Абандон - Сергей Котов

этой машиной.

— Ладно, — кивнул куратор, — пойду сделаю кофе. Потом поговорить можно. Кто-то ещё будет?

Мы с Соней одновременно подняли руки.

Кофемашины на борту не оказалось — а я уж губу раскатал; подумал, тут будет обслуживание как лучших авиалиниях. Вместо этого куратор вскрыл пару сухпайков, которые нашлись в багажном отделении, и активировал химические грелки. Потом высыпал в получившуюся подогретую воду растворимый кофе в пакетиках.

Соня поморщила носик, но от напитка отказываться не стала.

— Вижу, что это неизбежно, — куратор вздохнул, — поэтому давайте, начинайте.

— Что? — спросила Соня.

— Вопросы ваши, конечно. Что же ещё?

— Кто это был? — спросил я.

— Хороший, вопрос, — кивнул куратор, — но боюсь, что точно я на него не смогу ответить. Дело в том, что мы сами толком не знаем. Это — враг. Пока этого достаточно. Впрочем, могу добавить, что мы кое-что знаем о той организации, на которую он работал. Она появилась лет пятьдесят назад на базе частной охранной компании одной из крупных международных олигархических групп. Её основали выходцы из спецслужб Соединённых Штатов. Они сохранили необходимые связи, чтобы комфортно чувствовать себя в этом мире, если понимаете, о чём я. Заброшками эта контора плотно занялась лет двадцать назад, после реализации одного успешного инвестпроекта, основанного на технологии, полученной из сердца. Впервые доступ к таким вещам был у частной компании, формально не имеющей отношения к государственным структурам. То, что их оперативники проявляют нечеловеческие способности, мы знали. Но списывали это на биоинженерию и химию. Возможно, они продвинулись настолько далеко. Вероятно, не без помощи сердец. Но лично я думаю, что тут что-то другое. Какая-то ещё сила, стоящая за этой группой. Только доказать до сих пор ничего не мог, в том числе начальству.

— Почему вы нам всё это рассказываете? И так подробно… — испуганно спросила Соня.

— Разве вы не об этом спрашивали? — куратор притворно улыбнулся, — ладно. Ребят, вы уже знаете такое, что имеет высший приоритет секретности. Являетесь секретоносителями, хотя и не подписывали документов. В данном случае это не так важно — наше законодательство построено таким образом, что вы всё равно несёте всю полноту ответственности. Это так, для вашего сведения. Кроме того, сейчас это может быть полезно — то, что вы будете знать чуть больше, чем знали до сих пор. В конце концов, вы уже перешли на следующую ступень. А то и на несколько ступеней. Такие переходы неизбежно расширяют картину мира.

Куратор сделал паузу, чтобы хлебнуть кофе. Я же, набравшись смелости, спросил:

— Как вас зовут?

Куратор чуть не поперхнулся. Но, вопреки моим опасениям, не стал в этот раз включать «крутого служаку».

— Вам-то зачем? — спросил он спокойно, — куратор и куратор.

— Да не по-людски как-то, — вздохнул я, — общаемся давно. Плотно. Теперь вот такое вместе переживаем, считай… а всё играем в инкогнито.

— Ладно, — кивнул куратор, — я Максим.

— Это настоящее имя? — спросила Соня.

Куратор посмотрел на неё прежним тяжелым взглядом.

— Ладно. Максим так Максим, — ответила она, стушевавшись, — мне нравится.

Куратор улыбнулся.

— Раз уж пошла такая пьянка, может, расскажете, что за дальнейшие ступени посвящения? — спросил я, — до сих пор нам говорили, что есть народ, который интересуется заброшками. Есть кандидаты, которые демонстрируют потенциал. И есть мы, действующие наводчики и медведи. Пары, способные добывать сердца. На этом картина нашего мира заканчивается, — я развёл руками.

Куратор сделал ещё один глоток кофе.

— Ребят, как думаете, как часто кто-то достаёт что-то полезное? Не мусор всякий, вроде биологических жидкостей неясного происхождения и сломанных газовых счётчиков — а реально полезное сердце? Сколько раз за лето это случается у средней команды?

Мы с Соней переглянулись.

— Ну… скажем, раз десять. Это если команда на великие заброшки не замахивается. Там могут быть как выигрыши, так и обломы, — осторожно ответил я.

— Один, — сказал куратор, — точнее, полтора раза, по статистике.

Я поражённо замолчал; действительно, до этого мне как-то не приходили в голову мысли сравнивать достижения. Я искренне считал, что у всех всё более-менее одинаково.

— На ваших каналах принято хвастаться. Если находят что-то ценное — обязательно размещают это. Если не говорить, конечно, о совсем редких объектах, которые сразу передают кураторам. Поэтому у вас может сложиться впечатление, что у других команд всё примерно так же, как у вас, — продолжал Максим; мне стоило некоторых усилий называть его про себя по имени, но, в конце концов, я ведь сам этого хотел. Так что лучше привыкнуть, — но на самом деле если за сезон команда что-то находит — это удача. Остальных, которым не повезло, мы поддерживаем. Поэтому ваша братва так нам лояльна. С нами жить проще. Но вы этого не знаете — потому что ни разу этим не воспользовались. Необходимости не было.

— Так, значит, мы особенные? — спросила Соня, улыбаясь.

— До этого сезона вы были просто редкими, — ответил куратор, — вам нужно было поднабраться опыта. Тогда бы мы перед вами открыли некоторые вещи, недоступные большинству. Расширили бы возможности. Мы ведь тоже не просто так свой хлеб едим. Мы умеем сделать так, чтобы команда легче находила сердца. Смогла работать с заброшками высокого уровня. Участвовала в операциях за кордоном. Это всё у вас было впереди.

— Почему было? — насторожился я.

— Потому что вы самостоятельно начали доставать сердца такого уровня, которые доступны только лучшим из наших специалистов. Которые в теме десятилетия, и прошли не одну загранкомандировку.

— Интересно. И почему так? Как думаете? — осторожно поинтересовался я, стараясь не глядеть на Басю.

— А вот тут я вам расскажу кое-что, о чем знают только высшие команды, — продолжал Максим, — нет смысла что-то от вас скрывать. Вы успешно разорили могилу, а это невиданное дело, — он почесал нос, осторожно подвинулся, поморщившись; видимо, рана всё-таки давала о себе знать, несмотря ни на какую «химию», — как считаете, почему команды, как правило, состоят из пар парень-девушка? И при этом вам настоятельно не рекомендуется вступать в отношения?

Вопрос вопросов. Да, я задавался им в самом начале. Но потом как-то отвлёкся на повседневность; решил, что это так просто потому, что это так, после чего перестал замечать «слона в комнате».

Я пожал плечами.

— Потому что способность доставать сердца напрямую зависит от эмоционального состояния команды, — продолжал куратор, — чем более сложные и многоуровневые чувства испытывают партнёры — тем выше их уровень. Поэтому им ни в коем случае нельзя вступать в близость. Это переводит отношения, скажем так,