Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус - Дэн Абнетт

Каминский как раз наводил резкость на своем скопе.

— Что, черт возьми, происходит? — подбежав к нему, спросил Веллиган.

— Каминский! В чем дело? — недоумевал Андерчек, так как тот даже не обернулся.

— Видите это? — Каминский указал на долину. — То сияние? Те огненные узоры? Это может означать только одно: города по всей долине Лиды уже бомбят!

Тэда. Южная ВВБ, 06.17

Теперь уже каждый чувствовал приближение каких-то очень важных событий. Дэрроу плохо спал этой ночью, сознавая, что сейчас технический персонал аэродрома прилагает огромные усилия, чтобы в кратчайшие сроки запустить в воздух как можно больше авиагрупп. Вчера весь вечер у него заняла работа над докладом, которую поручил ему Иде, и сегодня утром, за полтора часа до начала своей следующей смены в Центре Управления, он отправился на поиски Хекеля, намереваясь к своему докладу приложить его комментарии относительно их недавнего воздушного боя с жемчужной «летучей мышью».

Белая пелена от выхлопных газов недвижно повисла над полем аэродрома. Большинство самолетов авиабазы сейчас были в воздухе, выполняя разного рода задания командования. Дэрроу разговорился с одним механиком Содружества, и тот рассказал ему, что некоторые районы к северу от горной гряды уже подверглись бомбардировкам. Многие города вдоль Лиды разрушены. Горят сельскохозяйственные центры, фабрики… Ходят слухи, что налеты вражеской авиации распространились даже до Эзравиля.

Все, кто шел ему навстречу, казалось, недавно испытали потрясение и имели чрезвычайно озабоченный вид. Все они, без сомнения, думали об одном и том же: это — начало конца.

В этой ситуации даже резервные бригады Содружества, такие как звено «Добыча», находились в состоянии повышенной готовности. Полностью экипированные для вылета, пилоты угрюмо ожидали вызова в комнатах распределения, в то время как их «Волчата» уже заводились на пусковые установки. «Циклоны» также выводились со своих крытых стоянок, и их сопровождали грузовики-заправщики и обозы с вооружением.

Хекель? Никто не видел его, и никто сейчас не был расположен долго болтать. Согласно же спискам, вывешенным на стенде, Хекель должен был быть среди готовящихся к вылету пилотов.

После нескольких неудачных расспросов Дэрроу все же удалось узнать место его проживания и номер комнаты. Оказалось, Хекеля поселили в одном из укрепленных жилых корпусов, расположенных к западу от самых дальних площадок распределения авиатехники. Когда Дэрроу вошел в это мрачное здание, он сразу попал в тускло освещенный коридор, в который выходило множество дверей из комнат проживающих там военнослужащих. Пройдя немного по этому коридору, Дэрроу нашел нужную дверь и постучал:

— Майор? Майор Хекель? Вы слышите меня, сэр?

Не дождавшись ответа, он постучал снова:

— Майор Хекель? Это Дэрроу. Сэр, у вас не найдется для меня минутки?

Он уже готов был повернуться, чтобы уйти, но в последний момент какое-то недоброе предчувствие заставило его дернуть ручку закрытой двери. Дверь оказалась незапертой.

В углу тесной комнатки стояла незаправленная походная кровать. На стоящий возле нее небольшой столик были в беспорядке свалены какие-то бумаги и личные принадлежности Хекеля. Его одежда была брошена поверх дорожного чемодана, а складной стул валялся на боку посреди комнаты.

Майор Хекель повесился на ремнях своего летного снаряжения, закрепив их за кронштейн люстры.

— О Бог-Император! — вскричал Дэрроу.

Он кинулся в комнату и схватил майора за ноги, стараясь его немного приподнять, чтобы ослабить петлю.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите! — закричал он.

Несмотря на все усилия, ему никак не удавалось снять тело. Между тем Хекель был довольно тяжел. Вопль отчаяния вырвался из груди Дэрроу. Он отпустил безжизненное тело майора и, кинувшись к груде одежды, сваленной на дорожный чемодан, стал лихорадочно рыться в обмундировании Хекеля. Когда наконец удалось отыскать его форменный нож, пилот поставил лежащий на боку стул и, взобравшись на него, стал бешено водить лезвием по плотному синтетическому ремню, на котором висело тело. Ремень был изготовлен из исключительно прочного материала, специально для летчиков, и перерезать его оказалось совсем не просто. Чувствуя полное бессилие, Дэрроу снова закричал и, потеряв концентрацию, резанул себя по пальцам.

— Не смей умирать! Слышишь? Не смей умирать! — не помня себя, кричал он. — Как ты мог пойти на это, Хекель! Сукин сын! Как ты мог?!

Дэрроу даже не сразу заметил, как на его крик прибежали двое летчиков. Он повернулся, только когда услышал их испуганные голоса у себя за спиной. Они обхватили Хекеля за ноги и немного приподняли его.

— Да режь ты скорее! Режь! — кричал один из них.

— Да я стараюсь… Я…

Наконец ремень был перерезан, и тело Хекеля тяжело осело на руки незнакомых летчиков. Падая, оно толкнуло Дэрроу со стула, и, потеряв равновесие, тот свалился на стоящую у стены походную кровать.

Летчикам не сразу удалось снять затянутую вокруг шеи петлю. Дэрроу видел, как они вдвоем стараются делать искусственное дыхание. Он поднялся с кровати, и нож Хекеля выпал у него из рук. Со стороны было ясно, что они напрасно теряют время. Багровый след вокруг шеи, бледные как воск щеки, уже посиневшие губы…

— Эх ты, несчастный сукин сын! — тяжело выдохнул Дэрроу. — Несчастный тупой сукин сын.

В бесплодных попытках вернуть майора к жизни один из летчиков стал энергично надавливать ему на грудь и случайно выбил какой-то конверт из его френча. Дэрроу нагнулся и подобрал его с пола. Конверт был без адреса, будто Хекель так и не придумал, кому может оставить свое послание. Внутрь был вложен лист бумаги со всего одним написанным от руки предложением: «Да простит меня Бог-Император, но я уже больше не в силах выносить все это».

День 257

Тэда. Старый Квартал, 07.31

Служба закончилась. В этот раз прихожан было необычно много. Раза в три больше, чем обыкновенно приходило на утреню. Беке пришлось отстоять длинную очередь, чтобы зажечь свои свечи. Все, казалось, были напуганы. На улицах города этот страх ощущался уже почти физически. Все, конечно, и раньше испытывали страх, но за месяцы боевых действий к тому, прежнему, страху люди уже успели привыкнуть и научились жить, совсем не замечая его. А за эти две последние ночи новый, гораздо более сильный страх поселился в их душах.

С западной окраины города можно было видеть, как горит Эзравиль. Тысячи уже погибли во время бомбежек долины Лиды, а ведь налеты все еще продолжались. Сколько времени осталось до того дня, когда бомбы начнут падать и на саму Тэду? А сколько времени осталось, прежде чем все побережье окажется в огне? Неделя? Две? Сколько вообще продержится Энозис?

Правда, одну хорошую новость им в сегодняшней проповеди все же сообщили. Поступили официальные подтверждения того, что некоторым отдельным частям отступающей сухопутной армады уже удалось покинуть горные области и выйти к морю. Солдаты возвращаются домой! Она, как всегда, зажгла три свечи: одну за Гарта, другую за Эйдо, а еще одну — за того, кому… Нет. С этого дня она будет за Вилтри.

Над одним из районов Внутренней пустыни, 09.07

— Если бы мне пришлось отступать от самых Ульев Тринити и проделать весь обратный путь через пустыню, не говоря уже о горных ущельях, то, думаю, после всего этого мне вряд ли захотелось бы еще с кем-то сражаться.

— Что ж, здесь ты, пожалуй, прав, Джадд, — согласился Вилтри со своим бомбардиром.

Звено «Ореол» как раз пролетало над песками нагорного района Внутренней пустыни, по которым сейчас тяжело продвигался растянувшийся на добрых десять километров конвой имперских танков и бронетранспортеров.

— Я вот что хочу сказать, — продолжал Джадд. — Нас посылают отогнать авиацию Архенеми, чтобы позволить наземным частям вернуться домой и перегруппироваться. Перегруппироваться? Не смешите меня. Они уже давно ни на что не годны!

— Возможно, — не стал спорить Вилтри. — Но давай все же выполним нашу работу, а там посмотрим — может быть, отсюда, сверху, не все видно.

«Грета» сейчас вела звено из шести «Мародеров». Они шли на небольшой высоте, почти над самыми барханами бескрайнего песчаного моря, стараясь оставаться вне зоны действия модарных и ауспексных систем слежения, которые могли быть установлены на мобильных аэродромах, спрятанных где-то посреди великой пустыни. Между тем самолеты-разведчики «Молнии» летели тем же курсом, держась на почти максимальной для них высоте и пытаясь засечь передвижные вражеские установки. В любой момент «Ореол» мог получить координаты возможной цели.

Сверху пустыня представляла собой довольно мрачный, однообразный пейзаж. Низко летящие самолеты отбрасывали на землю резкие тени, которые, скользя по ее поверхности, то и дело подскакивали, когда звено бомбардировщиков проносилось над резко очерченными дюнами или круто выступающими скалами и грудами щебня.