Оно - Стивен Кинг

— Билл, Билл, ты слышишь меня?

— его нет, он в мертвых огнях, отпусти меня! ОТПУСТИ МЕНЯ!

(Ричи?)

Невероятно далеко. Невероятно далеко в этой черноте.

— Билл! Билл! Я здесь! держись! ради бога, держись!

— он мертв, вы все мертвы, ты слишком старый, неужели не понимаешь? А теперь отпусти МЕНЯ!

— эй, сука, рок-н-роллу все возрасты покорны.

— ОТПУСТИ МЕНЯ!

— доставь меня к нему и я, возможно, отпущу.

— Ричи

ближе, он уже ближе, слава богу…

— Я иду, Большой Билл! Ричи спешит на помощь! Собираюсь спасти твой отбитый зад! Я у тебя в долгу с того дня на Нейболт-стрит, помнишь?

— отпусти МЕН-Я-Я-Я-Я!

Теперь Оно корчилось от боли, и Ричи понимал, что Оно никак от него такого не ожидало: пребывало в полной уверенности, что нет другого соперника, кроме Билла. Что ж, хорошо. Промашка вышла. Ричи не собирался убивать Оно прямо сейчас, не было у него абсолютной уверенности в том, что Оно можно убить. Но Билл мог погибнуть, и Ричи чувствовал, что времени на спасение Билла остается всего ничего. Билл стремительно приближался к какому-то малоприятному местечку, к чему-то такому, о чем не хотелось даже думать.

— Ричи, нет! Возвращайся! Тут край всего! Мертвые огни!

— рразве можно поверрнуть, если едешь на катафалке в полночь, сеньорр… и где ты, сладкое дитя? Улыбнись, чтобы я мог увидеть, где ты!

И внезапно… Билл, вот он, летел рядом,

(справа, слева, здесь привычных ориентиров не было)

с одной стороны или с другой. А впереди Ричи углядел/почувствовал нечто быстро приближающееся, и уж тут его смех как ветром сдуло. Это был барьер такой странной, негеометрической формы, что разум Ричи не мог его воспринять. Вместо этого разум представил себе барьер в доступных ему образах, точно так же, как представил себе Оно в образе Паучихи, и позволил Ричи увидеть этот барьер в виде колоссального серого забора, сделанного из окаменелых деревянных штакетин. Штакетины эти уходили вверх и вниз, словно прутья клетки. А между ними сиял ослепительный свет. Сиял и двигался, улыбался и рычал. Свет жил.

(мертвые огни)

Больше, чем жил: его наполняла сила — магнетизм, притяжение, может, и что-то еще. Ричи чувствовал, как его поднимает и опускает, закручивает и тянет, словно он преодолевал пороги, сидя на надутой автомобильной камере. Он чувствовал, как свет с любопытством движется по его лицу… и свет обладал разумом.

Это Оно, это Оно, остальная часть Оно.

— отпусти меня, ты обещал, что ОТПУСТИШЬ меня…

— Я знаю, но иногда, сладенькая, я лгу. Моя мамочка била меня за это, но мой папуля, он решил просто не обращать…

Он чувствовал, что Билла, кувыркающегося, вращающегося, тащит к одному из зазоров между штакетинами, чувствовал злые пальцы света, расстояние до которых неумолимо сокращалось, и в последнем отчаянном усилии попытался дотянуться до своего друга.

— Билл! Руку! Дай мне руку! ТВОЮ РУКУ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ТВОЮ РУКУ!

Рука Билла рванулась к нему, пальцы сжимались и разжимались, живой огонь играл и переливался на обручальном кольце Одры, рисуя рунические, мавританские узоры — колеса, полумесяцы, звезды, свастики, переплетенные кольца, которые соединялись, образуя цепи. Тот же свет играл и на лице Билла, и казалось, что оно покрыто татуировками. Ричи вытянулся насколько мог, слыша, как кричит и воет Оно.

(мне его не достать дорогой Боже мне его не достать он проскочит барьер)

Потом пальцы Билла сомкнулись с пальцами Ричи, и тот сжал руку в кулак. Ноги Билла влетели в зазор между штакетинами, и на одно безумное мгновение Ричи осознал, что видит все кости, вены и капилляры, словно ноги Билла попали в самую мощную рентгеновскую установку вселенной. Ричи почувствовал, как мышцы его руки растянулись, словно ириска, почувствовал, как трещит и стонет плечевой сустав, протестуя против такой дикой перегрузки.

Он собрал всю свою силу и закричал: «Тащи нас назад! Тащи нас назад, а не то я тебя убью! Я… заговорю тебя до смерти!»

Паучиха закричала вновь, и Ричи почувствовал, как крепкая удавка оплела его тело. Рука превратилась в раскаленный стержень боли. Рука Билла начала выскальзывать из его руки.

— Держись крепче, Большой Билл.

— Держусь! Ричи, держусь!

«И тебе лучше держаться, — мрачно подумал Ричи, — потому что, думаю, здесь ты можешь отшагать десять миллиардов миль и не найти ни одного гребаного платного туалета».

Их тащило назад, безумный свет мерк, превращаясь в россыпь точечных огоньков, которые со временем тоже погасли. Они неслись сквозь черноту, как торпеды. Ричи держался за язык Оно зубами и за запястье Билла рукой, которую не отпускала боль. Появился Черепаха: появился и в мгновение ока исчез.

Ричи чувствовал, что они приближаются к тому, что проходило за реальный мир (хотя Ричи полагал, что больше никогда не сможет думать об этом мире как о «реальном» и будет воспринимать его как некую ловкую картинку, которая приводится в движение множеством кабелей, скрытых задником… кабелей, похожих на главные нити паутины). «Но с нами теперь все будет в порядке, — думал Ричи. — Мы вернемся. Мы…»

Опять началась болтанка — их бросало, трясло, швыряло из стороны в сторону. Оно в последний раз пыталось оторвать их от языка и оставить Вовне. И Ричи ощутил, что его хватка слабеет. Услышал гортанный, триумфальный рев Оно и сосредоточился на том, чтобы удержаться… но продолжал соскальзывать. Отчаянно цеплялся зубами, но язык Оно, казалось, терял плотность и материальность — превращался в паутинку.

— Помогите! — прокричал Ричи. — Я не могу удержаться! Помогите! Кто-нибудь, помогите нам!

5 Эдди

Эдди лишь отчасти отдавал себе отчет в том, что происходит; что-то чувствовал, что-то видел, но словно сквозь кисейный занавес. Билл и Ричи боролись изо всех сил, чтобы вернуться. Их тела оставались здесь, но все остальное — их сущность — находилось где-то далеко-далеко.

Он видел, как Паучиха повернулась, чтобы пронзить Билла жалом, и тогда Ричи побежал к Оно, начал орать этим нелепым Голосом ирландского копа, к которому он прибегал в те далекие годы… только за прошедшее время Ричи достиг немалых успехов, потому что теперь Голос практически не отличался от голоса мистера Нелла.

Паучиха повернулась к Ричи, и Эдди увидел, как ее жуткие красные глаза выпучиваются из орбит. Ричи закричал снова, на этот раз Голосом Панчо Ванильи, и Эдди ощутил, как Паучиха завопила от боли. Бен хрипло вскрикнул, когда разрез появился на теле Оно, протянулся вдоль одного из старых шрамов. Поток жижи, черной, как сырая нефть, хлынул из разреза. Ричи хотел сказать что-то еще… и его голос начал стихать, как у певца в конце песни. Голова его запрокинулась, глаза уставились в глаза Оно. Паучиха вновь застыла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});