Гроза северных морей - Сергей Зверев

– …так выпьем же за то, – заканчивал он свой витиеватый тост, – чтобы наших любовниц никогда не удовлетворяли их мужья!

Гости загоготали, зазвенели стаканы, расплескивая водку, – общепризнанный напиток в этой компании. Разборов смеялся громче всех. Это был его самый любимый тост, а произносить его лучше всех умел именно омоновец. Поговаривали, что лишь поэтому он чаще остальных бывал у майора в парилке.

– Молодец, Дроныч! – Борис хряпнул мясистой ладонью по столу. – Баешь знатно. А вот с ребятами своими – надо бы разобраться. Негоже, чтобы всякая шваль могла наш славный ОМОН просто так похерить!

Разборов все никак не мог простить ему упущенного Павлова.

– Прости, шеф. Но этот педик черт его знает в каких войсках служит! – Дроныч осклабился. Ему уже до смерти надоели эти подколки и прямые наезды со стороны начальника и коллег. – А там их в реальных условиях тренируют на реальных делах. Наше счастье, что он рубиться не пошел. От этих психов всего можно ожидать.

– Так ты че, его боишься?

– Я?!! Да вы что?! Кто-нибудь видел, чтобы Дроныч когда-нибудь боялся? Нет! Просто этот говнюк мог молодых покалечить.

– А ты не бери с собой таких, которые ни хрена не могут! – отозвался тот же голос.

Старший омоновец вспылил:

– А как преступников валить, я им буду на пальцах показывать?

– Ша! – прикрикнул на своих подчиненных Разборов. – Только дуэлей мне ваших в бане не хватает! Хорош надираться! Все в парную!

Раззадорив организмы уже не одним стаканчиком хорошей водочки, менты увлеченно принялись хлестать друг друга березовыми вениками. Сам хозяин развалился на одной из полок своими телесами, красный, как рак. В раскаленном пару мелькали голые тела его свиты. Те, кто был повыносливей, истязали себя, сидя под самым потолком. А те, кто не имел большого опыта в этом деле, как, например, лейтенант Черепикшин, отсиживались у самого пола. Майор во всем любил порядок, и если уж парились – то все вместе. Сачковать не смел никто.

– Что, Славик, жарко? – подначил мордатый хозяин молодого следователя.

– Уф! Семь потов сошло уже, Борис Наумович! – Черепикшин и впрямь походил на мокрую мышь, несмотря на то, что имел довольно крепкое телосложение и даже какой-то там спортивный разряд.

– Цени, Славка, – крикнул кто-то с верхних полок. – С тебя семь шкур спустить надо за беглеца, а Борис Наумыч тебя в баньке парит!

Разборов понравившейся шутке заржал. Лейтенант засопел, ища, что ответить.

– Ладно тебе парня задирать, Дроныч! – послышалось из другого угла. – Ты тоже не без греха! От тебя этот киллер-самоучка тоже ушел. Причем из бани!

Дружный гогот наполнил парилку. Кто-то заорал и заматюгался – это расшалившиеся друзья угостили кого-то «воздушным поцелуем»: брызнули кипяточком с веника.

– Все! Шабаш! – Майор с трудом оторвал грузное тело от резного деревянного полка и сел, тяжело дыша. – Все напарились? Давай в речку по очереди!

Черепикшин, высунув язык и шатаясь, бросился к заветной дверце, что вела прочь из этого ада, наполненного ядреными запахами размокшей березовой листвы и распаренных тел. Живительный воздух чуть не сшиб его с ног, когда он оказался на мостках, ведущих прямо к воде. Ощущая в теле неимоверную слабость, Вячеслав шагнул с дощатого настила и взвизгнул. Прохладная водица мгновенно привела его в чувство. Мимо с ревом и шумом пролетали один за другим его коллеги, бесстыдно мелькая в воздухе оголенными достоинствами. Речка наполнилась разухабистыми покрикиваниями и бурным плеском.

Разборов, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, доковылял последним и с размаху вошел в воду. Волной от его туши Черепикшина чуть не выбросило на берег.

– Поберегись! – запоздало предупредил тот, выныривая. Лишившись в воде части своих килограммов, он двигался довольно проворно и с легкостью проплыл мимо своих товарищей по направлению к середине речки.

– А! Хорошо! – На его пунцово-розовом теперь лице читалось неприкрытое удовольствие. Глаза уже были основательно затуманены алкоголем, как, впрочем, и у остальных его гостей. Решив позабавиться, он внезапно заорал благим матом и ушел под воду. Через пару секунд вынырнул и стал горланить, бессмысленно колотя руками. Менты разом ломанулись в сторону лесенки, ведущей на берег. Узрев это, Разборов перестал вопить и зашелся в истерическом смехе:

– Мать вашу, офицеры! Что, крокодила-оборотня испугались? Боитесь, что он вас за яйца на дно утащит? Ха-ха! Не того боитесь! Я в нашем районе пострашней любых крокодилов!

Гости заржали, несколько смущенно возвращаясь к купанию. Черепикшин подплыл к майору:

– Ну и напугали же вы нас, Борис Наумович! Я уж думал, и правда пропавший аллигатор объявился!

– И удирать?

– Нет, что вы! Собирался уже на помощь кидаться…

Разборов осклабился:

– Звездеть ты горазд, Славка! Далеко пойдешь!

Тот лишь улыбнулся от уха до уха и, решив покрасоваться перед начальником, нырнул. Голова его снова показалась на поверхности метрах в шести.

– Ребят! – закричал он. – Здесь вода теплее! Как моло…

Дернувшись, как поплавок, лейтенант ушел под воду, не успев договорить фразы. Менты загыгыкали:

– Во! Борис Наумыч! Чему молодежь учите!

– А у молодого не хуже вашего получается! Вон как правдоподобно ушел! Артист!

Разборов саженками погреб к тому месту, где только что маячил Черепикшин:

– Щас этот «Петросян» вынырнет, я ему покажу, как меня передразнивать.

Доплыв до места, он озадаченно огляделся.

– Глянь, Славка-то у нас пловец, оказывается! Ему за жемчугом нырять! – засмеялся Дроныч. Все на минуту отвлеклись от своих дел, притихли, с любопытством гадая, сколько же под водой продержится их коллега.

– Где он? – недоумевая, крутил головой майор. Потом как-то странно дернулся и пропал из вида. А вместо него в воде мелькнула буро-зеленая чешуйчатая спина с длинным гребенчатым хвостом. По реке, медленно расширяясь, расползалось кровавое пятно.

Отчаянно горлопаня, отталкивая друг друга и поскальзываясь на мокрых ступеньках, менты кинулись на берег. Погибать в пасти рептилии не хотелось никому. Хмель мигом улетучился из мокрых голов, сменившись диким и необузданным животным страхом перед свирепым хищником, разящим внезапно и без промаха. Забыв об одежде, они бросились через двор, не обращая внимания на надрывно лающих ротвейлеров на цепи. Выскочили на улицу, отчаянно голося.

– Дроныч! Там же «макарычи» наши в раздевалке остались! – сверкая голыми пятками и задницей, завыл один.

Молотя босыми ногами по асфальту, тот, не останавливаясь, прохрипел:

– Какие «макарычи»?! Это же крокодил, в дежурку за «калашами» надо!

Народ удивленно таращился на голых, обезумевших от ужаса блюстителей порядка. Паника милиционеров мгновенно передавалась и им. Поспешно уводя детей в дома, обыватели в испуге прятались там сами. Такого кошмара городок не знал с тысяча девятьсот девятнадцатого года, со времен мятежа левых эсеров…

33

Насчет яхты Сканков, как выяснилось, малость приукрасил. На самом деле для увеселительной прогулки он зафрахтовал круизный катер. Во всем остальном же он не обманул. Судно было в превосходном состоянии, и на борт были отгружены самые лучшие продукты.

Хлябцев, конечно, поначалу возмущался, но не активно, а так – для приличия. Дескать, как бы вы ни старались, все равно на мой утонченный вкус не угодите. Но вскоре все свои претензии оставил, поскольку коньяки и вина потекли рекой, сглаживая все неприятности и неудобства.

«Калуга-3» – так незатейливо называлась эта обитель веселья и неги – уже несколько часов назад прошла устье реки и сейчас дрейфовала в акватории озера. Капитан, настоящий морской волк в белом кителе и фуражке, находился на бридждеке – верхней палубе, где размещалась рулевая рубка. Отсюда ему замечательно были видны не только ориентиры местности, по которым он вел свой катер мимо мелей и банок, но и нижние палубы с веселящимися гостями.

Приглашенных было много. Эпидемиолог, желая прослыть хорошим начальником, притащил на корабль почти всю свою свиту, разумеется, не заплатив ни копейки. Для них Сканкову пришлось организовывать отдельный стол, и он получился куда объемнее, чем Марк первоначально предполагал. Место для VIP-персон располагалось палубой выше, которая была отделана не в пример респектабельнее. Да яства на столе, предназначенном исключительно для Вайла и Хлябцева, были на порядок дороже. Даже привередливый эпидемиолог пока не мог пожаловаться, что ему подали те блюда, которых бы он не пожелал. Единственное, чего не предвиделось на ужине, так это птицы в любом ее проявлении. По вполне понятным причинам.

Марк, которого Вайл уговаривал сесть рядом, наотрез отказался, сославшись на то, что еще не дорос до такого уровня. Ему было привычнее тусоваться среди остальных гостей. Его место долго не пустовало. Пара молоденьких девчат, обладавших завидными формами и развязным поведением, полностью скрасила его отсутствие.