Шерлок Холмс и десять негритят - Сергей Ульев

— Нет, господа, что ни говори, а человеком быть лучше, чем обезьяной…

— Пойдем проветримся, Филип, — предложил Мейсон.

— Э-э, нет. Прислушайся, Перри. Слышишь эти звуки за окном?

— Птички…

— Это не птички, а та самая ЗЛАЯ СОБАКА.

— Которая воет?

— Которая воет. И я не хочу, чтобы она тебя покусала. Жмуриков здесь и без тебя хватает.

Мейсона прорвало.

— Нет! Нет, говорю я вам!… Нет такого закона, чтоб нас тут… пых! пых!… как тараканов… — Он с треском уронил голову на стол и стал царапать ногтями по его поверхности.

— Замечательный тост! — сказал Марлоу, подходя к столу. — Шекспир бы лучше не придумал.

— Ты мне налил? — не поднимая головы, поинтересовался Мейсон. — Будь добр-р-р… Ты мне друг, Филип, ты мне стрихнина не подсыпешь.

— О чем разговор, Перри.

Руки у Марлоу тряслись. Наполняя рюмку Мейсону, он перелил через край, и тонкая струйка моментально оказалась под носом у адвоката. Неожиданно Мейсон резко вскинул голову и заорал:

— Я покидаю эту контору! Я не желаю оставаться здесь больше не минуты! С меня довольно! Пусть меня уволят!

— За окнами — снег, — напомнил Марлоу. — И злая собака.

— К черту снег! К черту злую собаку! Безобразие! Есть в этом клоповнике лыжи или нет? Дайте мне лыжи, и я выпущу этой собаки кишки. Пусть только попробует мне тявкнуть!

Марлоу с сомнением покачал головой.

— Ну что ты, она тебя покусает.

Мейсон окончательно взбесился.

— А я буду жаловаться шерифу! Я это так просто не оставлю. Это беззаконие! Мы в Америке или на скотобойне?! У нас свободная страна или притон для умалишенных? Дайте мне лыжи или дайте мне по морде!

— Вправду хочешь? — удивился Марлоу, почесывая кулак. — Желание друга для меня закон.

Мейсон спохватился, что ляпнул лишнее.

— Меня бить не надо. Не надо меня бить! — Он вскочил. — Я сейчас же разыщу дворецкого. Или он даст мне лыжи, или он понесет меня на своем собственном горбу. Ноги моей больше не будет в этой конторе!

— Остынь, Перри, — попробовал отговорить его Марлоу, но адвокат был неумолим и, спотыкаясь, бросился к выходу.

Марлоу хотел его догнать, но допил стакан и лишился чувств.

Глава 42.

Следы на снегу

— Откуда это так дует, Холмс? — поморщился доктор Ватсон. — Не хватало еще ко всем прочим неприятностям заработать насморк.

Великий сыщик стремительно повернулся на пятках.

— Я думаю, Ватсон, причиной сквозняка является распахнутая парадная дверь. Давайте спустимся вниз и убедимся, так это или нет.

— В самую точку, Холмс! — обрадовался Ватсон, когда они оказались в прихожей: дверь, действительно, была раскрыта настежь. — Иногда мне кажется, что для вас не существует вопросов, на которые вы не смогли бы дать исчерпывающий ответ.

Он хотел прикрыть дверь, но Холмс его остановил.

— Взгляните-ка вон туда, мой друг. Как вы полагаете, что это там темнеет на снегу?

— Какая-то куча тряпья, — пожал плечами доктор.

— Боюсь, вы ошибаетесь, Ватсон, — и с этими словами Холмс ринулся вперед.

Неподалеку от ведущей в дом лестницы, на краю расчищенного от сугробов пяточка, с лицом, обращенным к темнеющему в преддверии вечерних сумерек небу, лежал адвокат Перри Мейсон.

Холмс тронул неподвижное тело и тут же отдернул руку. Сердце у Ватсона замерло.

— Мейсон капутус, Холмс?

— Капутус, Ватсон, еще как капутус… Но посмотрите, что это?

— Где?

— Возле тела.

— Это чьи-то следы, Холмс! И мне кажется, что они принадлежат не Мейсону.

— Браво, Ватсон! Вы делаете успехи. Я-то их заметил, когда мы еще спускались по лестнице.

— Но кто же, по-вашему, тут наследил: мужчина или женщина?

Холмс уже ползал по снегу с лупой в руках.

— Это собачьи следы, Ватсон, — с некоторой прохладцей ответил он.

— Боже мой! — Сердце доктора пустилось вскачь. — Откуда здесь взялась собака?

— Разве вы забыли о суке, что выла прошлой ночью на болотах?

— А это была сука?

— Сука, кобель — какая разница? — пробормотал Холмс. — Следы-то все равно собачьи.

Ватсон склонился над телом Мейсона.

— Но он совершенно не покусан!

— Бедняга скончался от страха. Неудивительно: это животное, судя по всему, настоящий монстр. Обратите внимание, следы почти в ширину моей ладони.

Ватсон, выхватив скальпель, огляделся по сторонам.

— Давайте проследим, куда они ведут, — предложил Холмс.

— И заодно разберемся, откуда они появились. Очевидно, сделав несколько кругов вокруг тела, собака его не тронула, а побежала назад, к дому.

Они стали подниматься по лестнице.

— Осторожнее, Ватсон, не сотрите мне следов! Возьмите левее, идите по своим собственным.

— Простите, Холмс, я нечаянно поскользнулся.

— И уберите скальпель, а то, не ровен час, порежетесь.

Ватсон нехотя подчинился. На площадке перед дверью Холмс присел на корточки.

— Ну что ж. Вот следы адвоката, отпечатки ног ровные и четкие. Он вышел из дома и шел, ни о чем не подозревая. Но ноги ставил криво, как придется, — значит, отчего-то нервничал… А вот следы собаки. Представляете, Ватсон, она выскочила из дома!

— Какой ужас, Холмс! — побелел доктор. — Где же она скрывалось до сих пор?

— Это еще предстоит выяснить. Самое интересное, судя по цепочке обратных следов, покончив с Мейсоном, собака затем опять вернулась в дом.

— Час от часу не легче!

Ватсон снова потянулся было за скальпелем, но, взглянув на мужественное лицо Холмса, вооруженного одной лишь лупой, устыдился своего малодушия.

— Я подозреваю, что собака ночевала в замке, — сказал Холмс. — Вспомните, Ватсон, когда вчера начался снегопад?

Доктор наморщил лоб.

— Погодите… где-то около часа ночи.

— И сразу намело очень много снега. Собака не смогла бы перебраться к замку с болот уже спустя полчаса. Скорее всего ей удалось это сделать несколько раньше.

— Но, когда мы расходились из гостиной, мне почудился за окнами отдаленный вой.

— Да, дорогой друг. Я тоже слышал этот вой незадолго до вашего появления в спальне.

— Как же вы это объясните, Холмс?

— Собака выла, сидя под дверью, и кто-то потом впустил ее в дом.

— Но кто же это был?

— Убийца, разумеется.

— Мерзавец! Мерзавец! — Руки у Ватсона сами собой сжались в кулаки. — А мы-то с вами, Холмс, разгуливали ночью по замку, разглядывая портреты.

— Да, мой дорогой Ватсон, это был несомненный риск.

Разговаривая, они спустились по следам до середины лестницы. И тут в дверях показался Марлоу.

— Не видели Перри, господа?

— А вон он под лестницей, — ответил Ватсон.

— Перри, конечно, не знает своей нормы. Но что ж вы его не подняли? Он ведь простудится.

— Все гораздо хуже, мистер Марлоу, — мрачно заметил Холмс. — Мистер Мейсон скончался.

— Проклятье! Его убили?

— Адвокат испугался, увидев гигантскую собаку, и сердце не выдержало.

— Собака хотела его съесть?!

— Должно быть, но, когда он упал, она его не тронула и убежала.

Марлоу сгреб горсть снега и стал вытирать лицо.

— Бедный Перри… я говорил ему сидеть дома и не высовываться. И куда его понесло?!

— А вы не знаете, в самом деле, — куда?

— Наверно, я последний, кто видел его в живых. Мы с ним сидели в гостиной…

— Пьянствовали? — сказал Холмс, втянув носом воздух.

— Что вы, приятель, я опьяняюсь только духами «шанель» номер пять, легким сиянием ног и насмешливым заигрыванием темно-синих глаз.

— Не морочьте мне голову, сэр! Я прекрасно знаю, как пахнет шотландский виски.

— Да, ты прав, приятель, — махнул рукой Марлоу. — Мы упились с ним вдрызг.

— Что было потом?

— А потом… Перри сказал, что с него довольно… и что он хочет покинуть «эту контору». Вскочил и убежал.

— А вы?

— Я отключился, а когда очнулся, пошел его искать. Вот и все. Я могу попрощаться с другом?

Холмс уступил ему дорогу.

На несгибающихся ногах Марлоу стал медленно спускаться по ступенькам. В этот момент на площадке перед дверью с неизменной трубкой в зубах появился Мегрэ.

— Что стряслось, господа?

— Мейсона убили, — ответил Ватсон. — Капутус, одним словом.

Мегрэ бросил взгляд вниз и, увидев у подножия лестницы неподвижное тело, кинулся по пятам спускающегося вниз Марлоу.

— Осторожно, джентльмены! — взмолился Холмс. — Вы затопчите мне все следы!

— Следы — не розы, — пробурчал Мегрэ, угрюмый, как никогда, а частный детектив и вовсе промолчал.

Подойдя к телу, Марлоу снял шляпу.

— Эх, Перри, Перри, так я и знал, что ты улизнешь, не заплатив по счету, — печально произнес он. — Кто же теперь займется моим портретом? — Он повернулся к Мегрэ. — Комиссар, вы не могли бы отвесить мне парочку оплеух?