На день погребения моего - Томас Пинчон

в тех самых офисах Османского Агентства по долгам, где он прежде осуществлял некоторые из своих, как ему казалось, еще более византийских схем. Хуже того, другие — немцы, что не удивительно — побывали там до него, и сборы были ничтожные. Учитывая перспективу вернуться в Англию практически с пустыми руками, Клив, виня Далли во всех своих бедах, во время приступа безумия решил, что единственный способ выбраться — это продать ее куда-нибудь как белую рабыню при посредничестве не примирившихся с новым порядком Старых Турков и их помощников из империи Габсбургов, которые в конце концов оказались венграми.

Так или иначе, поскольку в его описании Далли были упомянуты ее знаменитые рыжие волосы — черта, часто свойственная попутчицам Бэзила Захарова, ее будущие похитители Ими и Эрно, которые сели в «Восточный экспресс» в Сегеде и прокрались, тайно, как опереточные пираты, в особых центрально-европейских шляпах-трилби, в купе Далли, решили, что крадут девочку Захарова, за которую международный оружейный магнат заплатит круглую сумму выкупа.

Тем временем Кит Травес сидел в литерном вагоне поезда, едущего в другую сторону, в Париж, согласно расписанию, он должен был въехать в Будапешт прямо сейчас, если бы не выехал позже из-за загадочных действий революционеров на железной дороге — по этой причине, так уж вышло, его поезд и поезд Далли прибыли в Сегед одновременно.

Кит выглянул в окно и заметил в поезде напротив хорошенькую рыжую головку, у которой были неприятности. У него было всего пять-десять минут, чтобы просто сбегать туда и посмотреть, что к чему.

 —  Девочка Захарова!

 —  Нет... Кто, я?

  — Девочка Захарова! Рыжие волосы! Смотри!

  — Полагаю, вы машете кулаками из-за моих волос, —  сказала Далли.

Двое мужчин переглянулись, словно обдумывая маловероятную возможность ошибки. Пришло время размышлений.

 —  Девочка Захарова! — снова начали кричать они.

—  Парни, — в дверном проеме лучезарно улыбался Кит Траверс, — думаю, вы перепутали купе?

 —  Тебя здесь просто не может быть, — сказала Далли.

Кит рассматривал молодую женщину в изящном наряде для путешествий, солнечный свет лился в окно поезда за ее спиной и освещал ее волосы, не скрытые шляпой. Он фокусировал взгляд, пока не убедился, что видит именно ее.

  — Хорошо.

Наган 7.62 мм за его ремнем не скрылся от внимания Ими или Эрно, которые начали быстро исправляться, чтобы создать впечатление психически здоровых людей.

  — Это Седьмое Купе, да?

 —  Это еще куда ни шло.

— Мы всегда к услугам господина Захарова и его почитаемых очаровательных «девочек Захарова». Вы едете из Вены?

  —  Нет, — ответила Далли.

  —  Девочки Захарова всегда садятся в Вене.

  — Ну, видите ли, дело в том, что...

  —  Ими, господин Краучмас сказал «девочка Захарова», правда?

 —  Именно так он и сказал.

— Вы, —  Ими повернулся к Киту, — мистер Захаров? Господин Краучмас говорил, что вы будете выглядеть как-то по-другому.

 — Вас двоих послал Клив Краучмас? Что за жалкий мерзавец, — заявила Далли.

 — Послушайте, Fönök, босс, — доверительно сказал Эрно, делая вид, что тянет Кита в сторону, — должен сказать, мы хотели купить подводную лодку...

   В руке Ими вдруг оказался маленький «браунинг» FN.

 —  Bocsánat, простите.

—  Во-первых, я — не Бэзил Захаров, знаменитый торговец смертью, а это —  не девочка Захарова, а на самом деле — моя жена Евфорбия, да, и мы планируем провести свой медовый месяц в Константинополе, Военное министерство Великобритании было столь любезно, что предоставило нам это купе, которое на этой неделе свободно благодаря тому, что мистер З, как вы уже заметили, находится где-то в другом месте...

 Тогда шеф бригады склонил голову, и всё оружие вдруг исчезло.

  — Мадам...месье? Мы сейчас удалимся.

Он отсалютовал, позволив себе наградить всех присутствующих насмешливым взглядом.

—  Я уверена, что джентльмены меня простят, — Далли выгнала их всех стаей в коридор, как цыплят.

—  Сыграем в калабриаш в салоне для курения, - предложил Эрно. —  Хотелось бы решить этот вопрос прежде, чем мы прибудем в Блистательную Порту.

— Вы нашли не тех людей, — устало пропел Кит. — Поспрашивайте у начальника поезда, у проводника, у кого угодно.

 — Если вы их подкупили, — заметил Ими, — мы всегда сможем заплатить больше.

 —  Нет, если я — действительно Бэзил Захаров, —  Кит, сопротивляясь желанию подмигнуть, согнувшись, ушел по коридору. Как логическая головоломка, в Геттингене такое не прокатило бы, но здесь это помогло ему выгадать пять минут, а это —  всё, что ему необходимо.

Он спрыгнул с поезда Далли как раз вовремя, чтобы увидеть, как его собственный поезд растворяется вдали в направлении Парижа, Франция, так что ему показалось, что он останется здесь — как называлось это место? — в Сегеде ненадолго.

Много лет спустя им не удавалось прийти к общему мнению о том, как они оказались на трамвайной линии Сечени-Тер, убегая в сердце города. Кит знал, что такого рода истории деды рассказывают внукам, обычно есть еще и версия бабушки, более практичная и менее склонная к расхлябанности... Значит, Кит вспоминал рискованный побег во избежание опасности, пока отряды венгерских головорезов, славящихся своим телосложением и жаждой перестрелок, постоянно появлялись в самые неожиданные моменты побега — а Далли помнила лишь, как переобулась в ботинки покрепче и бросила в чемодан несколько самых необходимых вещей, бросила чемодан Киту и прыгнула на колею, когда поезд уже трогался с вокзала, взяла его за руку, и они пошли. Только час спустя, в Кишкунфеледьхазе, Ими и Эрно заметят, что молодая пара исчезла.

Когда они перебегали через пути, их сердце колотилось. Они сошлись на этом.

Кит фактически уже находился в бегах. Он жил в Константинополе, работал барменом в «Отель де Де Континент» на Гран-Рю — на европейской или барно-музыкальной стороне бухты Золотого Рога в Пере, он работал там достаточно долго, чтобы прийти в уверенность, что его жизнь наконец-то обрела равновесие. Народ там говорил о судьбе, но для него это был вопрос безмятежности.

Ему понадобилось какое-то время — от Казахского мелкосопочника до Киргизской степи и Прикаспийской низменности, он на время запрыгивал на маленькие пароходики, курсирующие вдоль побережья Анатолии, невидимый город перед ним всё больше захватывал его в свое поле притяжения, поскольку он ощущал