АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— Плюнь и разотри, — посоветовал Андрей. — Ну, бывай.

— Бывай, — кивнул Эркин.

От этого угла они расходились по своим кварталам.

Эркин шёл быстро, думая о своём, и чуть… чуть опять не залетел. В последний момент заметил у своей калитки два силуэта и метнулся за угол, застыл и прислушался. Женя? Да, её голос. А с ней кто? Вроде, голос знакомый.

— Вот мы и пришли. Спасибо вам, Рассел.

— Спасибо вам за беседу, Джен. Но… вы можете сколько угодно смеяться надо мной, но я беспокоюсь за вас. В городе опасно.

— Побойтесь бога, Рассел. Какая может быть опасность в нашем городе? И ваша забота… если честно, мне не очень хочется быть объектом вашей заботы. Мне это кажется не менее, а даже более опасным.

— Ну, Джен, — Рассел негромко рассмеялся. — Я не ожидал такой мстительности. Вы всё не можете забыть того… случая?

— Да, — голос Жени ровен. — Я не могу забыть, как вы били беззащитного.

— Ну-ну, Джен. Когда-нибудь вы поймёте. Но не буду вас задерживать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Рассел.

Стоя за углом, Эркин слышал, как Женя открывает и запирает за собой калитку, нижнюю дверь… А беляк где? Ага, вот его шаги. Эркин отступил поглубже в тень, слился с ней. Фу, прошёл и не заметил. Эркин выждал, пока стихли удаляющиеся шаги, но, осторожничая, прошёл мимо своей калитки до конца дворового забора, выждал, у навеса Старой Дамы перелез во двор и, прячась в тени сараев, добрался в свой угол, задвинул засов у калитки и подошёл к своей двери. Прислушался. Вроде тихо. Он уже спокойно достал ключи и открыл дверь. Ну, вот он и дома.

Женя даже переодеться ещё не успела, когда он вошёл в кухню и сразу, даже не сняв куртки, занялся плитой.

— Эркин, ты? — спросила из комнаты Женя.

— Да.

Он подвинул чайник, чтобы закипел быстрее, и, расстёгивая куртку, пошёл в кладовку.

— Чайник я поставил.

— Ага, спасибо.

Женя, уже в халатике, влетела в кухню и стала разбирать свою сумку, греть остатки обеда на ужин и умываться. И всё одновременно.

— Давай, Эркин, переодевайся, мой руки и за стол. Сейчас ужинать будем.

— Итак, джентльмены, нам остался месяц.

— Если точно, то двадцать пять дней, сэр.

— Благодарю вас. В общем, подготовка идёт по плану. Нам удалось в принципе отсортировать контингент и наметить основные объекты ликвидации. Но обращаю ваше внимание, джентльмены, пере- для нашего дела всегда было предпочтительнее недо-.

Вежливый смех присутствующих.

— Поддержка и, скажем так, индифферентность остального населения нам обеспечены.

— Да, эти "вольные негры" уже сильно… надоели.

— В этом плане русские, объявив свободу, даже как-то сыграли на нас.

— Разумеется, мы не будем копировать имперские порядки. Всякие излишества вроде Паласов и прочего можно пока убрать. Раб должен работать. А условия содержания и использования раба можно регламентировать.

— И нужно.

— Да, сэр.

— Как мы поступим с промежуточными формами?

— Ликвидируем. Вольных цветных, недоказанных и условных белых, потерявших расу не нужно.

— Абсолютно согласен. Жёсткая сортировка и ликвидация всего отбракованного. Цветной — только раб, а белый — только господин. Цветной, не желающий быть рабом, — ирония в голосе говорящего вызвала у остальных улыбки, — и белый, не желающий быть господином, одинаково невозможны. И не нужны.

Дружное одобрение присутствующих.

— А пока продолжаем по плану. Необходимые коррективы не стратегические.

Дальнейшая беседа имела уже чисто технический характер.

Роберт Кропстон больше слушал, выражая своё отношение мягкой еле заметной мимикой. А когда все разошлись, достал из ящика стола карточную колоду и стал раскладывать пасьянс.

Самое смешное, что они, в самом деле, верят в удачу. Даже не верят, уверены. Уверены, что черномазые после десяти месяцев воли пойдут на торги. Да их не то, что плетью, пулей не загонишь. Это видно невооружённым взглядом. Если не только смотреть, но и видеть. Эти болваны собираются не отыграться, они хотят сыграть заново. Как будто ничего не было, и никто ничему не научился. Идиоты. Но слишком увяз в игре, выйти опаснее, чем проиграть. Надо было дождаться ухода русских и уже тогда… но попробуй объяснить. Они верят только себе, тому, что сами выдумали. "Мы пробудили у русских расовую гордость". Идиоты. Да, русские не вмешиваются в мелкие конфликты. Вообще как будто не вмешиваются ни во что, занимаясь вроде только отловом остатков СБ. Но как будто и вроде. И пока. Ни одна… власть не терпит самодеятельности. Первый выстрел, первая кровь — и русские вступят в игру. Старик Говард слишком привык играть только по своим правилам. И чтобы ему ещё подыгрывали. Жаль, что нельзя выйти из игры. Что ж, отступать поздно. Не всем везёт так, как Бредли. Счастливчик-Джонни сумел вывалиться. Из одной игры. И ввалился в другую. А её правил не знает, не может, не должен знать. И тут… тут есть, пожалуй, шанс. Может получиться интересная комбинация. Если приедет… нет, без если. Приедет. Джонни азартен. И Фредди не откажет себе в удовольствии пострелять. Примчатся оба. А вот за их спинами можно будет укрыться. От русских. А от старика Говарда… возможно. Нэтти так и не появился. Значит, наткнулся либо на русских, либо на Счастливчика с Фредди. В обоих случаях… Нет, второй вариант, конечно, предпочтительнее. Потому что если Говард действительно сдал Нэтти, то… И Джонни осильнел, и Говард ослабел. Так что перспектива есть. Правда, придётся отдать Джонни, ну, придумаем, что ему отдать, поторгуемся.

Он с удовольствием оглядел сошедшийся пасьянс и собрал карты.

Эйб Сторнхилл любил вечерние часы перед сном. Когда подведён итог дневным трудам, продуман завтрашний день и можно спокойно лечь, раскрыть Библию и не спеша, смакуя, испить мудрости и красоты. Не подбирать тему для проповеди, а просто… Да и не нужны его пастве толкователи и толкования Святого Слова. Им нужно оно само. И слушали они в прошлый раз о Творении как… как дети! Вот оно, брат Джордан! Они не скоты, а дети. И при всём их пьянстве, воровстве и разврате невинны как дети. Ибо грех их — не отход от Бога, а препятствие на пути к Нему. И его задача — вести их по этому пути. Но как они умеют слушать. Даже индеец… лицо стало другим. Живым, даже красивым.

Эйб Сторнхилл улыбнулся воспоминанию. Приятно. Конечно, он впадает в грех гордыни, но если ему удалось пусть на секунду, но пробиться к этой заблудшей душе… приятно. Меченый. Надо будет собрать отдельно его и Губача, Длинного, Кругляша, Звонкую, Пупсика… всех, у кого нет имён, а только клички. Много набирается, но надо. Поговорить об именах и начать их аккуратно готовить к крещению. Прозвища, кстати, довольно меткие, если захотят, то пусть оставят фамилией. Русские, кстати, так и делали на своих фильтрационных пунктах, приходилось видеть выданные там справки. Разумно. И не вызовет конфликта с комендатурой. И с остальными, у кого кроме кличек есть имена, поговорить, объяснить им, что человеку положено имя, и последить, чтобы звали друг друга по именам. Тоже… как с детьми. А с индейцем… Прозвище у него, скорее всего, из-за шрама. Но могло сохраниться и племенное имя, данное в резервации соплеменниками. Приходилось о таком слышать. Но… Эйб Сторнхилл вздохнул: разговор будет нелёгким. С индейцами вообще трудно разговаривать. Чуть что, замолкают и глядят не на тебя, а куда-то рядом. Кто ему про них рассказывал? А, брат Алекс, что когда работал в Аризоне, то сталкивался пару раз. Аризонских ковбоев он и сам помнит, и если по сравнению с индейцами ковбои податливы и доверчивы… Надо будет зайти к брату Джордану, почитать миссионерские отчёты. Может, там найдётся что-нибудь подходящее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});