О, Путник! - Александр Арбеков

Я поднёс к губам чашку с прохладным сакэ, улыбнулся:

— За Вас, Учитель!

— Благодарю, ПУТНИК. Я вижу, ты остался таким, каким был, и не изменяешь своим вредным привычкам?

— Каждый вред несёт в себе пользу, и наоборот, — грустно усмехнулся я. — Вы же сами учили меня, что кроме добра должно быть ещё и зло, иначе всё в этом мире лишается смысла.

— Да, учил, но я не имел в виду сакэ, или нечто подобное. Речь шла о смысле и превратностях бытия в глобальных масштабах!

— Учитель, извините меня, но Вы явно лукавите, — я налил себе ещё чуть мутноватой и теряющей прохладу жидкости, поморщился. — А у Вас, случайно, нет холодильника?

— Нет, такого агрегата не имею по принципиальным соображениям, но под нами располагается глубокий погреб, — улыбнулся ТОСИНАРИ. — Мне этого вполне хватает. А вообще, тёплый сакэ пьётся намного медленнее, чем холодный, а, следовательно, объём его потребления значительно уменьшается, что благотворно сказывается на нашем организме. Вернёмся к теме лукавства, которую ты только что затронул.

— Всё-то Вы помните, Учитель, — ухмыльнулся я.

— Да, почти всё. Но, увы, хорошая память имеет очень существенный недостаток.

— И какой же, Учитель?

— Тот, кто многое помнит, и подчас не всегда приятное, порой очень плохо спит…

Мы помолчали, задумались, загрустили…

— Согласен с Вами, Учитель, — поморщился я. — Но, до недавних пор, я по наивности полагал, что нет ничего хуже плохой памяти. Как я был тогда неправ, счастлив и глуп…

— Вернёмся к нашей теме.

— Что Вы имеете в виду, Учитель?

— Ну, я проблеме добра и зла в глобальных масштабах, а не на уровне сакэ или виски.

— Учитель, но Вы прекрасно понимаете, что большое глобальное зло всегда вырастает из маленького, — ухмыльнулся я. — Выпил человек пару рюмок, — ему понравилось. Стал употреблять спиртное каждый день, — понравилось ещё больше. Когда-то милый, умный и добрый индивидуум вдруг превращается в монстра: пьёт, пьёт и пьёт всё больше и больше! Он перестаёт контролировать себя, теряет друзей, жену, любовниц, работу, врезается в столб на дорогом «Феррари», страховку на которого забыл продлить. Он учиняет скандалы, разрушает семью, плюёт на всё, полностью и бесповоротно отдаётся своей пагубной страсти и в конце концов кого-то убивает или калечит, или совершает ещё что-либо пострашнее. А потом уходит в небытие!

— Все мы рано или поздно уходим в небытие.

— Или, вот пример. Живёт на этом свете милый и добрый человек. Никого, так сказать, не трогает. Но вдруг вовлекают его в какую-нибудь секту или террористическую организацию. Работают с ним тонко и искусно, умно. Постепенно и ненавязчиво одурманивают сознание, в конце концов делают из него истового фанатика, способного на всё! И вот когда-то самый настоящий божий одуванчик превращается в монстра. Он взрывает себя в толпе людей или поджигает церковь с верующими, которые молятся другому Богу!

— Как ты, однако, всё красочно описал! — улыбнулся ТОСИНАРИ. — Возвратимся к алкоголику. Ты сказал, что кроме убийства он может совершить что-либо пострашнее. А что, по-твоему, может быть страшнее самого кровавого убийства?

— Многое… Измена Родине, например. Или, — зловеще ухмыльнулся я, — представьте, что этот окончательно спившийся тип прямо в центре Лондона насилует Королеву Англии, да ещё и в извращённой форме!

— Боже мой, тьфу, какой ужас!

— Ну и я об этом самом, — я посмотрел на стену, которая была украшена картиной горы Хиэй близ Киото с храмом Энрякудзи, одним из главных оплотов Буддизма. — Учитель, почему именно Хиэй, а не Фудзияма?

— Фудзияма — это банально, — поморщился ТОСИНАРИ. — Ты больше не Буддист?

— Нет, в принципе, я им остался до сих пор, но есть в этом мире вещи, сущность которых можно осознать и понять только в том случае, если вникать в неё чистым разумом, свободным от определённых догм. Любая религия, увы, зиждется на них и следует им. Мне это не нравится… — вздохнул я.

— Возможно, ты и прав, — задумался Учитель.

— Вы что-то упоминали о виски, Учитель?

— Ты не исправим! Виски есть, но льда нет! — сердито нахмурился ТОСИНАРИ.

— Зачем лёд холодному виски, Учитель? — грустно усмехнулся я. — Это как, находясь посреди Гренландии, мы бы притащили туда холодильник с дизель-генератором. У вас же имеется погреб.

ТОСИНАРИ лукаво улыбнулся краешками глаз, щёлкнул пальцами. Из-за бамбуковой занавески мгновенно появилась молодая японка в алом кимоно. Я вздрогнул, напрягся. Да, мистика какая-то. Снова алый цвет. Девушка исчезла так же быстро, как и появилась.

— Рекомендую, — красавица, умница, рукодельница, — пристально и очень внимательно взглянул на меня ТОСИНАРИ.

— Нет, благодарю, Учитель. Я однолюб…

— Ой, ли!? — мудро и насмешливо посмотрел он на меня. — Не верю! Жизнь хороша только тогда, когда предполагает разнообразие.

— Я думал об этом недавно, Учитель.

— И к какому выводу ты пришёл?

— Всё та же золотая середина, Учитель, — усмехнулся я. — Стабильность и постоянство следует периодически смешивать в одном котле с непредсказуемостью и случайностью.

— Абсолютно верно сказано, — ТОСИНАРИ с наслаждением отхлебнул чай, закрыл глаза.

Мы некоторое время помолчали, вслушиваясь в идеальную тишину за окном дома и внутри него.

— Как ты живёшь, каковы твои идеалы, цели, желания и стремления? Чем занимаешься?

— Живу, как все, — уклончиво ответил я. — Ну, а что касается целей… Смеяться не будете?

— Ты же знаешь, что я никогда не смеюсь, только усмехаюсь, — ТОСИНАРИ очень внимательно посмотрел на меня.

— Так вот! Первая и главная моя цель на сегодняшний день — познать суть Вселенной и отыскать её край.

— Ну, это, вообще-то, две цели, — морщинки взорвались в краешках глаз Учителя и разбежались по всему лицу.

— Да, нет! — возмутился я. — Только познав суть Мироздания, я отыщу его край. И, наоборот, только найдя этот самый край, я до конца познаю его суть! Передо мною стоит двуединая задача!

— Резонно, резонно, — задумался ТОСИНАРИ, убрав морщинки с лица. — Ну, а какова вторая твоя цель?

— Какова? — замялся я и принял из рук почти бесшумно подошедшей девушки пузатый и запотевший глиняный сосуд. — Эх, Учитель! Честно говоря, мне бы прежде всего достичь именно этой, второй цели. Бог с ней, со Вселенной. Времени для её познания, надеюсь, мне хватит. Существует более серьёзная проблема.

— Ну, ну! — ТОСИНАРИ аж подскочил на циновке.

— Есть на этом свете три женщины, три грации, три нимфы, три красавицы и умницы… Мне бы с ними определиться, а всё остальное, — гори оно самым ярким пламенем, в том числе и весь Космос!