: «трактир епископа», «мертвую голову», «чертов стул»?

— Согласен, — сказал Легран, — текст еще смутен, особенно с первого взгляда. Мне пришлось расчленить эту запись по смыслу. Я исходил из того, что автор намеренно писал криптограмму в сплошную строку, чтобы затруднить тем разгадку. Причём человек не слишком утончённый, задавшись такой целью, легко ударяется в крайность. Там, где в тексте по смыслу нужен просвет, он будет ставить буквы ещё теснее.

Здесь всё пишут «в сплошную строку». Не для — «затруднить разгадку», а просто по правилам русской грамматики. Писарь, наверное, был человек вполне «утончённый» — никаких «плотных мест» нет. И я полностью согласен с дядюшкой По: «Как перевести на человеческий язык всю эту тарабарщину?». То, что предки свою «тарабарщину» считают «человеческим языком»… на мой взгляд — глупая иллюзия.

Поэтому раскалываем текст поиском знакомых слов с привлечением дополнительной информации из внешнего мира.

Писарь был северянином. Новогородец или суздалец. Между южной и северной русскими грамматиками в 12 веке есть кое-какая разница.

Ну и правильно: последний прус, которого я раскрутил на признательные показания, говорил, что пруссы шли от Суздальского князя к Переяславскому. От Андрея Юрьевича к Глебу Юрьевичу. Предположительно, грамотка писана служилым княжеским писарем в Боголюбово под Владимиром.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});