Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Пришла пора собираться. Варову нужно было вернуться домой до наступления комендантского часа. Он выложил документы из портфеля на стол, аккуратно прибинтовал их к ноге. Портфель Мовчан пообещал запрятать подальше. Простились в хате.

Варов вскочил на подножку вагона, когда поезд на Киев уже тронулся. В вагоне людей оказалось мало, и Варов устроился в купе. В это время появился патруль — пожилой фельдфебель и солдат с автоматом. Фельдфебель проверял документы, патрульный стоял рядом. Листая документы Варова, фельдфебель спросил:

— Где проживаешь? Куда ездил?

Варов объяснил. Фельдфебель вернул документы, направился дальше, но уже у самого выхода он остановился и, кивнув солдату, возвратился к Варову, ткнул в него пальцем:

— Ты, ком, иди с нами, — пошел впереди.

Возражать что-либо не имело смысла. Варов поднялся. Патрульный молча открыл дверь тамбура, пропустил фельдфебеля и Варова.

Когда фельдфебель ступил на переходную площадку, Варов рывком закрыл за ним дверь, мгновенно развернулся, ударил патрульного в живот чуть выше пряжки. Тот как подкошенный грохнулся на пол. Варов открыл дверь, спрыгнул на ходу. Бежал к лесу и больше чувствовал спиной, чем видел и слышал, как затормозил поезд, как хлопнули два или три пистолетных выстрела. Бежал, пока хватило сил, потом в изнеможении упал на траву, перевел дух. Погони не было слышно. Отдохнув, Варов поднялся. Нужно было переправиться через Днепр. Пройдя несколько сот метров берегом, в камышах наткнулся на лодку…

Лишь поздно ночью Варов добрался до дома. Наталья Михайловна и Коля не спали. Бросились к нему с расспросами.

— Все в порядке. Завтра расскажу. Ложитесь спать, — устало проронил он.

Нами гестапо заинтересовалось, — тихо проговорила Наталья Михайловна.

— Гестапо? — переспросил он. — Откуда тебе это известно?

Наталья Михайловна рассказала о своем разговоре с Софьей Ивановной.

— Та-а-ак… — Варов ладонями сжал виски. Минуту посидел в тишине. — Что ж, будем ложиться спать. Утро вечера мудренее.

В назначенное время ожидали сеанса радиосвязи с Москвой. Огня не зажигали, чтобы не привлечь постороннего внимания. Было слышно, как за приоткрытым окном слабо ветер шелестел листьями; доносило вечернюю прохладу и мирные летние запахи. Где-то на востоке собиралась темная грозовая туча, временами вспыхивали молнии и еле доносился далекий гром. Город не спал, он притаился и как бы чего-то ждал. Часто среди такой вот ночи тишину разрывал треск автоматных очередей или внезапный взрыв, заполошный крик человека, который обрывали торопливые хлопки выстрелов. Ревели, куда-то мчась на бешеной скорости, машины, трещали мотоциклы. Кого-то хватали, увозили в тюрьму или на казнь. Кто-то отстреливался, уходил в ночь. Кто-то шел на задание. И гремели в тихие летние ночи взрывы в ресторанах, театрах, на заводах. И летели под откос эшелоны, увлекая за собой ненавистных врагов… А пока было тихо. Плыла короткая летняя ночь над неспокойной землей, над израненным и измученным древним городом, над забывшимися в тревожном и беспокойном сне людьми…

Варов подробно рассказал о своей поездке в Лубны, высказав при этом сомнения насчет правильности своих действий. Коля сразу заявил, что тут и думать нечего, Василий Тимофеевич поступил так, как надо. Наталья Михайловна молчала.

— По-видимому, это был единственно правильный выход из того положения, в котором ты оказался, — сказала она.

— Ты права, Наташа. К тому же времени у меня оставалось в обрез, а со мной находились важные документы.

Вновь во всех подробностях рассказала о своем визите к Софье Ивановне и Наталья Михайловна. Проявленный к ним интерес гестаповца Вольфа осложнил и без того непростую обстановку. Как на грех, и питание к радии иссякало, а достать его на месте пока возможности не было.

Василий Тимофеевич и Наталья Михайловна тихо вели разговор. Коля был чем-то обеспокоен, нервничал. Наконец не удержался, глухо заговорил:

— Недавно мы с Гришкой, с которым я работаю в сапожной мастерской, были в одной компании. Там ко мне пристал его друг. Расспрашивал, кто я, да что, да откуда. После этой вечеринки мне кажется, что за мной следят. Когда я возвращался с работы, раза два видел подозрительного типа около нашего дома.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что же ты до сего времени молчал? — перебила его Наталья Михайловна.

— Я думал, мне это только кажется. Сейчас я уверен.

Выговорившись, Коля сник, опустил голову. Он сидел к ним вполоборота, и на фоне окна виден был вихор, торчавший на макушке. Совсем еще мальчишка. Ему бы учиться, жить с родителями. А он уже боец, солдат незримого фронта, где порой и взрослый человек не сразу разберется что к чему. Обоим стало жаль его. Наталья Михайловна положила в темноте руку Коле на плечо. Тот вздрогнул.

— Ну, ладно, — сказал Василий Тимофеевич. — Чтоб это было последний раз. Впредь докладывать обо всем подозрительном немедленно. Ясно?

Коля кивнул.

Варов передал Коле радиограмму.

— Пора, друзья мои. Время.

Наталья Михайловна плотно прикрыла окно, поправила темную штору. Щелкнул включатель. Коля надел наушники, склонился над потрескивающим передатчиком…

Встретились на Чоколовке, в летней пристройке домика портного. Когда Варов вошел, Иван Григорьевич уже ждал его. Варов еще мало знал командира местного партизанского отряда — они встретились второй раз — и чувствовал неловкость за свое опоздание.

Иван Григорьевич был человеком в годах, на вид угрюмый. Кадровый рабочий киевского «Арсенала», он с момента оккупации города возглавлял отряд народных мстителей. Оккупанты знали о самом Иване Григорьевиче и его неуловимом отряде и не поскупились бы на плату за голову отважного командира.

— Ладно тебе, Василий Тимофеевич, оправдываться, — заметил с улыбкой Иван Григорьевич. — Знаю, что не на вечернице был и не молодица задержала тебя.

Варов вытер платком покрывшийся испариной лоб.

Иван Григорьевич рассказал об обстановке в городе, о появлении новых воинских гарнизонов и передал Варову два небольших листка папиросной бумаги с записью наиболее важных цифровых данных, имен, названий объектов. Эти данные предназначались для передачи по рации в Москву.

Варов поблагодарил Ивана Григорьевича и разведчиков его отряда за ценную информацию. Листки аккуратно свернул в трубочки и засунул в шов, за подкладку пиджака. Потом рассказал о своем приключении в поезде. Иван Григорьевич внимательно выслушал Варова, сказал озабоченно:

— В ночь на воскресенье наши соседи неподалеку от Дарницы пустили под откос фашистский эшелон с воинскими грузами. Оккупанты, известное дело, обеспокоились, ищут виновных. Между прочим, по некоторым данным, приписывают эту операцию опять же моему отряду. — В его глубоко посаженных темных глазах сверкнули озорные огоньки. — Так вот, в поезде, которым ты ехал, была очередная облава. Задержали там человек двадцать. Допрашивали их в комендатуре, а ночью отвезли в киевскую тюрьму. Оттуда — прямая дорога в Бабий Яр. Знаешь, что это такое? Не знаешь. Я тоже не все знаю. Но мы обязательно все узнаем и за все воздадим по заслугам. Нам известно, что «хозяин» Бабьего Яра — штурмбаннфюрер Пауль фон Радомски. Его помощник — специалист по организации массовых расстрелов Ридер. Эти звери в человеческом облике живьем никого не отпускают…

Иван Григорьевич замолчал, раскурил потухшую было цигарку, несколько раз глубоко затянулся.

— Что мне делать дальше? — спросил Варов. — Ведь фельдфебель очень внимательно рассматривал мои документы, он мог кое-что запомнить. Вдвоем с напарником они могут составить мой портрет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Пожалуй, нужно срочно менять документы, а также место жительства и работу, — задумчиво сказал Иван Григорьевич. — На это у тебя есть начальство, оно, надо полагать, и решит. Если потребуется наша помощь — дай знать.

— И последнее, Иван Григорьевич, — сказал Варов. — Меня беспокоит некий Вольф-Тараканов…

Оказалось, что Ивану Григорьевичу эта личность уже известна. Вольф успел причинить немало вреда патриотическим силам в городе.