Спецслужбы России за 1000 лет - Сергей Чуркин

При этом имел место следующий случай: за несколько дней до приезда Гитлера я отдал приказ, чтобы к местному населению не применялось бросающихся в глаза охранных мер и чтобы таким образом внимание населения не было привлечено к происходящим событиям. Вопреки моему приказу, начальник полиции и СС по Краковской области распорядился, чтобы все население было загнано в дома и перед ними выставлена охрана. Об этом узнал Гитлер и вызвал меня для объяснения. Он был буквально взбешен и закричал на меня: „Какой идиот отдал подобное дурацкое распоряжение? Немедленно разыщите этих полицейских болванов и сделайте им строгое внушение. Они не понимают, что я такими мерами не завоюю популярность местного населения“. Я выполнил приказание Гитлера, вызвал местное полицейское начальство и после довольно резкого разговора отменил их мероприятия.

Я уже указывал, что Гитлер в Муссолини ездили каждый в своем отдельном спецпоезде. Полеты в Брест и Умань также совершались в различных самолетах, ибо по этому поводу имелось специальное указание Гитлера. Пилотом для Муссолини Гитлер назначил своего шеф-пилота генерал-лейтенанта Баур, а самолет Гитлера вел полковник Дольди. Во время автомобильных поездок Гитлер и Муссолини сидели в кузове вместе. Рядом с шофером Кемпка обычно сидел в той же машине адъютант Шауб или Шмидт. При беседах Гитлера и Муссолини я не присутствовал, поэтому их содержание мне неизвестно»[1054].

Как следует из показаний Раттенхубера, система обеспечения безопасности Гитлера была одной из лучших в свое время. Всего за период нахождения Гитлера у власти на него готовилось свыше сорока покушений, но ни одно из них не привело к смерти фюрера. Наибольшие шансы на успех имело покушение полковника К. фон Штауфенберга 20 июля 1944 г. в ставке под Растенбургом. Проносу бомбы в ставку, ее закладке и бегству исполнителей способствовал ряд закономерных «случайностей». Взрывчатка и химический взрыватель были доставлены в портфеле Штауфенберга на заседание Военного совета потому, что вещи высших офицеров в ставке не досматривались. До покушения в июле 1944 г. на этом настаивал сам Гитлер, несмотря на неоднократные предостережения руководства охраны.

Раттенхубер: «В 1943 году из Главного управления Имперской безопасности я получил два сообщения, одно из которых поступило из Испании, а другое – из Швеции. В этих сообщениях указывалось, что офицеры германской армии подготавливают убийство Гитлера, но конкретных фамилий этих военных заговорщиков не упоминалось. Оба эти сообщения я доложил генералу Шмидт и рейхсляйтеру Борман, которые имели по этому поводу беседу с Гитлером. Как мне сообщил Шмидт, Гитлер считал эти сообщения выдумкой, не имеющей под собой никакого основания. Поэтому Гитлер мне так и не разрешил обыскивать офицеров ставки. После этого я неоднократно обращал внимание генерала Шмидт на серьезную угрозу покушения, так как была полная возможность пронести в ставку взрывчатое вещество, но он тоже оставлял эти мои заявления без реагирования»[1055].

Оберфельдфебель Фогель, разыскавший Штауфенберга по поручению начальства, видел, как полковник и его адъютант В. фон Хефтен что-то прятали в портфель в спальне адъютанта Кейтеля, но доложил об этом только во время проведения расследования. Появление Фогеля привело к тому, что вместо двух бомб заговорщики уложили в портфель только одну, а вторую выбросили по дороге на аэродром. Она была впоследствии найдена и стала важной уликой. Штауфенберг до взрыва покинул помещение, в котором проходило совещание, под предлогом срочного звонка из Берлина. Немедленно после взрыва начальник 1-го отдела охраны штурмбаннфюрер П. Хегель приказал закрыть входы и выходы из ставки. Внутренний офицерский караул отказался пропустить машину заговорщиков, но Штауфенберг заявил, что имеет разрешение на выезд. У наружного поста автомобиль снова остановили. Штауфенберг позвонил адъютанту коменданта ставки фон Меллендорфу (участнику заговора), который подтвердил начальнику караула наличие разрешения.

Раттенхубер: «По приказу Гиммлера в ставку была направлена „особая комиссия гестапо“ для проведения тщательного расследования на месте. Из членов комиссии припоминаю специалиста по взрывчатым веществам штурмбаннфюрера СС Видемана. Часть членов комиссии направилась на место покушения, а остальные – в мой рабочий кабинет для проверки проведенных мною мероприятий по охране Гитлера. При этом были изъяты все разработанные мною инструкции по охране. Следует заметить, что какой-либо халатности или небрежности в исполнении моего служебного долга комиссия не установила.

В самом бараке, где произошел взрыв, комиссия обнаружила остатки портфеля, плоскогубцев, капсюли, и к концу дня вся картина покушения была уже ясна. Шофер, отвозивший трех офицеров на аэродром, показал на допросе, что во время поездки почувствовал толчок, как будто кто-то из пассажиров выбросил что-то из машины.

При осмотре местности была найдена вторая адская машина, выброшенная из автомобиля. Анализ взрывчатки, как мне говорил Видеман, показал, что взрывчатое вещество было английского происхождения, однако оно могло быть воспроизведено и в химической лаборатории имперского управления криминальной полиции. <…>

В соучастии покушения на Гитлера подозревался также начальник Имперской криминальной полиции группенфюрер СС Нёбе, которому удалось бежать и некоторое время скрываться, пока он не был арестован в окрестностях Берлина. <…>

Следует отметить, что покушение на Гитлера планировалось вначале в Берхтесгадене, однако не было осуществлено, так как заговорщики в силу особо тщательной охраны этого района не смогли бы оттуда выбраться (показания генерала Штиф). Затем было намечено осуществить покушение в начале июля 1944 года около замка Клесхейм, где Гитлер должен был осматривать новые типы танков и военного обмундирования. Заговорщики хотели положить в ранцы трех солдат, демонстрировавших обмундирование, мины, которые должны были взорваться при малейшем натягивании одного из ремней на ранце. В этих целях взрывчатка была принесена в ставку командования сухопутных войск (лес Мауэрвальд), где ее хотели было зарыть, однако этому помешали сотрудники тайной полевой полиции, обнаружившие эту взрывчатку. По приказу заговорщика генерал-квартирмейстера Вагнер расследование по этому делу было прекращено.

Далее было установлено, что Штауфенберг приезжал с адской машиной также и в ставку Гиммлера, но имел ли он намерение совершить там покушение на Гиммлера, осталось невыясненным. <…> Следствие по делу заговорщиков показало, что покушение на Гитлера планировалось начиная с 1939 года (показания генерала Штиф). Этот факт нашел свое подтверждение в записях дневника, принадлежащего начальнику абвера адмиралу Канарису, которые были обнаружены в апреле 1945 года в сейфе в помещении разведоргана „Цеппелин“ после ареста Канариса и доставлены мне. Не читая, я их передал группенфюреру СС Мюллеру, ибо я тогда был занят переводом ставки в Берхтесгаден»[1056].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});