Моя несносная девчонка - Елена Рейн

— Да сколько можно?! — закричала мать, начиная нервно топтаться на месте.

— Так скажи!

— Сказать? Хорошо! Если так хочешь, то пожалуйста! Саша… — она закрыла глаза, тяжело дышала, — должен был отдать ему деньги. Большие деньги!

Развела руки и воскликнула:

— И что? Причем тут я?

— Ты дочь того, кому он задолжал крупную сумму. Он согласился простить долг…

— Подожди… — ужасающая картина прошлого встала перед глазами. Не могла поверить. Нет. Вот никак! Совсем не укладывалось в голове.

Такое может быть?

Нет… Нет. Нет!

Да какого черта? Не может быть!

Моя мать не может быть такой…

Выдала громкий стон и громко воскликнула:

— Ты легла под какого-то там мужика, чтобы он списал долг со Стальнова? Ты нормальная?!

Она отвернулась и с обидой проговорила:

— Тебе не понять. Я очень люблю Александра. Всегда любила. Мои родители отказались от меня, выбросили в пакете на помойку. Я детдомовская. Он единственный, кто заботился обо мне. Да, он грубый… но все равно любит меня. Я знаю. Когда он попросил, я согласилась. У нас… не получалось завести детей и я винила себя, думала проблемы со здоровьем и не стала предохраняться. А после той ночи…

Резко рванула к ней, хватая за руки и громко чеканя:

— Но он тебя нет! Совсем! Как использовал, так и использует! Неужели ты не понимаешь?

— Замолчи!

— Мама!

Удар по щеке моментально отрезвил. Я пораженно посмотрела на мать, не в силах двигаться.

— Кто ты такая, чтобы меня судить? Я тебе дала все то, чего была сама лишена. И ты еще смеешь меня судить? Ты… — она начала задыхаться.

— Мам, успокойся. У тебя… — хотела обнять, но она оттолкнула мои руки.

— Оставь нас… Уйди!

— Мама, если вы потеряете эту квартиру, останетесь на улице. Разве ты не понимаешь?

— Саша знает. Он лучше знает.

Смотрела, как она согнулась, а потом поплелась к дивану, шатаясь и хватаясь руками за все, что видела, так и плюхнувшись на него. Почти свалилась, поджимая ноги к груди.

— Пока ты здесь… он не придет. Не придет. А я не хочу быть без него.

— Мама… — маленькими шажочками приблизилась к ней, пытаясь справиться с паникой и помочь ей.

— Уходи. Пожалуйста. Хоть раз сделай так, как я прошу. Для меня.

— Он не сможет о тебе позаботиться.

— Уходи… Уходи! Оставь нас! — закричала она и начала еще сильнее задыхаться.

Наклонилась к ней, но вместо того чтобы принять мою помощь, она отталкивала меня все яростнее и яростнее. Понимая, что от моих прикосновений, она еще больше реагирует, отошла в сторону и стала наблюдать.

И ее словно отпустило. Спустя некоторое время она просто лежала и громко сопела. А я дрожала… всем телом, не в силах бороться с отчаянием и бессилием.

Не знала, как быть. Была в растерянности.

Получалось, она так натравила себя, что меня принимала за врага, что сказывалось на ней.

Вот так…

И вдруг пришло озарение. Я четко поняла, что не нужна ей… Раньше, когда она не видела выхода, мирилась, а теперь, когда у них есть свой план, я оказалась обузой.

Поганое чувство, как смертоносный яд, уничтожало меня изнутри. Черт, я ведь верила, что мать любит меня где-то там… далеко… очень далеко в груди, но нет. Просто необходимость, безысходность, что угодно, только не родная дочь…

Отвернулась и поплелась в кухню. Только не дошла, застыла на проходе, с тоской всматриваясь на входную дверь. Подошла к ней и вытащила связку ключей из кармана.

На секунду задумалась, рука дрогнула. Не хотела, как же я не хотела, но все же сделала это. Я открыла эту чертову дверь. Странно, но я словно в этот момент отпускала ее. Точнее приняла тот факт, что я никто для родной женщины.

Жалобные звуки исчезли. Я даже отсюда чувствовала, как она застыла.

— Никуда не уходи. Я уйду. Только… знай, я не позволю продать эту квартиру. Никому. Любишь Стальнова, так повлияй, чтобы работал, и тогда… вы сможете жить нормально. Легкие деньги… они всегда быстро заканчиваются, а потом наступает суровая реальность.

Она молчала.

Кивнула, понимая, что другого не будет и прямым ходом направилась в свою комнату. Открыла шкаф и быстро начала швырять все вещи. Без разбору. Все, ничего не хотела оставлять. Почему-то появилась мысль, что больше сюда не приду.

Было горько, погано, невыносимо.

Двигалась, собирала вещи на автопилоте.

Черт, да мне даже было некуда идти. Совсем. С какой-то обреченностью бросила спортивную сумку у двери и плюхнулась на кровать, обхватывая ладонями голову. Хотелось, чтобы все исчезло, и я на мгновение могла отдохнуть, ни о чем не думая.

Тишина угнетала. Реальность снежным комом висела над головой, в любой момент собираясь обрушиться на меня.

Не знаю, сколько я так сидела. Потеряла счет времени.

Меня и не было.

— Поехали, — вдруг услышала стальной голос, который громом прозвучал в тишине.

Подняла голову и встретилась с ледяным взглядом Орлова. Сейчас не узнавала его. Он выглядел напряженным, сердитым и в то же время абсолютно невозмутимым.

— Куда?

— Это важно?

— Нет. Не знаю… — сильнее зарылась пальцами в волосы, до боли сжимая, и прошептала: — Я уже ничего не понимаю. Все, что было так важно, сломалось как карточный домик. Я… придумала то, чего нет. И теперь… не могу с этим смириться.

— Все будет хорошо. Я обещаю.

Его рука оказалась на моем запястье. Секунда и я оказалась на ногах.

— Ты…

— Настя, мы уезжаем, — отчеканил он, подхватывая мою сумку, закидывая себе на плечо.

Кивнула и пошла за ним. Не знаю, правильно или нет, но мне не хотелось размышлять.

Из машины выходила как в тумане. Ничего не видела и не помнила. Очнулась, когда в руках у меня оказалась кружка с теплой жидкостью, имеющей странный специфический запах.