В свободном падении - Анна и Сергей Литвиновы

– А почему ты не спрашиваешь, какая у меня зарплата? – однажды поинтересовался Фриц (спустя примерно месяц после его звонка в прямой эфир – когда они уже стали любовниками).

И Адель – совершенно искренне! – ответила:

– Чего мне твоя зарплата? У меня своя есть.

Не претендовала она на его деньги. И совершенно не было у нее цели захомутать немца.

Пусть иностранец, пусть классный специалист – но все равно: разве такими бывают завидные женихи? Толстый, рыжий, рыхлый. Нет, не противный – но воспринимала она Фрица эдаким папочкой. Правда – в отличие от Гриши – папочкой добрым, заботливым. Тем более Фриц сам такой тон задал. Как спел ей в день знакомства колыбельную – в том же духе продолжал: постоянно по голове гладил, ночью накидывал одеяло, когда раскрывалась. Следил, чтоб она утром, перед работой, не чашкой кофе обходилась, а обязательно плотно завтракала.

Гриша – та еще язва был. Унижал, строил ее постоянно. Когда обижалась, усмехался: «Я тебя до своего уровня тяну. Сама потом спасибо скажешь».

Немец же – действительно плюшевый мишка. Пусть далеко не красавец – зато живет, кажется, не для себя – для нее. Всегда готов выслушать. Пожалеть. И в постели неплох. Слишком, правда, ласковый (Адели это не нравилось). Но удовольствие изо всех сил старался доставить. Почему бы с таким не встречаться? Просто, чтоб время провести?!

…Когда Фриц позвал ее замуж, у Адели вырвалось:

– Зачем?

– Что ты спросила? – нахмурился медвежонок (он активно – ради нее! – учил русский, но говорил пока далеко не свободно).

– Зачем замуж? – повторила она. – Разве нам с тобой просто любовниками быть плохо?

Уютно устроилась на его плече, заросшем рыжими волосами, промурлыкала:

– Я не гордая. Согласна быть российской женой. На время твоего контракта.

Но мужчины ведь существа-загадки. Чем больше Адель подчеркивала временную роль Фрица – тем сильнее тот хотел стать постоянным.

Завоевывал ее старомодно и тоже как-то игрушечно. Цветы постоянно, колечко подарил – антикварное, сказал, фамильная реликвия, от мамы досталось. Однажды – к ужасу соседей – пригласил под окна ее квартиры двух дурачков из филармонии, голосить серенады.

Адель ужасно на импровизированный концерт разозлилась. Зато тетя Нина (она продолжала помогать по хозяйству) была в восторге. И немца расхваливала на все лады. Со своей колокольни: мол, аккуратный, хозяйственный, цветы умеет выбирать – всегда стоят подолгу.

– Что я могу еще сделать, чтобы завоевать твое сердце? – приставал к Адели Фриц.

– Я просто больше не хочу выходить замуж. Ни за кого, – отвечала она.

Немец упрямо продолжал свои галантные экзерсисы. Однажды отстранил от готовки тетю Нину и соорудил очень приличный айсбан. Как в фильме «Красотка», вывез Адель на один день в Москву – на спектакль в Большом театре. Заказал портрет в технике пастозной живописи с одной из самых удачных ее фотографий. Постоянно звонил – домой, на работу – просто сказать, что он ее очень любит. Или спрашивал: надела ли она шарф, а то сегодня на улице очень холодно.

«Твой хомяк», – пренебрежительно звали ее к аппарату те из девиц-коллег, кто знал себе цену.

Однако дамочки постарше Аделиного поклонника обожали, говорили: «Рыцарь твой звонит».

И в конце концов она сдалась. Прежде чем ответить «да», цинично подумала: «Ничего ведь не теряю. Будем считать немчика следующей ступенькой. От Гриши – квартира с машиной достались. Фриц авось тоже чем-нибудь меня одарит».

Но решающим аргументом было, что лучше уж проводить вечера с обаятельным медвежонком, чем с безликим телевизором.

* * *

«Может, я действительно счастливый свой билет вытащила?» – лениво думала на Мальдивах Адель, валяясь на белоснежном песке собственного пляжа.

Отдых по высочайшим стандартам пришелся ей по душе. Расстраивало, правда, что она проводит здесь время с рыхлым, неловким мужем – а не с мускулистым инструктором по серфингу или синеглазым тренером по большому теннису. Надо ей хотя бы попробовать медвежонка своего на диету посадить. И в спортзал загнать. Килограммов двадцать сбросит – будет очень даже симпатичный.

Впрочем, когда завела за коктейлем на закате разговоры о фитнесе, Фриц сразу погрустнел, склонил голову, пообещал:

– Я, конечно, займусь спортом – если ты хочешь. Но Аполлоном, к сожалению, мне стать не суждено.

– Такой лентяй? – лукаво улыбнулась она.

– Ради тебя я готов тягать железо хоть по три часа в день, – серьезно ответил Фриц. – Но дело в том, что у меня с обменом веществ проблемы. Диабет. Инсулинозависимый.

– Да ладно! – опешила Адель.

Два месяца они с немцем постоянно общались, ночевали в одной постели, ездили в Москву, здесь, на Мальдивах, были уже неделю – и ни разу она не видела, чтоб он себе инъекции делал! И следов уколов не замечала.

– Супертонкие иглы нового поколения, – грустно усмехнулся ее teddy-bear. Добавил с легким укором в голосе: – Да ты ко мне особо и не присматривалась.

Это верно. Себя позволяла целовать всю, а его тело (густо поросшее рыжими волосами) эстетических восторгов у нее не вызывало. И уж тем более не приходило в голову нескладную фигуру немца изучать.

– Так вот почему ты сладкого не ешь! – растерянно пробормотала Адель.

Фриц действительно обожал смотреть, как любимая смакует чай с конфеткой или пирожным. Но сам всегда отказывался: «Нельзя. Я без того толстый». И ведь она думала: действительно немчура только о фигуре печется!

Медвежонок усмехнулся в ответ на ее сочувствующий взгляд, прихлопнул ладошку жены волосатой кистью, твердо молвил:

– Только, пожалуйста, не надо меня жалеть. Я вовсе не инвалид. Давно привык к своей… так скажем… особенности. А ты считай, что у меня просто вредная привычка. Допустим – что я курю. Должен обязательно получить свои шесть порций никотина в день. Подкожно.

– Чего раньше не сказал? – упрекнула она.

– Боялся, что испугаешься, – вздохнул медведь. – Ты ж и без того за меня замуж не рвалась.

– За кого ты меня принимаешь? – пожала плечами Адель.

– Одна немецкая девушка мне посоветовала – когда узнала – найти себе «такую же больную», – вздохнул Фриц.

– Просто сволочь твоя девушка была! – горячо воскликнула Адель.

Про себя, впрочем, подумала: «М-дя. Что-то не везет мне с мужьями. Первый тиран оказался. Второй – мало что не красавец и мямля – еще и диабетик».

Да и миллионером ее избранник, к сожалению, не был. На обратном пути с райских Мальдив, когда она нежно поцеловала его и поблагодарила за прекрасный медовый месяц, гордо доложил:

– Все, что в России заработал, потратил!

«Тысяч в двадцать евро поездка ему обошлась… а работает он у нас в городе больше года. Не такая уж и большая получается зарплата!» – быстро посчитала про себя Адель.

Но дело сделано. Не просить же теперь развод!

* * *

Когда вернулись в город, Фриц рьяно взялся вить семейное гнездышко.

Служебная квартира его, сказал, для жизни решительно не годится. Однако, когда Адель предложила купить собственное жилье, тоже отказался:

– Зачем? Мы ведь не собираемся на всю жизнь хоронить себя в провинциальном городке?!

«Можно подумать, твой Крефильд – столица мира», – ехидно подумала она.

Но вслух сыграла роль покорной жены, вкрадчиво произнесла:

– Давай тогда у меня жить. В однушке. Как в России говорят: в тесноте, да не в обиде.

– Ты золото! – просиял муж.

«Неужели согласится?!» – испугалась она.

– Нет, милая, – твердо произнес он. – Жить в городе мы вообще не будем. Дурной тон. Я хочу снять дом.

Тут уж сложно было остаться овечкой. Адель взвилась:

– С ума сошел? А добираться? А магазины? Да и сколько мы платить за него будем?!

Фриц улыбнулся:

– Начнем с того, что я ценный специалист. И оплачивать жилье мне будет завод. В магазины станем ездить вместе по субботам. Добираться – да, придется на полчаса дольше. Зато двадцать соток своей земли. Со второго этажа видно море. И во дворе у нас собственный фонтан. Ты съезди, посмотри, что я подобрал. Тебе понравится.

– Все равно не хочу жить в деревне! – заупрямилась она.

– Не деревня это, – пожал плечами муж, – а поселок бизнес-класса. Есть химчистка, аптека, спортивный клуб.

…Адель даже не знала, что в их городе – будто на столичной Рублевке! – существуют такие резервации. В поселке, куда привез ее Фриц, обнаружилась настоящая выхоленная Германия – с сильным, правда, российским акцентом. Охранники (восточного вида) носили красивую форму, но варили на электрической плитке лагман и плов. В химчистке регулярно теряли и портили вещи. На подъездных дорожках (с виду прекрасно заасфальтированных) после дождя стояли огромные лужи. Но в целом все равно оказался совсем другой уровень жизни. Дом просторный, светлый, уютный. Птички, цветочки, сумасшедшей красоты закаты. Бытовых проблем никаких: отопление работало, горячая вода поступала бесперебойно, даже посудомоечная машина имелась.