Тени сумерек - Берен Белгарион

Женщина обрела лицо. Лицо без возраста: он не мог бы сказать, есть ли на нем морщины, темного или светлого цвета кожа, каков рисунок бровей… Только глаза впечатались: пронзительно-теплые — так смотрела мать, когда думала, что он спит и наклонялась к постели, чтобы поцеловать в лоб — он не позволял таких нежностей, когда бодрствовал. Но, притворясь спящим, можно было себе позволить… И сквозь завесу опущенных ресниц увидеть ее глаза… Почти такие же.

Госпожа Ниэнна? — угадал он.

Просто: Ниэнна. Следуй за мной.

И так — с каждым?

С каждым.

И хватает времени?

Здесь нет времени.

…Сколько раз это было — нет времени. Нет времени спать — нужно вскочить в седло и ехать биться. Нет времени хоронить павших — нужно бежать. Нет времени любить — нужно скрываться… Нет времени страдать — нужно освободиться от ремней…

А теперь слова обрели новый смысл: нет времени. Просто его нет — и все…

Серая мгла расступается — и вновь смыкается позади. Если бы не скорбная фигурка, если бы не туманно-серый плащ — он бы потерялся здесь.

Насквозь…

Чертог Мандоса — где он, этот чертог? Где пол, стены, потолок? А впрочем — зачем, ведь ни одна родная душа ему не встретится. Легким дыханием, далеким шумом он ощущал чье-то присутствие — наверное, другие смертные феар… Через эти покои должны были проходить тысячи — он не хотел всматриваться и вслушиваться…

Насквозь…

Он различил впереди ворота — высокая узкая дверь, без створок и петель, даже просто арка. К чему двери, если феар не задерживаются здесь?

Здесь должна была быть толпа, но он вышел за ворота — один. Каждый выходит сюда один. Каждый здесь — один…

Один на один — с чем?

Он сделал шаг — и оказался на краю.

Пламя и холод. Звезды и тьма. Любовь и страх.

Солнце находилось под ним — нестерпимо яркая корона, рваные края, встрепанное пламя — вовсе не ровный круг, каким оно видится с земли. Луна была над ним — наполовину погруженный во тьму серебристо-мертвенный, изрытый оспинами шар. Звезды были кругом — разноцветные, немыслимо большие, неисчислимые.

И был — ветер. Воздуха не было, но ветер был. Солнечный — бил всего сильнее, трепал волосы. Звездный — доносился отголоском далеких штормов.

Осталась малость: сделать последний шаг, подставить раскинутые руки солнечному ветру — и улететь сгустком чистого света — куда? Какая разница? Берен знал — счастье этого полета не сравнимо будет ни с чем, пережитым до сих пор и непережитым за все те годы, которые смерть отняла…

Там, в конце пути… Будь он в оболочке тела, осознание этого прожгло бы его до слез: дом. Настоящий, вечно меняющийся и неизменный дом его души. Тот самый, из-за которого он так мучительно завидовал эльфам: пасынок Арды — ее детям…

Оказывается, дом у него есть. И дом его зовет. Сквозь бесконечное пространство Берен слышал этот призыв всем существом — и уже почти откликнулся, почти шагнул…

А как же мои предки? Как же люди, ушедшие туда, в мрачный чертог без памяти и света?

Их час придет. Тебе позволено идти раньше. Иди же.

Он отступил и сел на край пропасти.

Прости, Высокая. Я не могу. Я обещал ждать.

Жди, — она кивнула ресницами и исчезла.

Он ждал. Сколько? Ах, да, здесь же нет времени…

Берен?

Еще не обернувшись, он уже знал, кто это и почувствовал теплый толчок радости: даже здесь встреча с другом — это встреча с другом.

Финрод…

Он увидел эльфа таким, каким запомнил его тем вечером на балконе его дворца в Нарготронде: босиком, в расшнурованной рубахе, с распущенными волосами и без украшений. Это было хорошо — он боялся увидеть его таким, каким видел в последний раз — в подвале Тол-ин-Гаурот. А каким его видит Финрод?

Говорили, что здесь каждый одинок. Как же так?

Кому суждено — встречаются. Идем. Тебя ждут.

Будь у него живое сердце — оно забилось бы бешено.

Ты вовремя. Еще немного — и я бы прыгнул.

Через стену?

Какую стену?

Миг — и Берен увидел ее. Мерцающая бездна исчезла, вместо нее — сколько хватало глаз — выросла стена: серый мрамор, потемневший от дождей, увитый плющом…

Миг — и все стало по-прежнему.

А что видишь ты? — глаза эльфа зажглись прежним интересом. Нолдо, для которого знания дороже всех богатств.

Даже здесь. Даже сейчас…

Берен открылся для осанвэ — смотри, Ном! — и на миг Финрод увидел звездную бездну его глазами. Потом все исчезло — для обоих. Осталась лишь серебристая мгла.

Там — мой Дом, Финрод. Я завидовал тебе, как сирота-приемыш завидует родному сыну… Оказалось — зря: у меня есть Дом. Просто, чтобы попасть туда, нужно пройти все до конца. А я не могу. Я кое-что не доделал…

Он почувствовал, что рассказывать Финроду о том, что произошло после его смерти — не имеет смысла: эльф уже все знает.

Откуда?

Идем…

На этот раз — действительно чертоги. Теряющиеся в полумраке ряды мраморных колонн, и — никого, только они двое…

Они двое — и мерцающий в невообразимом отдалении далекий свет…

Далекий свет — и щемяще-прекрасная мелодия, облекающая своды, обозначающая их…

Обозначающая их — там, высоко, не разглядеть: она отражается от потолка, обвивает балки и льется вниз тоненькой струйкой, хрустальным дождем, осыпается яблоневым цветом…

Пойманный в смерть, точно в ловчую сеть,

Я слушал, как пела печаль…

Не знал я, сломав этой жизни печать,

Как больно умеешь ты петь…

Высокий трон и неподвижная фигура в багрянице одежд. Ни эльф, ни человек не могут сидеть так неподвижно, не могут смотреть так пристально.

Намо…

Высокий трон — и тонкая золотистая фигурка у ног Валы — Владыки Судеб.

Тинувиэль…

Она умолкла — в тот миг, когда Финрод ввел Берена в круг света.

Ты просишь о невозможном.

Разве мы не совершили невозможного? Разве Валар по силам меньше, чем эльфам и смертным?

Это не в моей власти.

Тогда к чьим ногам мне пасть?

Подожди…

Вала прикрывает веки. На века? На миг?

Здесь нет времени…

Эхо мыслей Владык проносится по бесконечным залам сквозняком.

Владыки…

В смятении?

Что-то происходит… Что-то…

Огромный зал уже не пуст. Серой, цвета потускневшего серебра статуэткой возникает у колонны Одинокая. В темно-красном, почти черном, с золотой искрой — Вайрэ? А из ниоткуда, сгущаясь, как туман в капли росы, шагают в круг света новые тени.

Первая — плащ когда-то был алым, одеяние — черным; пылают глаза и сомкнуты густые, крыльями изломанные брови. Берену не нужны подсказки, чтобы узнать его…

Вторая — лазурные с серебром одежды, русые волосы схвачены серебряной заколкой, бледное и благородное лицо хранит отпечаток старой боли… На миг Берену показалось, что перед ним Фингон…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});